Владимир Тодоров - Пятый арлекин

—   Надеюсь, я вас не обидел обращением «сэр»?— продолжал Гвалдмахер,— если так, то я вас буду называть по фамилии. Как вас величать, мистер Велингтон, Гамильтон или просто Америго Веспуччи?— он шутил, заигрывал, ерничал, и в то же время внима­тельно изучал меня, преследуя какую-то определенную цель. Я решил не поддерживать его игру.

—   На какую сумму вы рассчитываете?— я хорошо помнил про сто пятьдесят тысяч, которые упомянул мистер Дуглас.

—   Тысяч на двести,— нахально ответил Гвалдмахер, смотря на меня вупор круглыми, нагловатыми глазами.

—   Самое большее на что вы можете рассчитывать, это тридцать тысяч.

Гвалдмахер не возмутился, не стал вопить о несправедливости оценки, как это делают иные клиенты, а продолжал смотреть вупор, будто только что меня увидел или наоборот, знает давно и хочет сказать мне что-то очень важное и значительное.

—   Ну, мистер Гвалдхамер...

—   Гвалдмахер,— невозмутимо поправил хозяин дома.

—   Хорошо, пусть будет Гвалдмахер.

—   Не делайте мне одолжения, моя фамилия ничуть не хуже вашей, мистер ...

—   Мэйсон. Дик Мэйсон.

— Не хуже вашей, мистер Дик Мэйсон. Я стал терять терпение.

—  Мистер Гвалдмахер, вы прекрасно поняли, что я имел ввиду: будем оформлять договор на ту сумму, которую я упомянул или нет?

—  Будем, только не на тридцать тысяч, а минимум на сто пятьдесят.

—  Вы что, прячете в стене бриллианты на сто двадцать тысяч? Если так, я готов оформить страховку именно на сто пятьдесят тысяч, если вы мне сейчас же покажете тайник и предъявите брил­лианты.

—  Не острите, мальчик,— серьезно ответил Гвалдмахер; лицо его стало жестким и приобрело оттенок выгоревшей на солнце бу­маги.

—  Дядя,— также серьезно сказал я,— если я пошевельну ла­донью, от вас останется на стенке сплошной абстракционизм. И ни один специалист по анатомии не возьмется доказать, что же это было раньше.

—  Вы этого не сделаете, мистер Мэйсон, а сделаете то, что я вам посоветую.— Гвалдмахер вытянул ноги и закурил вонючую сигару.

Меня заинтересовала серьезность и даже значительность Гвалдмахера. Когда такая букашка в полтора метра ростом говорит с тобой подобным образом, то за этим обязательно что-то скрывается. 

—   Вы уверены в этом, мистер Гвалдмахер?

—   Да.

—   Вы сумеете меня убедить логикой или попытаетесь навязать свое решение силой? Может, вы приготовили для этого случая пис­толет с глушителем?

—   Нет, вы оформите договор на сто пятьдесят тысяч и немедленно получите от меня наличными десять тысяч долларов в подарок. Я уже приготовил их для вас.

—   Именно для меня?

—   Нет, я приготовил их для страхового агента, но не мог знать заранее, кого пришлют и смогу ли я предложить ему такую сделку. Но когда я увидел вас, то немедленно решил, что с вами я буду говорить откровенно.

—   И вы не боитесь, что собираетесь подкупить официальное лицо?

—   Нисколько.

—   Почему, разве я похож на мошенника?

—   Нет, вы похожи на человека, который никогда не откажется заработать любым путем и не пройдет мимо привлекательной аван­тюры, если решит, конечно, что дело стоящее, а риск минимальный. Хотя, я почему-то глубоко уверен, что со временем вы способны пойти и на более серьезное преступление.

—   Хорошо, если я приму ваше предложение, что вы сделаете дальше?

—   Вы хотите знать правду?

—   Да.

—   А не лучше ли в вашем положении не знать ничего лишнего? Хотя бы для собственного спокойствия.

—   Я не страдаю ни мнительностью, ни неврастенией.

—   Что ж, не смею отказать в такой деликатной просьбе: через некоторое время мой дом сгорит до фундамента и никто в мире не сможет доказать, что он не стоил таких денег. А я получу соответствующую страховку. И мы натянем нос вашему Дугласу!

—   Значит, вы уверены, что я на вас не донесу?

—   Уверен, мы с вами одного поля ягода. Садитесь за стол и оформляйте страховой полис.

Он не ошибся, этот прохвост: я заполнил полис на сто пятьдесят тысяч и получил от Гвалдмахера десять тысяч наличными.

Выйдя от Гвалдмахера, я сначала заехал домой и спрятал деньги, потом сидел за столиком в кафе и пил шампанское — грех было не отметить такой успех, и лишь к обеду, не торопясь, двинулся к шефу, доложить о результатах визита к Гвалдмахеру. Дуглас встретил меня, как всегда, располагающей улыбкой, он был в прек­расном настроении.

—   Присаживайтесь, Дик. Кофе, коньяк?

—   Спасибо, мистер Дуглас, от чашки кофе не откажусь.

—   Джейн, две чашки кофе,— сказал он в микрофон селекто­ра,— ну Дик, что за развалину показал вам Гвалдмахер? Мне показалось по телефону, что он порядочный жулик.

Секретарь Дугласа Джейн Конрад принесла на подносе две чаш­ки кофе и диетическое печенье. Я с удовольствием глотнул горячий ароматный кофе, смешанный из разных сортов.

—   Дом Дугласа не развалина, а прекрасные особняк, правда чуть запущенный. Я оформил страховку по минимуму — на сто пятьдесят тысяч. Его слегка привести в порядок и он потянет на все двести пятьдесят. Соответственно выписал ему квитанцию на взнос в нашу контору семи процентов от общей стоимости оценки. Это составило десять тысяч пятьсот долларов.

—   Спасибо, Дик, вы стали виртуозно работать. Далеко пойдете. Говорят, что увлекаетесь серьезной музыкой?

—   Да, немного,— ответил я, польщенный вниманием и похва­лой Дугласа.

—   В нашей работе большое достоинство разбираться в музыке, литературе, искусстве. Попадаются старые клячи, которые никогда не согласятся на страховку, пока не поговоришь с ними о прелюдиях, рапсодиях, симфониях и прочей ерунде.

—   Да, мистер Дуглас, в моей работе я сталкиваюсь с этим каждый день: с одним нужно поговорить о гонках, с другим о му­зыке, с третьим о его неблагодарных детях. В нашей работе необ­ходимо быть психологом.

—   Вы умница, Дик, и безо всякого труда освоили не только технику страхования, но и суть. Это дано не каждому. Так вас, Дик, волнует классическая музыка? Я имею ввиду, что вы серьезно увлекаетесь ею?

—   Да, мистер Дуглас, я практически не пропускаю ни одного концерта. Только изредка, когда не позволяет работа, потому что работа для меня главнее всех увлечений.— Я решил предстать перед Дугласом в самом лучшем свете, понимая в душе, что он приличный болван, если позволяет надувать себя так, как я это сделал сегодня.

—   Что ж, ваше увлечение вызывает у меня уважение. Я думал о вас сегодня, Дик, и приготовил маленький музыкальный сюрприз. Это подарок, Дик.

Он открыл ящик массивного стола с резными ножками в виде львиных лап и достал из него миниатюрную кассету. Обычно такими кассетами пользуются шпионы в фильмах.

—   Что же это такое, мистер Дуглас?— искренне заинтересовал­ся я.

Дуглас помедлил с ответом, было очевидно, что вручение подар­ка доставляет ему огромное удовольствие, он смаковал каждый свой жест, каждое движение.