Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

— Привет, Эд! — воскликнул он. — Здорово, Джимми!

Мы вежливо поздоровались. Это был Алек Стронг, заместитель редактора «Яхтсмена». Все парни, серьезно занимающиеся парусами, считали за благо для себя по возможности не портить с ним отношения.

— До меня дошли кое-какие слухи. Рассказывайте, в чем дело, — произнес Алек, раскрывая блокнот в мягкой обложке и стараясь придать своему веснушчатому лицу озабоченное выражение.

— Мы стояли на якоре у Ардмора, — напряженно заговорил Эд. — Лопнул канат. Нас понесло на скалы. Пришлось прыгать за борт. Алан Бартон не доплыл до берега.

Я ничего не стал добавлять. Больше всего в этот момент мне хотелось оказаться как можно дальше от Алека и его скрипящей по бумаге авторучки.

— Якорный канат, — хмыкнул Стронг. — Что с ним могло случиться?

— Понятия не имею, — буркнул Эд. — Он был совсем новый, вдобавок толще обычного.

— Как же он мог лопнуть?

— Перетерся, — ответил Эд. — Я нашел конец на берегу.

Алек наморщил лоб. Его рука вывела знак вопроса.

— А кто такой Алан Бартон? Я никогда не слышал этого имени.

— Ничего удивительного. Он был другом одного моего приятеля. Попросился с нами. Он всего третий раз вышел в море под парусами.

— Бедняга! — вздохнул Алек.

Эд тяжело взглянул на него своими карими, налитыми кровью глазами, но ничего не сказал. Он просто повернулся и широким шагом направился к бару, бросив на ходу:

— Пора промочить горло.

Я наклонился над сумкой. Стронг делал вид, что просматривает свои записи. Потом он внезапно произнес:

— В этом году у тебя своя лодка, не так ли, Джеймс?

— Да, — коротко ответил я.

— Значит, вы с Эдом собираетесь участвовать в гонках?

Я внимательно посмотрел на него. Алек изобразил улыбку, показав желтые кривые зубы.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду то, о чем можно подумать, судя по этой фразе?

Улыбка сползла с его лица.

— Нет, — торопливо произнес он. — Конечно же нет!

— Ты хорошо знаешь, что Эд — мой старый друг. Мы много раз плавали с ним вместе. Он попросил меня помочь опробовать новую лодку, и я согласился. Он мой друг, а когда другу нужна помощь, я никогда не отказываю.

Его ручка стремительно скользила по бумаге.

— Все ясно? — спросил я.

— Да, конечно.

Алек вообще-то неплохой парень, по журналистским меркам. Похоже, он даже немного смутился, но не надолго.

— Ну хорошо, — сказал он. — Вы с Эдом — достаточно опытные в своем деле люди. У вас — три кругосветки за плечами. И вы ухитрились угробить лодку на камнях в Ирландии, потому что оборвался якорный канат... Надеюсь, вы проверяли его перед выходом в море?

— Канат был совершенно новый.

— Так что же с ним случилось?

— Он перетерся. Эд уже говорил тебе об этом.

Алек снова уставился в свой блокнот, покусывая нижнюю губу, отчего его клочковатая бороденка забавно подергивалась.

— Знаете, — улыбнулся он, чтобы смягчить колкость, — на месте страхового агента мне надо было бы задать вам парочку вопросов.

Я промолчал.

— Ведь у Эда уже были какие-то проблемы с бизнесом, не так ли? — поинтересовался Алек.

— Ничего не знаю, — отрезал я. — Спроси лучше у него.

Эд покончил с выпивкой и быстро пошел к выходу, пиная по дороге своими желтыми ботинками валяющийся на полу разноцветный мусор и пустые пластиковые стаканы.

Стронг кинулся было за ним, но Эд уже вышел на улицу. Через стеклянные двери я видел, как он сел в такси, которое быстро покатило по направлению к городу.

— Ну ладно, — махнул рукой Алек. — Бедняга, наверное, спешит к управляющему банком. Я слышал, ты ищешь спонсора для своей новой лодки?

— Совершенно верно.

— Это может помочь?

Я взглянул в его голубые глаза, сверкавшие на рыжебородом лице, и подумал, что ни черта это не поможет, и он сам прекрасно это понимает. Но вслух произнес:

— Просто неудачное стечение обстоятельств.

— В такой момент это может явиться плохой рекламой. Тебе здорово не повезло.

— Зато интересный материал для статьи, — откликнулся я. — Если тебе удастся обойтись без адвокатов.

— Да брось ты! — сказал он с обиженным видом. — Неужели ты думаешь, что я буду печатать чего-либо подобное!

Я улыбнулся. Улыбка получилась кривой. Разумеется, он напечатал бы что угодно, если бы был уверен, что страховая компания имеет шанс на успех в своем расследовании.

Стронг хохотнул, помахал рукой, прощаясь, и направился к телефонным будкам.

Такси Эда скрылось из виду. Может быть, он поехал в банк. Но, судя по его состоянию, скорее всего, он двинулся к своему любимому крупье.

Черный «ягуар» шестидесятого года выпуска, с мощным двигателем в 3,8 литра, с шипованными шинами, любимая машина банковских грабителей и мой второй дом, ждал меня на стоянке.

Я открыл дверцу. Запах кожи и бензина действовал на меня возбуждающе. Глаз радовали и приборная доска, отделанная ореховым деревом, и изящное рулевое колесо. Сиденье мягко приняло меня в свои объятия. Я повернул ключ зажигания, и низкий ровный гул двигателя зазвучал как голос старого друга.

Хорошо, когда старые друзья не меняются с годами.

В отличие от Эда.

Мы с ним были знакомы уже десять лет. Эд был очень неплохим парнем. Сколько мы проплавали вместе! Участвовали в «Двойной звезде» — трансатлантической регате экипажей-двоек. А надо обладать исключительным характером, чтобы остаться друзьями к концу такого мероприятия. В этом смысле с Эдом, обаятельным толстяком, не возникало никаких проблем. Он увлекался женщинами, любил вкусно поесть и хорошие сигареты, был не дурак выпить — но всегда знал меру. В море он преображался. Вместо толстого весельчака появлялся рассудительный, самоотверженный, упрямый яхтенный капитан, который умел выигрывать гонки.

Но с недавних пор все пошло наперекосяк.

Полгода назад умер его отец, седоватый девяностолетний патриарх, живший в западной части города. Он водил буксир в Гравесэнд, выкуривая в день полторы пачки крепчайшего табака «Кэпстен Фулл Стренс», и правил семьей, руководствуясь здравым смыслом и чувством юмора. Эд всегда пытался сделать вид, что не обращает на него внимания. Но когда отец умер, затосковал.

У Эда был еще брат, живущий в Эссексе, крутой парень, любитель острых ощущений. Он познакомил Эда со своими друзьями-картежниками, и тот обнаружил, что покер — именно то, чего ему не хватало в жизни, помимо рулетки и собачьих бегов. После этого поползли слухи, что его фабрика «Гал Спарз» в Плимуте стала терпеть убытки.

Я свернул с шоссе А38 на извилистую дорогу между зелеными холмами, которая вела к юго-западной окраине Пултни и к морю. Да, Эд был хорош в роли победителя, но когда начинал проигрывать, становился похож на клубок змей. Несмотря на мое доброе к нему отношение, должен признаться, что авария с «Экспрессом» могла быть подстроена им, чтобы сорвать страховку.

До берега оставалось еще миль пять, когда по сторонам дороги стали появляться небольшие домишки, щеголяющие новыми тростниковыми крышами; у крылечек цвела ранняя герань; рядом, с каждым домом виднелись одинаковые беленые ворота скотных дворов и конюшен. Это была окраина Пултни.

Когда я впервые приехал сюда пятнадцать лет назад, Пултни был захудалой и грязной рыбацкой деревушкой. Вся его деловая активность, если можно так выразиться, состояла в мелкой торговле рыбой, в деятельности компании Эгаттера, который владел несколькими суденышками, доставляющими уголь; было еще две фабрики, выпускающие хозяйственную мелочь, и шлюпочная мастерская Спирмена, в которой уже слышали о фибергласовых лодках, но не решались начинать работать с этим материалом.

Именно из-за этой мастерской я и приехал в Пултни. Я мечтал научиться строить корпуса не из дерева; ради этого бросил университет и нанялся к старому Джо Спирмену за два фунта в неделю. При всей моей любви к земным благам мне даже пришлось раскошелиться на семьсот пятьдесят фунтов, чтобы приобрести брошенный дом!.. Но вскоре Джо Спирмен отошел от дел, и фирму возглавил его сын Невилл. Он оказался довольно скуп, а к тому же его раздражало то, что какие-то университетские парни слишком много болтают в его ангаре. Поэтому он меня уволил, и мне удалось устроиться работать на рейсовый пароходик к капитану Эгаттеру — суровому, но не лишенному чувства юмора старому пирату; он до сих пор живет в белом домике на полпути от поселка. В общем, я на три года оторвался от своего дома, а когда вернулся — Пултни было не узнать.

Мой «ягуар» слегка ворчал, пока я катил по Фор-стрит между небольшими коттеджами со свежевыкрашенными рамами, куда хозяева приезжают только на выходные. Перед домами в кадках росли лавровые деревца. Новый Пултни в путеводителях именуют раем для яхтсменов. На Фор-стрит расположились две закусочные и магазинчик, где вы можете приобрести все для внутренней отделки вашей яхты. Торговые склады вдоль подковообразной бухты постепенно превратились в москательные и сувенирные лавки; здесь же оборудовали несколько мастерских, где строили яхты. Кривые булыжные улочки городка, часть из которых была закрыта для проезда, оказались застроенными коттеджами для отдыха и домами, где сдавались квартиры внаем на короткий срок; их обитатели-яхтсмены появлялись на недельку-другую, а в остальное время коттеджи пустовали. Местным жителям пришлось перебраться в бетонные многоэтажные коробки, которые муниципалитет выстроил на отшибе, по другую сторону Нейлор-Хилл.