Юрий Кунов - Спроси у реки
Ольга, которая была лет на пятнадцать младше Валентины Васильевны, выказывая уважение, поздоровалась первой:
– Доброе утро!
– Доброе утро, Оля! Что вас занесло в наш околоток?
Гасилова остановилась.
– Бабе Кате пенсию доставляла. Обычно за деньгами она сама на почту ходит, а тут ей на днях спину сильно прихватило. Вот она и попросила, чтобы я ей сегодня пенсию на дом принесла.
– Ясно. А вы как поживаете?
– Ничего. Жаловаться грех.
– Женька как?
– Да вот решил осенью в армию идти. Не хочет, балбес, дальше учиться. Ох, и боязно мне за него, Валентина Васильевна.
Гасилова поджала пухлые губы. Рыбакова, между прочим, не помнила, чтобы она видела их хотя бы раз накрашенными. А они того заслуживали. Правда, их соблазнительность стала бы тогда до неприличия вызывающей. Наверное, Ольга сие понимала и именно поэтому губной помадой не пользовалась.
– Что так? – спросила Валентина Васильевна, перекладывая пакет с продуктами в другую руку. – Женька у вас парень крепкий. Силушки дай бог каждому.
– То-то и оно. Ввяжется там в драку. Он же у меня горячий не в меру. Отобьют ему дембеля башку или того хуже. Нападут скопом.
– Так давайте я с комиссаром нашим поговорю. Может, части какие-нибудь приличные в многострадальной российской армии все же остались. Я подполковника Суханова хорошо знаю. Наверное, он посоветует, как Женьке в хорошую часть можно попасть.
– А разве можно так устроить?
– Почему нельзя? Мы ведь с вами Женьку не от службы отмазывать собрались.
– Ой, спасибо, Валентина Васильевна! А то душа болит, мочи нет. Спать лягу, а сама все думаю, думаю.
– Ничего, Оля. Все будет нормально. Не переживайте.
– Валентина Васильевна, а вы слышали, что вчера Райку Квасову в реке нашли? – вдруг спросила Гасилова.
Рыбакова усмехнулась.
– Слухи по городу Бирючинску с какой-то невероятной скоростью разлетаются. И интернет не нужен. Слышала, Оля. Сейчас только что Катюша Минакова мне сказала.
– Вредная была тетка.
– Она и вам насолила?
– Было дело. Она к Женьке моему в супермаркете однажды прицепилась, а тот ее матом приложил, стервец. Так она в милицию заявление написала, что он ее в общественном месте в живот ударил. А Женька эту заразу даже пальцем не трогал! Петя Лещев, кум мой, чуть ли не на коленях перед ней ползал, чтобы она не брала грех на душу. Всей родней ходили тогда перед ней извиняться. Даже деньги предлагали.
– И что? Взяла она деньги?
– Нет. Но заявление из милиции забрала. Обошлось все, слава богу. Петя ей потом пять килограммов рыбы отнес. Там, даже несколько стерлядок было. А теперь вот все, видать, ей аукнулось. Бог не Микитка! Ей пятьдесят-то было?
– Что-то около того. Сорок семь или сорок восемь. Точно не могу сказать.
– Упокой ее душу.
Гасилова перекрестилась.
Глава 3
Не успела Рыбакова разложить на кухне до конца покупки, как раздался телефонный звонок. Она прошла в коридор и взяла трубку.
– Алло! Валентина Васильевна? – услышала женщина знакомый голос. – Здравствуйте! Это майор Посохин. Не могли бы вы нам помочь? Вчера был обнаружен труп вашей соседки Квасовой Раисы Николаевны. Нужно бы ее опознать. Муж Квасовой, черт бы его побрал, пьян как свинья, а дочка приедет только завтра. Вы же гражданку Квасову хорошо знали?
– Да, Павел, знала. Лет двадцать рядом живем. То есть жили. Конечно, я приеду. А…
– Спасибо! Машину я уже выслал. До свидания!
Валентина Васильевна положила трубку и направилась к зеркалу. Для того чтобы причесаться ей понадобилось всего четыре взмаха расческой.
Год назад, выйдя на пенсию, Валентина Васильевна первый раз в жизни сделала короткую стрижку. В парикмахерской ее долго отговаривали от этого шага, но она настояла на своем, заявив, что уже и так потратила на уход за волосами четверть своей жизни.
– Пришло время проститься с имиджем советской учительницы, – добавила она тогда и про себя подумала, что с такими же смешанными чувствами, наверное, расставались со своими косами девушки-дворянки в первые годы советской власти. В России почему-то все рано или поздно, иногда даже в мелких деталях, повторяется снова и снова.
Быстро окинув себя взглядом, Валентина Васильевна вынула из верхнего ящика комода паспорт, чистый носовой платок и, положив их вместе с кошельком в небольшую спортивную сумку, набросила ее на плечо.
– Как говорил Семен Семенович Горбунков, не хочется, а надо! – объяснила она свой срочный уход кошке Люсе, которая, сидя на пуфике, неодобрительно взирала на ее сборы. – Остаешься за старшую. Банку с кукурузой поставишь в холодильник.
Люся противно мяукнула. Видно, последняя шутка показалась ей неуместной. Наличие в жилах благородной сиамской крови все-таки сильно сказывалось на ее характере.
– Хорошо, хорошо! Я сама поставлю.
Сунув в карманчик сумки мобильный телефон, Валентина Васильевна, позвякивая ключами, направилась к выходу.
Патрульная машина, сияя чистыми стеклами, уже стояла возле ее ворот.
– Быстро вы приехали! – с удивлением отметила Валентина Васильевна, ища глазами водителя.
– Сержант Самарин! – выглянув из-за капота, представился присланный за ней полицейский. – Было приказано лететь пулей.
Выглядел сержант лет на двадцать шесть. Его простодушное лицо невольно вызывало симпатию. Он затушил сигарету и распахнул перед женщиной дверь «уазика».
– Прошу!
Поблагодарив, Валентина Васильевна забралась на переднее сиденье и поставила сумку на колени.
– Как вас зовут? – спросила она сержанта, когда тот сел за руль.
– Самарин, – ответил полицейский, заводя машину.
– А по имени?
– Анатолий. Но вы зовите меня Самарин. Мне так больше нравится. В Бирючинске, кроме меня, других Самариных нет. Я специально в нашей миграционной службе узнавал.
– Хорошо. Меня зовут Рыбакова Валентина Васильевна.
– Я в курсе. Вы жена прежнего начальника уголовного розыска, что в Чечне погиб. Говорят, отличный мужик был. Вас многие в городе знают. И отзывы тоже только самые положительные.
– Спасибо на добром слове, – сказала Валентина Васильевна, опуская боковое стекло.
Преодолев небольшой подъем, машина выехала из переулка на улицу 20-летия Октября. Дорога была пуста.
– А вы не скажите, кто нашел труп Квасовой? – спросила Рыбакова. – Или об этом нельзя говорить?
– Соболев Иван Степанович, – ответил сержант, увеличивая скорость. – Он раньше у нас работал. В ППС. Сейчас на пенсии. Поехал на рыбалку, поставил сети. Утром стал вытаскивать, а там труп. Тетке здорово повезло, что она к нему в сети попала. Кто-нибудь другой и не сказал бы никому. Побоялся бы, что привлекут за браконьерство.
– И что, привлекли?
– Соболева? Не-е. Пал Петрович ему даже руку пожал. Сеть только жалко. Порезали, когда труп доставали. Хорошая была сеть. Капроновая.
– А вы тоже рыбак?
– Я? Не-е. Я же не местный. В поселке, где я родился, и речки-то нормальной никогда не было. Так, ручей, вроде вашей Серебрянки протекал, и все. Даже пруда не было. Какая рыбалка? В рыбалку обычно с детства втягиваются. Бывают, конечно, в жизни исключения, но редко. Я, когда был маленький, по ягоды, по грибы ходил, орехи собирал. И вся моя рыбалка! – Самарин широко улыбнулся. – Кстати, у вас тут за грибами почему-то мало кто ходит.
– Тридцать лет назад вообще никто не ходил. Это только вот в последние лет пятнадцать потихоньку начали приобщаться, как говорится, к тихой охоте, а до этого на грибы почти никто и внимания не обращал. Ягоды, правда, собирали. У нас здесь много чего растет: и ежевика, и терн, и боярышник, и земляника. Всего не перечислишь. Даже водяные орехи есть. Я, когда на каникулы к бабушке с дедом приезжала, то…
– Так вы тоже не местная?
Самарин на секунду оторвал взгляд от дороги.
– Нет, я родом из Белгорода. Отец мой здесь родился.
– А чего вы сюда приехали, если не секрет? Родителям надо было помогать? Они, наверное, когда на пенсию вышли, в Бирючинске осели? Захотели, так сказать, быть поближе к природе. Свежий воздух, бескрайние просторы…
– Нет. Они так до смерти в Белгороде и жили. Просто я была как-то здесь в очередной раз на каникулах и познакомилась с хорошим парнем. Через два года вышла за него замуж. Когда окончила институт, переехала к мужу. Раньше так было принято. Он уже тогда в милиции служил. Скажите, Самарин, – вернула разговор к первоначальной теме Рыбакова, – а что у вас говорят по поводу смерти Квасовой. Она сама или…
– Намекаете на то, что гражданка имела неоднозначный характер? Да уж, стерва была еще та! Кстати, знаете исходное значение слова «стерва»?
– Знаю.
– Правда? А я только недавно стал в курсе. Павел Петрович меня просветил. Я сначала ему не поверил. Думал, что он прикалывется. Полез в интернет. Смотрю, точно – падаль. А! – Самарин хлопнул себя по лбу. – Вы спросили сама она или кто-то постарался. Явных следов насилия на трупе не заметно. Ни голова не проломлена, ни ножевых ранений, ни следов удушения. Такое впечатление, что гражданка тихо и мирно пошла ко дну. Но без камня на шее!
