Алексей Погорелый - Клетка
Худощавый, сутулый, среднего роста мужчина неопределенного возраста. Он напоминал доброго школьного учителя. Копна светлых волос над высоким лбом, узкое, продолговатое лицо, прямой нос с горбинкой. Внимательные, грустные глаза Бориса Вениаминовича смотрели дружелюбно куда-то сквозь собеседника.
— А я Дима-криминалист, — протянул игрушечную ладонь, маленький человек в очках.
— Вся команда в сборе, — Кулиш отошел к окну и открыл форточку, — рассказывайте, товарищи эксперты.
— Пока могу сказать только то, что умерла она вчера, около десяти часов вечера. Плюс минус час, в зависимости от температуры среды, в которой находилось тело. — медэксперт Золин подумал и добавил. — Убили ее не здесь. Следы побоев отсутствуют. Все остальное расскажу вечером.
— Что ты предполагаешь сейчас, какой сценарий? — Кулиш скрестил руки на груди.
— Думаю, — и эксперт задумался, потом, очнувшись, громко и четко сказал. — Ее отключили каким-то летучим газом и отвезли в укромное место, там отрубили позвоночник, смыли кровь, упаковали и привезли сюда. Сексуально не насиловали. Не били. Девушке лет четырнадцать. Спортсменка, возможно гимнастка. Девственница.
Кулиш посмотрел на криминалиста. Дима открыл толстый блокнот:
— Дверь в комнату была сначала просверлена, а потом закручена на три самореза, затем ее взломали фомкой или другим металлическим предметом. На косяке двери свежие отпечатки пальцев. На полу отпечатки подошв двух человек. Первый человек, — эксперт взглянул поверх тонких стекол очков на Кулиша, — ты следишь за моей мыслью?
— Да. Первый принес труп и закрутил саморезы в дверь. Второй сломал дверь и побежал нам звонить.
— Не сразу побежал, сначала топтался возле окна в парадной.
— В телефонной будке его следы? — уточнил Кулиш.
— Ее. Это была женщина. Тридцать восьмой размер сильно стоптанных, китайских сапог. Вес около шестидесяти, рост, ориентировочно, метр семьдесят. Отпечатки пальцев на косяке двери тоже, скорее всего, ее.
— Бомжиха какая-то, — утвердительно сказал Кулиш. — А где участковый?
— Пошел за понятыми.
— Что с первым?
— Первый — мужчина, размер обуви — сорок пять. Ориентировочно: девяносто пять-сто пять килограммов живого веса, рост под два метра. Больше следов нет. Пыль — лучший друг криминалиста. Все сразу видно, — маленькое лицо Димы расплылось в хищной улыбке.
Участковый, усатый капитан, завел двух понятых — базарного вида женщину и хмурого мужика со вчерашним перегаром. Михаил подумал, что участковый вытащил их из ближайшей забегаловки. Криминалист обвел мелом контуры тела и начал составлять протокол осмотра. Кулиш в это время инструктировал участкового:
— Когда будут готовы фотографии, возьмешь трех бойцов и отправишь их по ближайшим домам со снимками. Надо опознать девочку и расспросить о левых прохожих с большими сумками. А сам найди мне бомжей, которые здесь тусуются. Меня интересует баба — метр семьдесят, шестьдесят килограмм, в китайских старых сапогах. Из-под земли мне ее достань!
Приехал прокурор и полковник Кривонос. Прокурор, высокий мужчина с крупными чертами лица, в дорогом длинном пальто, ни с кем не поздоровавшись, с недовольным видом походил вокруг трупа, многозначительно протянул: «Мда-а-а» и уехал. Кривонос выразительно посмотрел на подчиненных и последовал за прокурором.
— Скоро выборы мэра, — со знанием дела сказал Кулиш, — вот они и на измене.
Золин перевернул труп, длинными пальцами сильно надавил на связки нижней челюсти и закрыл девушке рот. Дима-криминалист с разных ракурсов начал фотографировать лицо и тело. Возможно, девушка была симпатичной при жизни, но сейчас на Михаила смотрела жуткая, серо-зеленая морда.
— Мы поехали, — сказал всем Кулиш. — Борис, — обратился майор к медэксперту, — я зайду к тебе вечером, постарайся вытащить из трупа максимум информации. Мне нужны ее отпечатки пальцев. А ты, Дима, как только сделаешь фотографии, отошли их участковому и на телевидение. Пусть прокрутят в криминальных новостях. Только сделай так, чтобы как живая мне выглядела. Под грифом «Розыскивается» ее надо запускать.
Кулиш похромал к выходу из квартиры. Раздался громкий, сухой треск, Михаил резко развернулся на звук — челюсть трупа медленно открылась.
— Даже после смерти кричать пытается! — удивился Дима-криминалист.
***
Обратно в управление Кулиш поехал через центр города, объезжая по кривым улочкам основные транспортные развязки. Несмотря на время, когда основная часть общества должна находиться на рабочих местах, город заполонили суетливые автомобили. Майор медленно провел «Мерседес» по булыжной мостовой тихой улицы, состоящей из старинных, но еще крепких домов. Арки и балконы зданий поддерживали скульптуры греческих фурий с оголенными бюстами. Майор припарковал автомобиль возле кафе с экзотическим названием «Бегемот».
— Пошли, позавтракаем, — пригласил Кулиш и спустился в полуподвальное помещение. Лестницу с покатыми каменными ступенями ограждали тяжелые якорные цепи.
Интерьер кафе не имел ничего общего с названием. Плотные, бордовые шторы прикрывали окна. Стены выложены камнями из необработанного известняка. Полукруглые арки проходов в другие залы, создавали впечатление грубо вырубленных лазов пещер. Полумрак разбавлял тусклый свет кованых, сделанных «под старину» фонарей, подвешенных над массивными деревянными столами, вокруг которых стояли тяжелые табуреты. Глиняные кувшины и пузатые бутыли мутного стекла, стоявшие на полках, выполняли декоративную роль. Возле стены расположилась пивная бочка с медным краном. За длинной, высокой стойкой из мореного дуба, стояла краснолицая, пышная баба в холщовой рубахе и безразмерной юбке красного цвета.
— Здравствуйте, Анатолий Владимирович, — поздоровалась она, доброжелательно глядя на майора. — Вам как обычно? Или сырнички свеженькие желаете?
— Как обычно, Егоровна. Будешь омлет или сырники? — спросил Кулиш лейтенанта.
— А у вас есть заварные пирожные?
— Кусок «Наполеона» еще остался, — ответила колоритная женщина, нырнула под стойку и достала глиняную тарелку с большим, прямоугольным куском торта, присыпанного коричневой крошкой.
— Отлично, — расцвел Михаил, — и черный чай с одной ложкой сахара.
— Любишь сладкое? — спросил Кулиш.
— Нет. Только «Наполеон» и пирожные с заварным кремом.
— Слышала, Егоровна?
— Слышала, Анатолий Владимирович.
Кулиш с Мишей расположились в отдельном помещении, выдержанном в таком же трактирном стиле, только вместо табуретов здесь стояли кресла в стиле «барокко» с мягкими сиденьями и спинками, обитые бордовой тканью с золотистыми узорами. На столе появилась запотевшая глиняная бутыль и хрустальные стограммовые рюмки. Михаил от выпивки отказался.
— Ну и зря, — Кулиш проглотил полную рюмку красной жидкости, — домашняя наливочка из клюквы. Бодрит, аж жить хочется!
— Вечером обязательно попробую, — сказал Михаил.
— Куда ж ты денешься с подводной лодки, — ухмыльнулся Кулиш и налил себе еще.
Егоровна принесла омлет из яиц, колбасы и жареных помидор. Перед Мишей поставила тарелку с тортом и дымящийся чай в большой глиняной кружке. Поев, сыщики закурили.
— Как тебе здесь? — спросил Кулиш.
— Хорошо. Тихо.
— Это потому, что бар открывается только через полчаса. Здесь постоянно народ тусуется. Днем — работники международного банка, который за углом. А вечером — местные отдыхают. Но этот кабинет всегда свободен. Для меня и моих друзей.
— Почему кафе назвали «Бегемот»? — спросил Михаил, откинувшись на спинку мягкого кресла с резными подлокотниками.
— Ты кино про Маргариту смотрел?
Михаил утвердительно кивнул.
— Бегемот — мой любимый персонаж. — Кулиш глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма. — Это мой бар. На втором этаже моя пятикомнатная квартира. Я человек прямой и не люблю всяких недомолвок. Хочу, чтобы ты знал. Я — ловлю убийц. Мало кому удавалось уйти от меня безнаказанным, да и те, рано или поздно сядут или получат пулю в башку. Так всегда бывает. Без исключений. На своей работе я взяток не беру и никому ничего не спускаю. А наркотики, проститутки и воры мне по барабану. Их ловить не моя работа. Пусть ими занимаются специализированные отделы — они за это зарплату получают. Лучше я, — повысил голос майор, — на этих элементах денег наварю, чем какой-то мудак. — Кулиш налил себе еще рюмку. — Наше дело, Миша, убийц ловить. А остальное не должно тебя волновать.
«Удобная философия», — мысленно усмехнулся Баталов.
***
В управлении Кулиш торжественно вручил Мише ключи от их общего кабинета, который находился на втором этаже отдельного корпуса, выделенного для отдела по расследованию убийств. Михаил открыл дверь и вошел в просторную комнату с большим окном, выходящим во двор. Возле окна напротив друг друга стояли два письменных стола с компьютерами, массивный, черный сейф в левом углу; рукомойник, вмонтированный в кухонный столик, оборудованный микроволновкой и электрочайником. Справа под стеной стоял вещевой шкаф и раскладной темно-зеленый диванчик. Особый интерес вызывала грубо выкованная, низкая, железная табуретка, стоящая посередине комнаты между столами. Она была надежно прикручена к полу. На перемычке между ножками болталась пара наручников. Михаил заметил, что сидящий на табуретке человек мог любоваться небом, глядя в окно, или пялиться в серую стену с дверью, уводящую в недра отдела, где находились камеры предварительного заключения. Подозреваемый мог смотреть в глаза одному из оперативников. Все зависело от того, в каком положении его приковать.
