Питер Чейни - Поймите меня правильно

Я встал и слегка поклонился Фернанде. Когда я это делал, я увидел в ее глазах откровенный смех.

Я сел и подумал: у нее очень красивый рот. Губы изящной формы и не очень толстые, как у большинства здешних женщин, и пользуется она самой высококачественной помадой.

Мне пришлось призвать себя к порядку, чтобы сосредоточиться на предстоящей работе, а то я слишком размечтался на тему о том, что бы я мог сделать с этими губками, будь у меня на то свободное время.

— Мое имя Хеллуп, — сказал я Домингуэсу. — Уилли Т. Хеллуп. Я приехал из Нью-Мехико и подыскиваю ранчо для своих друзей из Нью-Йорка.

Фернанда засмеялась. Он присоединился к ней.

— Вероятно, ваши друзья очень глупые люди, сеньор Хеллуп, — сказала она. — Нужно быть сумасшедшим, чтобы покупать ранчо в этих местах. Вероятно, вам приходилось видеть скот, когда вы проезжали по этой местности?

Я кивнул.

— По-моему, тоже. Сумасшедший, — сказал я. — Но когда люди принимают твердое решение, я обычно с ними не спорю. Теперь, в свою очередь, кивнул Домингуэс.

— Сеньор, — сказал он. — Упаси нас, Боже, обвинять вас в лукавстве и в уклонении от истины, но вы должны считать нас совершеннейшими дураками, если рассчитываете, что мы поверим вашей сказке относительно ранчо, которую вы только что рассказали официанту.

Я начал быстро соображать. На какое-то мгновение меня охватила нервная дрожь. Неужели я допустил какую-то ошибку? Нет, не мог я этого сделать. Не может быть двух Педро Домингуэс и, может быть, этот парень имеет основания разговаривать со мной таким образом. Думаю, что мне лучше всего подыграть ему и посмотреть, что из этого получится.

— Я не понимаю вас, сеньор, — сказал я. Он развел руками.

— Вот уже второй или третий раз сюда, в Темпапа, приезжают разные люди. Они рассказывают различные забавные истории относительно того, кто они такие и что собираются здесь делать.

В этот момент он был ужасно похож на гремучую змею, и мне показалось, что уголки его тонких губ немного искривились.

— Обычно приезжающие сюда люди проявляют интерес к двум вещам, — продолжал он. — К нефти и к серебру. Правда, они нам прямо этого не говорят. О, нет!.. Эти люди приезжают, чтобы в этой местности подыскать для кого-нибудь ранчо или объясняют свой приезд другими подобными баснями. Не дальше как на прошлой неделе, — продолжал он, — сюда приезжал один глупый человек, назвавшийся Лэрьятом. У него здесь с полицией произошли какие-то неприятности, боюсь, что я был их причиной. Весьма прискорбно, но он был убит при попытке к бегству из тюрьмы Темпапа. У нас есть тюрьма, довольно уединенное тепленькое местечко, и лучше бы ему кто-нибудь посоветовал остаться в ней, в мире и одиночестве. Но нет, он попытался убежать, вместо того чтобы положиться на мудрость нашего многоуважаемого адвоката Эсторадо, который (я в этом уверен) по зрелому размышлению непременно отпустил бы этого парня на свободу.

Я понял и улыбнулся ему улыбкой, которая больше походила на насмешку.

— Ну и что же я, по-вашему, должен сделать? — сказал я. — Что же, прикажете мне подойти к вам и поцеловать вашу белую лилейную ручку за то, что вы не попытались запрятать меня в вашу гнусную тюрьму?

Я наклонился к нему через стол.

— Слушай, Домингуэс, — сказал я. — Я много слышал о тебе. Ты один из самых низких людей во всей округе. Так ведь? Ты воображаешь из себя бога на колесиках, а для меня ты просто еще один мексиканский негодяй!

А парень он крепкий, умеет держать себя в руках. Спокойно сидит за столом и играет пустым стаканом.

— Я не собираюсь ссориться с вами, сеньор, — сказал он. — В любой момент сюда может зайти патруль, и если я рассержусь и разделаюсь с вами так, как мне этого хочется, возможно, мне придется тогда разделить с вами этой ночью тюремную камеру. А такая перспектива мне совсем не улыбается. Я не сомневаюсь, что мы сможем найти какие-нибудь другие возможности встретиться с вами при более благоприятных условиях.

Он посмотрел на дверь. Я тоже. В дверях стоял патруль: лейтенант и три солдата.

О'кей. Значит, так и сделаем. Я наклонился к нему.

— Слушай, Домингуэс, — сказал я ему. — Я хочу тебя предупредить. Может быть, ты захочешь пристрелить меня, но тебе не удастся вывернуться из этого дела. Эта штука не под силу такому вшивому даго, как ты, вместе с этой дешевой юбкой, которая крутится около тебя, — я презрительно усмехнулся в сторону Фернанды. — Лично я думаю, что ты просто очередной ее любовник…

Он ударил меня. Ударил прямо в лицо, от чего я даже зашатался. Я вскочил, схватил бутылку текилы и бросил в него. Не попал, но вино пролилось на Фернанду, которая все еще сидела за столом с мертвеннобледной рожей и мечтала, чтобы кто-нибудь убил меня чем угодно во славу семьи Мартинас.

Когда Домингуэс сунул руку в карман за револьвером, я перегнулся через стол и влепил ему хороший удар.

Вокруг нас поднялся невообразимый шум и гвалт. Помню только, как меня схватили два солдата, а лейтенант и третий солдат схватили Домингуэса. Все кричали и визжали одновременно.

Я слышал, как хозяин, официант и остальные посетители рассказывали о случившемся в сорока девяти вариантах, а над этим шумом раздавался пронзительный крик Фернанды, оскорбленной тем, что я назвал ее дешевой такой-то и такой-то…

Лейтенант — грязный низенький парень, не брившийся дня три, — поднял руку, и все замолчали.

— Сеньоры, — сказал он, — вы оба пойдете в тюрьму. Это довольно далеко отсюда. У вас будет достаточно времени, чтобы обдумать свою судьбу.

Они вывели нас из кабачка, связали нам сзади руки, и один солдат повел нас на веревке. Остальные вскочили на коней и помчались по дороге, предоставляя нам возможность вдоволь насладиться пылью, тучей взлетавшей из-под копыт. Во рту Домингуэса все еще торчала сигара, а из раны над глазом, которой я его наградил, текла кровь.

Я посмотрел через плечо. В дверях стояла Фернанда, пристально глядя нам вслед. Ее белое сомбреро ярким пятном выделялось на фоне испуганных мексиканских рож.

— Адью, американо, — крикнула она, — надеюсь, ты сдохнешь в тюрьме от лихорадки!

Была уже полночь, когда нас заперли в камере в тюрьме Темпапа. Когда дверь за нами заперли, Домингуэс подошел к деревянной скамье, стоявшей у задней стены камеры, и сел на нее. Я остался стоять около двери, глядя сквозь железную решетку на удалявшегося по коридору дежурного.

Когда он скрылся из виду, я повернулся и взглянул на Домингуэса. Он поставил одну ногу на скамейку и достал из кармана новую сигару. Так он сидел, спокойно покуривая, как будто с ним ничего не случилось.

Я подошел к нему.

— Ну, что? — спросил я.

Он взглянул на меня и засмеялся. Когда к нему поближе приглядишься, у него, оказывается, совсем не такая уж противная морда. Пожалуй, когда-то у него было даже очень доброе лицо, но, очевидно, что-то случившееся с ним в юности навсегда стерло это доброе выражение.

— Это был единственный способ, сеньор Хеллуп! — сказал он. — Здесь мы сможем спокойно поговорить. Если бы мы разговаривали на свободе, нас могли бы подслушать, подсмотреть. Кроме того, в настоящее время я не пользуюсь особой популярностью в здешних местах. Я рад, что вы поняли мое желание удалиться для беседы в тюрьму, только по-моему, не было никакой необходимости обзывать бедняжку Фернанду такими грубыми словами!

Я печально пожал плечами.

— Забудем это, — сказал я. — Просто это слово попало на язык, вот я и сказал. — Я подошел к двери и посмотрел в коридор. Все тихо. Я вернулся к нему.

— О'кей, — сказал я. — Предположим, говорить начнешь ты. И рассказывай все, Домингуэс, потому что чем больше ты расскажешь, тем больше получишь за это.

Он стряхнул пепел с сигары. Лунный свет пробивался сквозь решетку окна, расположенного на другой стороне камеры, озаряя наши лица.

Интересно, расскажет этот парень правду или нет?

ГЛАВА 2

ДУЭТ МАСТЕРОВ БЛЕФА

Уже три часа утра, а Педро все еще не заговорил.

За три песо я получил от часового гитару, бутылку текилы и пачку сигарет и удобно расположился в ожидании, пока этот парень наконец решит заговорить.

Я уже неоднократно имел возможность убедиться, что никогда не следует торопить мексиканца. Если они захотят говорить, они заговорят сами. А если они молчат, просто спокойно дожидайся, пока у них в голове не появится мысль об американских долларах, а такая мысль рано или поздно, но обязательно у них возникает. Милые мальчики, эти мексиканцы! А какие вежливые! Когда они перерезают тебе горло, они обязательно направляют твою душу к божьей матери, и хотя твоему горлу это отнюдь не помогает, все-таки они считают, что это весьма учтивый жест с их стороны.

Я сижу, прислонившись спиной к стене под окошком с железной решеткой. Лунный свет падает прямо на лицо Педро. Он лежит на скамейке у противоположной стены. Я все время слежу за ним, буквально не отвожу от его лица глаз, все жду, когда же он наконец заговорит.