Ги Кар - Храм ненависти
— Итак, дорогой господин Моро, — сказал первый из них, — проделано маленькое персональное расследование перед тем, как передать информацию в газету, не так ли?
— Я давно понял, что от вас ничего не скроешь, инспектор… А что у вас? Почему вы не там, наверху?
— Нам тут уже нечего делать… Труп увезла следственная служба префектуры, и помещение опечатано.
— Можно ли заключить, что вы здесь ожидаете появления ещё какого-нибудь интересного действующего лица?
— Мы надеемся, даже многих, — ответил с улыбкой инспектор. — Этот малый имел множество связей… множество!
— Так, может быть, вы мне позволите их подождать в вашем обществе?
— Должен вам признаться, что по мере того как мы будем брать этих месье, они будут немедленно препровождаться на набережную Орфевр, где у нас будет куда большая свобода действий, чем здесь, на ветру, чтобы задать им несколько небольших вопросов…
— Значит, вы но можете взять их прямо по домам?
— Представьте себе, что покойник совершенно забыл оставить их адреса в объёмистых папках, которые загромождали единственный стол в этой комнате!
А вы не находите, инспектор, это очень загадочным? Может быть, у него была какая-нибудь записная книжка?
Не было у него даже маленькой записной книжки! Насколько мне известно, он имел превосходную память.
— В общем, мне лучше идти на набережную Орфевр и там ждать результатов?
— Не стал бы вам этого советовать… Вам известны такого рода обманчивые места с тех пор, как по поручениям газет вы туда суёте свой нос… У вас есть превосходные связи, которыми вы можете воспользоваться, чтобы добыть интересные факты… Само собой, я вам ничего не говорил!
— Пока, инспектор. Желаю удачи! Я всё-таки рад за вас, так как сейчас июнь: не правда ли, приятно нести такую службу в это время года? Мы вас действительно уважаем у нас в прессе, когда случается вспомнить о ваших страданиях…
Моро развернулся и пошёл беспечным шагом, как если бы в его деле всё ещё было впереди, но, повернув за угол на улицу Бон, он стремительно вскочил в такси и крикнул, шофёру:
— Набережная Орфевр! И поскорее!
И тут он не терял времени понапрасну, а десять минут спустя вышел из этого унылого здания и направился, на этот раз без особой спешки, в сторону бульвара Пале. Если бы инспекторы Берте и Жален проходили мимо в этот момент, они увидели бы его спокойно усевшимся за стол на террасе «Кафе дю Пале» перед кружкой пива и уплетающим аппетитный сандвич. Нужно было набраться сил; ожидание могло затянуться. Перед тем как занять место, молодой человек уведомил о своём присутствии персонал этого заведения. Он не мог ничего предпринять либо куда-нибудь двинуться, пока не дождётся звонка прямо из следственного отдела полиции.
Друг, с которым он повидался, всегда держал свои обещания. Впрочем, те скромные сведения, которые он передаст журналисту, никак не скомпрометируют ход официального следствия. Моро просто сказал ему:
— Ты не мог бы оказать мне услугу? Мне не хотелось бы слоняться на виду у следственного отдела в ожидании информации, которую мне так никто и не даст… Этот малый Дюрок — медведь, он ненавидит журналистов… Полагаю, будет разумнее пойти в «Кафе дю Пале» и с самым простодушным видом в мире сидеть там, пока ты не позвонишь и не сообщишь нужные мне подробности ещё до того, как мои собратья-журналисты будут ими располагать. Я намерен целый месяц не работать на свою газету и поэтому всё это время в распоряжении у официального следствия, и то, что я мог бы потом опубликовать, никак не затронет его. Вот что я знаю: Дюрок послал Берте и Жалена на улицы города с заданием выследить и взять тех типов, которых Андре Серваль, убитый на улице Вернэй, имел привычку принимать у себя дома… Я хорошо знаю инспекторов: они ловкачи. Старые лисы! Не пройдёт и дня, как они сцапают кого-нибудь из этих господ. Как только первый из них будет обработан в кабинете Дюрока, ухитрись как-нибудь добыть его имя и особенно адрес. Это всё, о чём я прошу… Видишь, это ведь нетрудно?
Сейчас ему ничего не оставалось, как сидеть на террасе кафе, созерцая привычные сцены уличной жизни. И только в четыре часа дня, когда он уже подумывал покинуть набережную Орфевр, подошёл один из официантов и сказал:
— Месье Моро? Вас приглашают к телефону.
Молодой человек вбежал в кабину, а вышел оттуда уже сияющий. Он знал теперь имя и адрес… Родье, так звали первого посетителя Андре Серваля, которого судебный следователь допросил в своём кабинете, но не верилось, что против этого незнакомца будет выдвинуто какое-то обвинение: Дюрок отпустил его после двадцатиминутной беседы. «Этот человек довольно пожилого возраста», — сообщил на другом конце провода инспектор. Адрес, наконец, был не совсем точным: этот Родье согласился назвать место своей работы… «Мебельные галереи», предместье Сент-Антуан.
Моро, как и всем, было известно название этого магазина благодаря настойчивой рекламе, которая вбивалась в головы людей по четыре раза на день по радио, в рекламных фильмах или в антрактах кинотеатров, или, наконец, на плакатах, занимавших целые газетные страницы. Кто во Франции мог не знать «Мебельные галереи»?
Моро тотчас же туда отправился, решив использовать своё служебное удостоверение, чтобы встретиться с упомянутым Родье.
Когда он спросил у первого встретившегося в огромном выставочном зале магазина продавца: «Не могли бы вы, месье, сказать, где находится господин Родье?», его собеседник ответил без малейшего колебания'
— Господин Родье? Мне незнакомо это имя, месье… Не думаю, чтобы это был один из служащих заведения… Хотя лучше вам спросить у заведующего кадрами.
Но и это не принесло журналисту успеха. Однако, когда он показал своё удостоверение, тот проявил больше любезности:
— Пожалуй, я вас провожу к нашему директору, который, вероятно, поможет вам что-нибудь узнать.
Пройдя лабиринтом коридоров и лестниц, Моро наконец попал в комфортабельный кабинет Жюля Пикассоля, директора-учредителя и главного владельца — человека, с чьим именем неразрывно было связано понятие «Мебельные галереи», современный дворец фанеры.
Маленький округлый толстяк в очках, Жюль Пикассоль производил впечатление человека приветливого и хитроумного. Он сам был автором газетных лозунгов и призывов, с помощью которых ему удавалось без особых затруднений сбывать свою мебель тоннами, с гарантией на некоторое время. Он также воплощал в себе какое-то доброе Провидение по мнению тех, кто имел тощие кошельки; ему были благодарны за предоставление рассрочки, но в действительности Жюль Пикассоль богател на кредитах.
И опять журналистское удостоверение возымело нужное действие.
— Вы служите в знаменитой газете, месье Моро, — заявил директор «Мебельных галерей», поднимаясь навстречу репортёру.
Затем он добавил особенно дружелюбно:
— Для меня настоящее удовольствие встретиться с вами… Садитесь, я вас прошу. Сигарету? Могу ли я знать, что вас привело к нам?
У Моро не было желания признаваться этому болтливому человеку, что «Мебельные галереи» и их директор представляют для него лишь второстепенный интерес. Единственное лицо, ради которого сотрудник «очень знаменитой газеты» находился здесь, был некий Родье, друг или просто знакомый человека, убитого этим утром на улице Вернэй! Жюль Пикассоль уже, конечно, читал сообщение хроники об этом и видел бесподобное фото в нервом выпуске газеты. Если бы Моро заикнулся о том, что он заинтересован единственно проблемой криминального характера, он рисковал бы, что директор «Мебельных галерей» направит его в другое место, но вместо этого он уверил Пикассоля, что у него родилась идея блестящего репортажа об интенсивной деятельности фирмы. Тем самым он обеспечил себе возможность прогуляться по всем службам обширного предприятия, начиная с выставочного и торгового зала до мастерских серийной продукции.
— Моя редакция направила меня, месье Пикассоль, с целью большой статьи о вашей замечательной организации.
Покраснев от удовольствия, маленький человек поспешил ответить:
— Как это забавно, месье Моро!.. Представьте себе, не позднее как вчера я говорил моему совету управляющих, что удивлён, как это до сих пор не появился репортаж о нашей колоссальной деятельности… Я думаю, это было интересно читателям!
— И превосходно для вашей репутации! — добавил любезно Моро.
— Превосходно, действительно… Я сказал бы даже: необходимо! Я считаю, в последнее время слишком недооценивают серийное производство мебели… Это совершенно недопустимо и несправедливо! Сколько раз, скажите, вы сами слышали от многих людей фразу с оттенком пренебрежения перед современным интерьером: «Ужасно! Говорят, это привезли прямо из «Мебельных галерей»… Такого рода суждения просто возмутительны! Что касается меня, я верю в серийное производство мебели…
