Артур Ландсбергер - Приключение доктора Хирна
Он попробовал повернуть голову в другую сторону, и это ему наконец удалось, но движение вышло механическим, как у заводной куклы. Он чувствовал то, что делал, но его воля не принимала в этом никакого участия. Он снова повернул голову. Руки рыцаря свисали вниз, как всегда, его ноги, обутые в железо, стояли неподвижно. Что-то заставляло Хирна смотреть не отрываясь на эти ноги и руки. Наконец оцепенение покинуло его. Он почувствовал, как задвигались его собственные руки и ноги и вдруг очутились в доспехах рыцаря. Холодный металл туго сжимал его конечности. Рыцарь стоял неподвижно, смотрел на него и смеялся. Он поднял ногу и опустил ее на пол. Раздался стук, как будто тяжелый кусок свинца упал на паркет. Ясно отпечатался след железной ноги на паркете. Он поднял руку и сжал ее в кулак: железо заскрипело, когда согнулись пальцы. Он провел рукой по письменному столу. На полированном дереве появился широкий оттиск тяжелых пальцев.
Тогда Хирн тоже рассмеялся. Он взял с письменного стола песочницу с песком для просушки чернил и высыпал песок на стол и на паркет. Своими железными руками и ногами он разбросал песок во все стороны, а затем сбросил на пол и песочницу, как будто валявшиеся всюду бумаги случайно опрокинули и увлекли ее за собой. Тогда он снял с рук и ног железные доспехи, надел их снова на рыцаря, приветливо кивнул ему головой и, взяв картонку, вышел из комнаты,
– Чертзнает что такое! – сказал Хирн, когда прикрыл дверь и очутился в коридоре. – Много непонятного творится на земле… – Но он не довел своей мысли до конца, отряхнулся, как будто хотел сбросить с себя тяжесть пережитого и сказал: – Ну, чего там! Это виноваты мои нервы. Галлюцинации, и только! Я все обдумал и действовал последовательно. Что я взволнован, это вполне понятно. Наоборот, если бы я оставался хладнокровным и сохранил душевное равновесие, я был бы отъявленным преступником, а не любителем. – Он посмотрел на часы, через тридцать минут отходит поезд.
Из плохо прикрытой картонки высовывалась кепка, которая принадлежала к костюму апаша. Хирн собирался получше спрятать ее, так как для нее было достаточно места в картонке. Но что-то удерживало его, какое-то непонятное внутреннее сопротивление. Хирн не верил случайностям. Он знал, что только несовершенство людей было причиной того, что тысячи и тысячи вопросов не находили объяснения. Каждый воображал, что много понимает, каждый говорил о высоких материях, но в конце концов ответ был один: не знаем и не будем знать.
Было гораздо разумнее сознаться самому себе, что ничего не смыслишь в таких вещах, и положиться на свой инстинкт. Поэтому Хирн не захотел втиснуть кепку обратно в картонку, которая выглядывала оттуда. Наоборот, он вытащил ее, посмотрел на нее, хитро улыбнулся и небрежно бросил на лестницу.
Затем он осторожно открыл входную дверь, вышел и снова закрыл ее за собой. Когда он пробирался вдоль дома к выходу в сад, он натолкнулся в темноте на открытое окно. Невольным движением он схватился левой рукой за лоб, а правой толкнул окно, чтобы его закрыть. Картонка упала на землю, а окно, которое было закреплено на предохранительных крючках, не поддалось толчку. Когда он нагнулся, чтобы поднять картонку, до него ясно донесся шум и крики веселившейся прислуги.
С молниеносной быстротой он сообразил, что есть какая-то связь между картонкой и окном. Он освободил крючки, прикрыл окно и с размаху ударил картонкой по стеклу. С оглушительным звоном посыпались осколки на каменные плиты прихожей.
В столовой перепуганная прислуга вскочила со своих мест. Бледные от страха они стояли вокруг накрытого стола и смотрели друг на друга. Раньше всех пришла в себя Фифи, кокетливая камеристка. Она повернула голову к дверям, голова соседа сделала такое же движение, и вскоре все уставились на тяжелые дубовые двери. Чувство, что сейчас совершится что-то необычайное, овладело всеми. Но никто не двигался, никто не произнес ни слова. Наконец Фифи осторожно приблизилась к дверям. Остальные гуськом последовали за ней. Она положила руку на ручку двери, медленно нажала ее и толкнула тяжелую дверь. Затем она просунула голову, повернула ее направо и налево и сделала шаг вперед. Ее ближайший сосед последовал за ней, и таким образом они все, затаив дыхание, стали бесшумно продвигаться длинной вереницей вперед в прихожую. Из дверей столовой падал электрический свет на эту цепь людей, скользивших как привидения. По выложенным кафелем стенам ползли неестественно тонкие и высокие тени.
Тогда Хирн, который стоял в темноте и отчетливо видел эту странную процессию, выхватил из кармана шубы револьвер. Он выстрелил в воздух и увидел, как цепь заколебалась. Некоторые от испуга упали, другие опустились на колени. Фифи перекрестилась… Хирн быстро побежал по саду, перебежал улицу, сел в автомобиль и поехал в клуб. В клуб он вошел тем же путем, которым вышел оттуда.
На этот раз он тоже не разделся. Наоборот, он высоко поднял свой широкий меховой воротник и надвинул шапку глубже на лицо. Затем он спокойно вошел в маленький зал, в котором Пино, окруженный своими друзьями, как раз заканчивал свой хвастливый и самонадеянный рассказ.
Между тем прислуга доктора Хирна несколько пришла в себя от испуга. Сначала они помогли друг другу встать, затем поднялись по лестнице наверх и обыскали весь дом. Когда они пошли в комнату своего хозяина, они широко открыли глаза и всплеснули руками. Указывая на письменный стол, они наперебой закричали: «Грабеж!»
Затем они стали беспомощно и растерянно переглядываться. Наконец Фифи, разбитная камеристка, приложила свой нежный пальчик ко лбу и, сложив губки бантиком, сказала:
– Я знаю, что делать!
Все повернулись к ней, и она продолжала:
– Барин хотел до отъезда заехать в клуб. Может быть, он еще там. Позвоним ему по телефону!
Она подошла к письменному столу, сняла трубку и защебетала в аппарат.
Хирн поспешно подошел к своим друзьям. Голос его звучал хрипло и неуверенно, когда он сказал:
– Друзья мои, я еду в Копенгаген и перед отъездом хотел вам всем еще раз пожать руку!
– Надолго едешь? – спросили его.
– Через неделю я буду обратно, – ответил Хирн.
Ему представили Пино, знаменитого сыщика. Хирн сощурил глаза и еще глубже спрятался в свою мягкую шубу.
– Очень рад, – сипло пробормотал он.
Пино, всецело поглощенный своим успехом, старался произвести на него впечатление. Он вытянулся, откинул голову назад и еле взглянул на Хирна. Слуга позвал Хирна к телефону.
– Кто? – спросил Хирн и отошел от Пино.
– Из дома, – ответил слуга.
– Пойди ты! – попросил он одного из своих друзей. – Вероятно, это какие-нибудь пустяки.
Хирн стоял спиной к Пино, когда его приятель в страшном волнении прибежал после телефонного разговора обратно в зал. Еще издали он кричал:
– Хирн! У тебя в доме побывали воры! Хирн изобразил отчаяние.
– Что мне теперь делать? – воскликнул он. – Наверное, проследили, что я уезжал из дома с чемоданами. Теперь, когда грабитель узнал, что я уехал, он будет посещать мой дом каждый день.
Все призадумались.
– При таких обстоятельствах я не решаюсь уехать.
– Но как быть? – сказали друзья.
– Да, если бы нашелся такой человек, который сумел бы справиться с этим негодяем! Но это должен быть мастер своего дела.
Все головы повернулись в сторону Пино, который при этих словах гордо выпрямился. Улыбаясь с сознанием собственного достоинства, он посмотрел на Хирна, стоявшего к нему спиной.
– К сожалению, наши сыщики именуют себя «великими мастерами» только на своих визитных карточках, – продолжал Хирн.
Все стали возражать ему и указали на Пино. Тот воскликнул звонким голосом:
– Можете спокойно ехать! Когда вы через неделю вернетесь, я представлю вам вора.
Хирн покачал головой и недоверчиво улыбнулся.
– Мне приятно это слышать, но я этому не верю.
Не только Пино, но и все остальные, еще так недавно преклонявшиеся перед ним, приняли слова Хирна, как оскорбление. Пино отступил на шаг и гордо произнес:
– Я никому себя не навязываю.
– Кто хочет держать со мной пари? – воскликнул Хирн.
Какой-то господин схватил Пино за руку и отвел его на эстраду к окну. Это был тот самый господин, у которого во время повествования Пино выпал из рук стакан виски, чего он в своем увлечении даже не заметил, и который затем спрятался в кресло, когда Пино вместо револьвера вытащил из кармана «вечное перо». С эстрады он торжественно заявил:
– Я держу пари на сто пятьдесят тысяч марок, что Пино в течение недели задержит вора и после твоего возвращения представит его тебе.
Все отошли в сторону. Хирн подошел к этому господину, который торжественно протянул ему руку.
– Согласен! – сказал Хирн, и они ударили по рукам. Затем Хирн поспешно удалился, оставив Пино и всю компанию в большом волнении. На этот раз Хирн вышел через парадный вход. Внизу его с нетерпением ожидал Петер, беспрерывно поглядывавший на часы.
