Евгений Константинов - Рисунки Виктора Кармазова
«Ну и что мне со всем этим делать? — Виктор нервно захлопнул блокнот. — Сжечь, так же, как и две первые страницы? Или повременить, посмотреть, возможно, картинки вновь изменятся. Интересно-то как!»
Пиво кончилось. Рыба осталась. А хмель, вроде бы, выветрился. Или же наоборот Виктор пребывал в неком опьянении — с чего бы тогда ему мерещились изменения в собственноручно нарисованных картинках? Ведь могло же быть такое, что водку, которую они распивали после маршрута, как говорится, «ключница делала». Но ведь и две вчерашние картинки по прошествии времени тоже изменились, а вчера водку пили другую, не может такого быть, чтобы и с той «ключница» постаралась.
В блокноте все дело? Или в карандаше? Или в нем самом?
Непрочитанными в нетленке оставалось страниц пятьдесят. Но и прямо сейчас, по памяти Виктор мог бы выдать десятка два рисунков, и каждый отображал бы страсть, смерть, спасение, и все — в динамике, в динамике. Интересно, что скажет Александр Иванович, если увидит иллюстрации, так сказать, «по мотивам»?
На подоконнике у Виктора пылилась бутылка самогона, привезенная из деревни Плосково, где он как-то гостил у родного дядьки. Самогон Виктор не любил, зато берег для друзей, хотя в холодильник бутылку не убирал, чтобы место не занимала. Теперь решил махнуть теплой мутноватой жидкости крепостью градусов под семьдесят, глядишь, какая-нибудь мысль возникнет.
Махнул стопочку, закусил соленым огурцом. Открыл в блокноте чистую страницу. Рука словно бы сама начала отображать один из типичных сюжетов нетленки. В романе было сплошное насилие, больше всего описывались убийства, Виктор же очень быстро набросал сценку, в которой привязанная к флагштоку девушка, готова была сделать для боевиков все, только бы ее не убили. Он нарисовал крупным планом, ее искаженное страхом лицо, молящие о пощаде глаза…
По сюжету перед ней должен стоять некий Цыплаков, с довольной улыбкой расстегивающий брюки. Цыплакова Виктор рисовать не стал. Вместо него взял, да и нарисовал, условного парня, но подразумевая себя — такого, каким был сейчас — в футболке, спортивных штанах и тапочках, готового воспользоваться покорностью беззащитной девушки. Рисовал Виктор очень быстро…
Отложив блокнот, наполнил стопочку, крякнув, выпил и закусил. После чего задумался — что же на самом-то деле происходит? Крыша у него поехала, или блокнот творит чудеса? Впрочем, происходящее Виктору было очень интересно и даже приятно. Пусть даже и крыша у него поехала, все равно он испытывал какой-то особенный кайф. С другой стороны не мог он ни с того ни с чего сдвинуться. Значит, все дело в блокноте. В блокноте?
Он вдруг ощутил боль в правом ухе, — словно кто-то со всей дури кулаком врезал. Скривился. И вновь боль — на сей раз в правом боку. Машинально выполнил руками блок, защищая туловище, и тут же вновь скривился от возникшей боли в предплечье.
Догадался, что его бьют. Кто? Почему? За что? Взгляд упал на страницу блокнота. На той странице он нарисовал лишь условного себя и готовую к любым унижением Валентину, но теперь там возник новый персонаж, по всем признакам некто Эдуард Лещевский. Его образ Виктор до сих пор на бумагу не перенес, но именно таким он Лещевского и представлял. И вот этот Эдуард прямо у него на глазах, вернее, на странице блокнота, появился, откуда ни возьмись и на него же, Виктора, с кулаками и набросился…
В тексте нетленки Эдуард, накануне соревнований начал флиртовать с Людочкой, добился от нее взаимности и за это получил от ее ревнивого мужа в грызло. На следующий день Эдуард решил от ревнивца держаться подальше, благо в соревнованиях был заявлен, как запасной. Однако когда увидел творившийся беспредел, бросился выручать насилуемую девушку, но тут же был схвачен и связан. Но всего этого Виктор не рисовал!
Больно, больно, больно…
Наткнувшись пальцами на ластик, Виктор интуитивно провел им по открытой странице блокнота. Тут же посылы боли прекратились. Он с усердием стал стирать картинку, и все… все! Страница в альбоме стала чистой, хотя ушибленные места давали о себе знать.
Может, позвонить Александру Ивановичу? Ведь это его рукопись и блокнот. А, может, все дело в его, Виктора, умении художника настолько достоверно отображать персонажи, что они начинают жить на бумаге своей жизнью?
Виктор выхватил из лежавшей на тумбочке пачки бумаги чистый лист формата А4. Быстро отобразил сцену, в которой посередине водоема покачиваются борт о борт две лодки, и в одной рыболов только что вытащил из воды якорь, во второй некто в камуфляжной форме держит его под прицелом карабина. По ходу сюжета в следующую секунду боевик нажимал на спусковой крючок и отстреливал Максиму мизинец на руке. Тот ронял якорь, который пробивал в лодки приличную дыру, а еще через секунду со стороны ближнего острова раздается выстрел, и боевик получает пулю в затылок.
Постаравшись, Виктор скопировал эту же картинку на странице блокнота. Потом махнул еще самогона и завалился спать. Разбираться со всеми этими сюжетами и рисунками следовало утром, на свежую голову.
Разбуженный телефонным звонком Виктор услышал в трубке голос дежурного по инкассации. Часы показывали половину десятого утра, а дежурный не столько попросил, сколько потребовал выйти сегодня поработать — за отгул, мол, Михалыч что-то приболел, а в резерве никого нет. Каких-то планов на вечер Виктор не строил, к тому же воскресный маршрут был самым легким и коротким, да и перечить дежурному не хотелось. Виктор и не стал перечить, согласился выручить и лишь после того, как повесил трубку, вспомнил, что сборщиком на его маршруте по воскресеньям бегает товарищ Козлов — самый неприятный человек среди всех работников банка.
Сетовать было поздно. Хорошо хоть голова после вчерашнего смешения водки, пива и самогона не болела. Умывшись-побрившись, попил чайку. Наполовину полная бутылка мутноватого самогона стояла на столе. Тоскливо на нее поглядев, Виктор пощипал себя за кончик носа и убрал «праздник души» в холодильник — на вечер.
После маршрута, кстати, выпивон с напарником не грозил — товарищ Козлов, когда бегал сборщиком, хоть и получал чаевые в виде той же поллитровки, никогда никого не угощал, все, что «отстегивали» кассирши, прятал в объемистый портфель, который в начале маршрута ставил себе между ног. Сам же от угощений никогда не отказывался, видимо, руководствуясь поговоркой: «Бьют — беги, дают — бери». Уж на что был лояльный к сослуживцам дядя Миша Хлепатурин, всю свою жизнь отдавший инкассации, и теперь работавший в сумочной, так и тот за глаза называл Козлова не иначе, как кАзёл, словно выплевывая это «А»…
На листе формата А 4 были все те же две лодки покачивающиеся на волнах, на одной стоял рыболов, держа якорь, на другой — боевик с карабином. Виктор вздохнул и открыл блокнот на заложенной карандашом странице, — никакого соответствия дальнейшему сюжету! По новой версии развития событий Максим, не дожидаясь выстрела, умудрился швырнуть якорь в боевика, который угодил тому в грудь. Боевик все-таки выстрелил, но в воздух и теперь, на картинке, опрокидывался с лодки в воду с гримасой удивления, отчаяния и боли.
Блокнот! Все дело в блокноте!!!
А если нарисовать в нем не сцены из рукописи, а что-нибудь другое? Неужели и это тоже начнет жить своей жизнью? Что нарисовать, что? Виктор никогда не жаловался на недостаток воображения, а тут словно вошел в какой-то ступор. Уставившись на холодильник, в котором мерзла наполовину полная бутылка самогона, только о ней и думал, только ее нарисовать и хотел.
И ведь нарисовал. Сначала на новом листе бумаги формата А 4, затем на чистой странице блокнота. И там, и там, бутылка стояла на его кухонном столе, а он сам седел перед ней и держал в руках пустой стакан — то ли только что выпил, то ли собирался его наполнить. Сидел, глядя на два одинаковых рисунка, и чего-то ждал. А когда, зажмурившись, представил только что нарисованное, а затем открыл глаза, увидел, что на страничке блокнота произошли изменения — теперь стакан в его руке был наполнен доверху мутноватой жидкостью. Виктор вновь зажмурился… Теперь на рисунке он подносил стакан к своему рту. Моргнул еще раз — стакан пустой, человек, только что его выпивший, морщится, вроде бы, от удовольствия.
Внутри у Виктора все потеплело, похорошело, легкий хмель ударил в голову. Вот оно как! Хорошо, хорощидзе! Блокнот-то какой чудесный! Этак ведь можно, можно… Виктор как-то враз почувствовал опьянение. А через несколько часов ему идти на работу — там оружие получать, сумки с деньгами принимать, потом в банк сдавать…
Так! Он открыл холодильник. Бутылка все так же стояла на полке, но теперь горячительной жидкости в ней стало заметно меньше. Значит, и в самом деле каким-то образом через рисунок в блокноте махнул стакан?! Виктор схватился за ластик и с усердием стер последнюю картинку. Не протрезвел. Либо протрезвел, но казалось, что все еще пьяный. Если блокнот действительно обладает такими чудесными свойствами, сколько же можно с его помощью сотворить!
