Ксавье Монтепен - Сыщик-убийца

— В Брюнуа?

— Да, именно в Брюнуа. Я прочитал подробности этого процесса, выйдя из госпиталя на другой день после того, как Поль Леруа, племянник старого доктора, заплатил головой за преступление другого, так как он был невиновен…

— Ты говоришь, что Поль Леруа был невиновен?! — воскликнул бывший нотариус.

— Невиновен, как новорожденный ребенок.

— Ты в этом уверен?

— Конечно, так как я сам принимал участие в деле, за которое его приговорили.

— Ты был с мужчиной и женщиной, не так ли?

— Да, с той самой женщиной, которая отравила меня, дав выпить вина как будто для того, чтобы придать мне мужества в минуту, когда она давала мне нож.

— Опиши мне ее наружность.

— Высокого роста, брюнетка, очень красивая, с роскошными волосами и черными глазами, но с необыкновенно злым выражением лица.

— Волосы черные, почти синие — не так ли?

— Да.

— И дело было двадцать лет назад, в 1837 году в сентябре?

— Да.

— Двадцать четвертого сентября?

— Да, в одиннадцать часов вечера. Я всегда буду это помнить! — прошептал Жан Жеди, становившийся все более и более мрачным.

— Вы взяли мужчину на площади Согласия?

Жан Жеди кивнул.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Откуда ты все это знаешь?

— Знаю, потому что я писал письмо, в котором назначали свидание деревенскому доктору на площади Согласия.

— Но в таком случае, — вскричал Жан Жеди, — ты знаешь обоих, мужчину и женщину?!

— Я никогда не видел мужчину и только один раз видел женщину, когда она пришла заказать письмо, за которое заплатила десять луидоров. Если бы я мог угадать, что она хотела с ним сделать, я спросил бы двадцать.

— Тебе не пришло в голову следовать за нею?

Нотариус покачал головой.

— Во всяком случае, — продолжал Жан Жеди, — ты, по крайней мере, должен знать имя человека, чей почерк и подпись ты подделывал!

— Вместо подписи были только начальные буквы, — ответил нотариус.

— Но ты их не забыл?

— Нет, конечно.

— Говори же!

— Это было «герцог С. де Л. В.».

— Герцог! Черт возьми! Они хотели покончить с ребенком герцога, без сомнения, для того, чтобы получить его состояние.

— Конечно! И ты убил ребенка?

— Нет. Я убил мужчину и хотел утопить ребенка, но вдруг почувствовал сострадание. Что делать, человек не может быть совершенен. Но не в этом дело, вернемся к тому, что меня интересует. Ты знал начальные буквы и не старался угадать имя, которое под ними скрывалось?

— Нет, я искал.

— И что же, нашел что-нибудь?

— Да! При помощи геральдического альманаха я узнал, что эти буквы значили — герцог Сигизмунд де Латур-Водье, и на другой день узнал, что герцог умер…

— Убит?…

— Да, убит на дуэли.

— В таком случае, я ровно ничего не понимаю.

— Ну, а я, как бывший нотариус, все отлично понимаю. Ребенок — сын герцога, а у герцога был брат; ребенок мешал брату получить наследство. Но со смертью герцога и его сына последний из рода де Латур-Водье получил все состояние.

— Так, значит, этот молодец хотел убить меня с помощью своей любовницы?

— Очень может быть, что это не он и не его любовница, а люди, нанятые им.

— А! — прошептал Жан Жеди. — Вот что надо узнать! Можно ли это сделать?

— Конечно, — ответил Филь-ан-Катр, который до сих пор только слушал. — И мне кажется, дети мои, что мы напали на золотую жилу, на настоящие калифорнийские рудники.

— Я давно это знаю, — возразил нотариус, — сокровище существует, но добыть его нелегко.

— Почему?

— Потому что Мы не можем попасть в то общество, в котором вращаются эти люди.

— Ба! Жану Жеди достаточно немного приодеться, и он может попасть под каким-нибудь предлогом к нашему герцогу де Латур-Водье, чтобы постараться убедиться, не тот ли это самый, который жил в Нельи.

— К нему нечего ходить, — возразил Жан Жеди, — достаточно узнать, где он живет. Я встану у дверей и, поверьте, сумею узнать его.

— Эта идея недурна, — заметил Рауль Бриссон. — Раз ты убедишься, что это он, ты отправишься к нему, уже нисколько не стесняясь. Достаточно назвать себя, если он только знает твое имя.

— Да, он его знает и его любовница тоже, так как я рассказал им мою историю. Но мне нужна главным образом она, а не он.

— Когда ты найдешь одного, то сумеешь найти и другую.

— Нотариус, — спросил Филь-ан-Катр, — помнишь ли ты слово в слово содержание письма, которое писал деревенскому доктору?

— Я помню только то, что свидание было назначено на площади Согласия, у моста, вот и все.

— Досадно! Очень досадно!

— Но письмо у меня есть или, по крайней мере, было.

— Было?

— Да, копия. Я люблю порядок и всегда храню копии с бумаг, которые мне поручали подделывать, следовательно, эта у меня, так же, как и другие.

— Что же сталось с твоими бумагами?

— Все пропали.

— Когда?

— Пять лет назад я оставил их в трех чемоданах в залог…

— Кому?

— Хозяину квартиры, за которую не мог заплатить.

— Где эта квартира?

— На улице Реньо, 17.

— А за сколько они оставлены?

— За довольно большую сумму.

— За сколько?

— За пятьсот двадцать пять франков, не считая процентов.

Жан Жеди сделал гримасу.

— Черт возьми! Это немало, — сказал он.

— Во всяком случае, их надо достать, — заметил Филь-ан-Катр.

— Их можно достать, только заплатив.

— А ты знаешь, куда хозяин поставил твои чемоданы?

— Знаю, на четвертом этаже своего дома, в маленькой комнате, которую он держал для провинциальных родственников, приезжающих иногда в Париж.

— Нельзя ли туда забраться?

— Нельзя, эта комната прямо сообщается с его квартирой.

— И эти чемоданы стоят пять лет?

— Да, я встретил Шабуаго — так зовут хозяина дома — два месяца назад, и он сказал, что все ждет меня и что чемоданы стоят на том же месте.

— Мы об этом еще поговорим, — сказал Жан Жеди, — дайте мне подумать, а главное, для начала нужны деньги.

— Э! — вскричал Филь-ан-Катр. — Деньги у нас будут завтра вечером!

— Да! — прошептал Жан Жеди, нахмурив брови. — В доме, где четыре женщины… это мне совсем не нравится.

Филь-ан-Катр пожал плечами.

— Какие глупости, — сказал он, — ты раз наткнулся на ловкую барыню, — это еще не причина, чтобы всякая женщина походила на нее. Отвечай прямо, согласен ты идти с нами или нет?

— Конечно, согласен, я не пропущу случая поправить свои дела, но, признаюсь, иду туда неохотно.

— Будь спокоен, мой милый, мы сумеем с ними справиться.

— А если они проснутся?

— Тем хуже для них, — возразил Филь-ан-Катр.

— Не надо крови! Не надо крови! — пробормотал Рауль Бриссон. — Каторга еще туда-сюда, но эшафот… брр…

— Хорошо, мы постараемся избежать этого, но, во всяком случае, надо взять хорошие ножи. Жан Жеди возьмет с собой алмаз и кусок воска: это его дело. А ты, нотариус, — фальшивые ключи и отмычки: они могут понадобиться. Фонаря не надо, достаточно спичек, так как свечи стоят повсюду.

— А где мы соберемся?

— У заставы Клиши, у Лупиа, — ответил Филь-ан-Катр.

— А, на улице Акаций!

— Да.

— Там опасно.

— Почему?

— Полиция очень часто туда заглядывает, нас могут схватить.

— О! Этого нечего бояться. Мы пробудем там минут пять. Надо же нам где-нибудь собраться!

— В котором часу?

— В одиннадцать.

— А когда отправимся с визитом в дом мистрисс Дик-Торн?

— Между полуночью и часом, — это время самого крепкого сна.

— Итак, до завтра, — сказал, вставая, Жан Жеди.

Филь-ан-Катр пожал руки своим товарищам и выпустил их, но не через общую залу, а через маленькую дверь, выходившую из коридора прямо на бульвар.

— До свидания, — сказал нотариус Жану Жеди, — я иду спать.

— Куда это?

— В Монмартрские каменоломни. У меня нет ни гроша, чтобы заплатить за ночлег.

Жан Жеди порылся в кармане и вынул серебряную монетку.

— Бери, — сказал он, — вот двадцать су. Монмартрские каменоломни — настоящая мышеловка: тебя непременно там арестуют.

— Благодарю, я отдам тебе эти деньги завтра, после операции, а теперь отправлюсь в маленький домик на улице Фландр. Это совсем приличное место.

Двое негодяев простились, и Жан Жеди отправился на улицу Винегрие, где он жил. Идя вдоль канала Сен-Мартен, он думал о том, что узнал от Рауля Бриссона о преступлении на мосту Нельи.

«Терпение, — думал он. — Я ждал двадцать лет, не отчаиваясь, и случай доставил мне сегодня то, чего не могли все мои розыски. Я им воспользуюсь, но подумав и осторожно. Моя тайна должна дать не только мщение, но и богатство… Это дело, которым я хочу воспользоваться один… Бывший нотариус рассказал, что между его бумагами находится копия письма, написанного двадцать лет назад, чтобы завлечь деревенского доктора в западню. Эта бумага мне необходима, и я во что бы то ни стало ее добуду. Когда же она будет у меня, я стану действовать».