Марина Серова - Дело с телом
Итак, что бы я сделала с крупной суммой денег на руках? Естественно, смылась бы из города как можно скорее. Машину журналист не водил. Следовательно… Остается два выхода — поезд и самолет. Но с поездами в нашей стране все время случается одна беда — опаздывают они безбожно. Да и мало ли задержек в пути? К тому же сейчас, в сезон отпусков, вряд ли можно быстро достать билеты. Значит, вероятнее всего, — самолет. И оперативно, и можно быстро оказаться очень далеко. То есть это наиболее удобный выход, если нужно побыстрее исчезнуть из города.
Придя к такому выводу, я отправилась в аэропорт. Вчера вылетал лишь один рейс, причем утром. Это сразу же отпадает — ведь утром Клюжев был на работе. Ночью и сегодня утром было еще два рейса. Я расспросила тех, кто оформлял билеты улетавших. Надо же, как на всех действует удостоверение работника нашей бравой милиции — ответы получила исчерпывающие. В общем, узнала, что высокий седоватый брюнет средних лет со шрамом на подбородке не садился ни на один из рейсов. Вывод напрашивался простой — господина Клюжева в аэропорту не было.
— Мы всегда обращаем внимание на наших пассажиров, — уверенно сказала одна работница, хрупкая молодая женщина в ладно сидевшем форменном костюмчике, а затем добавила: — И человек со шрамом породил бы массу легенд и предположений.
— Нет, такого человека не было, — посмотрев на фотографию и выслушав мое устное описание, столь же уверенно заявила другая работница аэропорта. Она улыбнулась и красивым небрежным жестом перекинула через плечо длинную черную косу. — Я бы заметила — у меня фотографическая память на лица. Однажды увижу — обязательно узнаю человека.
— А бородатые мужчины были?
— Знаете, — с сожалением сказала эта моя собеседница, — сейчас бороды отчего-то не в моде. Был только седой старик ниже меня ростом, вот у него борода длиннющая. Все остальные мужчины — гладко бритые или с усиками. Бородатых точно не было.
Поблагодарив девушек от души и от имени родной милиции, я вышла из здания аэропорта и вновь окунулась в удушающую атмосферу улицы. Милый наш город Тарасов сегодня напоминал одну большую баню — влажный воздух был до неприличия раскален, а с неба печально светил обжигающий солнечный шар.
Итак, Клюжев не покинул город в спешном порядке. Впрочем, он мог скрыться у друзей или любовницы. Кстати, была ли у него любовница? Необходимо выяснить. Еще одна версия: его могли просто подставить — тот же глава редакции, например, или любой другой сотрудник, похитивший деньги. Тогда мало вероятности найти Валентина Арсеньевича в живых. Следующий вариант, касающийся денег, — журналиста перехватили и деньги у него «перекрали». В этом случае финал столь же легко предсказуем — где-нибудь в отдалении появится неопознанный труп. И не стоит упускать из виду слова Анны Владимировны о том, что на место Клюжева метил какой-то человек. Как бы дико это ни звучало, сей претендент также мог освободить для себя вакансию.
«Что это у меня сегодня одни кровожадные версии рождаются? — задумалась я на мгновение. И сама себе ответила: — Судя по всему, к тому дело и идет».
Притормозив у ларечка Роспечати, я купила несколько номеров «Тарасовских ведомостей» и бросила их на заднее сиденье. И в этот момент ахнула, сообразив, что, перебирая всевозможные вероятности, пропустила на поверхности лежащую версию, столь же банальную и само собой разумеющуюся, как и побег с деньгами. Ведь Клюжева могли убрать в связи с командировкой — мало ли, вдруг некто ужасно не хотел, чтобы журналист отправился в Москву. Следовательно, необходимо узнать, зачем Клюжева должны были отправить в столицу.
Вернувшись домой, я как будто пережила второе рождение — освежающая прохлада душа сняла накипь усталости с тела и мозга. А чашечка свежесваренного кофе довершила эту метаморфозу. Кстати, никогда не стыжусь признаваться: я настоящая кофеманка и терпеть не могу все многочисленные суррогаты в банках, а признаю исключительно черный кофе из только что смолотых зерен.
Теперь, вооружившись сигаретой, я уселась на кухне и положила перед собой стопку газет. Как из книг можно многое узнать об их авторе, так и из статей — о журналисте, который их писал. Вот и пришлось заинтересоваться тарасовской прессой.
При чтении всего написанного Клюжевым у меня появилось и успело окрепнуть странное ощущение, как будто я начала читать между строк. Статьи Клюжева касались политиков и политической обстановки в Тарасове. Причем политические наши деятели описывались очень кратко и осторожно, словно автор старался никого не задеть и не обидеть.
Когда я докурила пятую по счету сигарету и выпила, наверное, целый литр кофе, в голове прояснилось окончательно и у меня сформировалась еще одна версия. Если говорить проще, у меня появилась идея фикс — Валентин Арсеньевич писал гораздо меньше, чем знал, следовательно, собирал компромат на политиков. А что, очень даже возможно, что так оно и было. Дальше логика такая: человек, узнавший о компромате, решил избавиться от журналиста. В самом деле, кому приятно оказаться раскрытым? У всех свои тайны…
Ну и к какой же версии мне обратиться сначала? Думаю, к простенькой, о любовнице. В конце концов, всегда надо надеяться на лучшее. Может быть, господин Клюжев тихо-мирно сейчас отдыхает и мечтает, как будет тратить деньги. Найти его — задача для меня не столь уж и трудная.
Звонок Анне Владимировне дал необходимую информацию: Клюжева назвала имена и адреса друзей своего мужа — тех, о ком она знала. И я отправилась по этому пути. А корочки следователя, имевшиеся у меня для подобных случаев, вещь незаменимая. Они помогают с полным правом задавать вопросы.
* * *На заданный «в лоб» мой вопрос первый по списку клюжевский приятель неуверенно заявил:
— Кажется, у него была баба…
Приятель этот был высоченный блондин, стриженный под «бокс». Он чем-то напоминал большого ящера или игуану. Похожим на это пресмыкающееся его делал взгляд совершенно невыразительных глаз, неподвижно-каменный.
— Николай Игнатьевич, вам ка-жет-ся? — процедила я по слогам. Меня поразила эта неуверенность во всем, что он говорил о Клюжеве. Надо же — настолько мало знать собственного друга!
— Вот именно, — буркнул он. — Валентин не особо откровенничал со мной.
На этом и пришлось закончить нашу короткую беседу.
Разговор с другим приятелем пропавшего журналиста тоже мало что прояснил. Георгий Ростиславович Юркин, приятный мужчина, выглядевший гораздо моложе своих сорока с чем-то лет, принял меня радушно и с места в карьер заявил:
— Называйте меня Гариком, если не сложно. Не люблю, когда меня по имени-отчеству величают.
Сложно мне не было — ему и впрямь шло это имя. Если бы не пробивавшаяся на висках седина, Юркину невозможно было бы дать больше тридцати. Лукавый и насмешливый взгляд, очаровательная улыбка довершали его портрет.
Новой информации капля — Валентин Арсеньевич, как оказалось, не откровенничал вообще ни с кем. Единственное, что я выяснила, было следующее: у господина Клюжева и впрямь была любовница, только ее никто не видел и не знает, а живет она вроде бы где-то в Ленинском районе. Ленинский район — один из самых больших в Тарасове, и пытаться по столь скудным данным найти там эту самую любовницу равносильно тому, чтобы искать в Черном море старый валенок.
Опрос остальных друзей и знакомых Клюжева не прибавил к собранным мной сведениям совершенно ничего нового. И я без особых надежд отправилась по последнему адресу: на набережную Космонавтов, где жил друг детства, как сказала Анна Владимировна.
Я поднялась на девятый этаж многоэтажного дома и вдавила в стену кнопку звонка. За железной дверью раздалось мелодичное чириканье, после чего послышались осторожные шаги.
— Вам кого? — раздался приглушенный дверью не то детский, не то женский голос.
— Могу я поговорить с Юрием Антоновичем Никитиным? — спросила я спокойно.
— А зачем он вам? И кто вы?
Все же голос скорее детский. И ребенку этому впору проводить допросы у друга моего подполковника Кирьянова — был бы крутым следователем.
— Милиция, — четко отрапортовала я и продемонстрировала удостоверение перед кругляшком «глазка».
— Па-ап! — заорали за дверью, после чего наконец железная махина растворилась, впустила меня внутрь и захлопнулась за спиной с душераздирающим лязгом.
— Здравствуйте, — вежливо сказал очень высокий мужчина с накачанными мускулами, но уже проглядывающим брюшком. На мужчине самозабвенно повис маленький, лет пяти-семи, сорванец со светло-рыжими вихрами.
— Здравствуйте, — и я вновь продемонстрировала удостоверение. — Вы Юрий Антонович Никитин?
— Да, — почему-то натянуто усмехнулся он и галантно спросил: — Чем могу служить?
