Наталья Перфилова - Короля играет свита
Телефон Марины не отвечал. Это меня в принципе не удивило. Если она вообще дома, то проснется не раньше двенадцати часов, у нее ведь Дизеля нет, а Олег, ее муж, в командировке. Набрав Маринкин номер еще раз пять, я поняла, что разговор с подругой пока придется отложить. Скорее всего, она просто-напросто отключила телефон, чтобы не мешал спать.
Милиция прибыла минут через сорок, и это очень даже быстро, если учесть, что вызывали-то ее не к трупу, а к обычному алкоголику. За это время я успела привести квартиру, себя и свои мысли в относительный порядок и уже собиралась выпить чашечку кофе на вновь прибранной кухне, когда в дверь позвонили.
На пороге стоял наш участковый дядя Гриша. Видимо, его послали разобраться по вызову Никулишны. Он смотрел на меня укоризненно и явно осуждал за черствость к мужику, с которым пила всю ночь и которому теперь по моей вине грозит загреметь в вытрезвитель. Как я поняла, он пришел, чтобы решить эту проблему со мной полюбовно: помочь затащить мужика в квартиру, промочить горло на моей кухне чаем или чем-то покрепче, если угощу, ну и благополучно потом вернуться домой к жене, детям и внукам. Сегодня все-таки воскресенье, и грех его портить из-за того, что кто-то перебрал лишнего. Дело-то житейское… Но звонок от зловредной пенсионерки получен, надо реагировать. Вот он, дядя Гриша, и реагирует.
Все это четко и ясно отразилось на лице участкового, но, увы, помочь ему я не могла ничем. Воскресенье его, так же как и мое, было безнадежно испорчено трупом незнакомого молодого человека на холодном полу в подъезде.
Об этом с горечью в голосе поведала я дяде Грише, об этом же он сурово и лаконично сообщил по телефону «кому следует». Кофе с остатками вчерашнего торта я все же выпила, только не одна, а в компании участкового. В процессе чего, под проницательным взглядом старого опытного милиционера, изложила всю историю так, как я ее узнала сегодня утром со слов соседей. От себя добавить мне было нечего.
Глава 3
Яна
Милиция второй раз за сутки удивила своей оперативностью. Но меня это совсем не обрадовало. Никак за все утро мне не давали сосредоточиться. Если бы меня хоть ненадолго оставили в покое, возможно, примостившись на диване и спокойно обдумав детали прошлой ночи, я смогла бы хоть что-то вспомнить. Но события развивались так стремительно, что о спокойном размышлении не могло быть и речи.
Через двадцать минут после звонка дяди Гриши начальству на нашей лестничной клетке послышались гул мужских голосов, топот тяжелой обуви, ну и, наконец, звонок в мою и так открытую в это утро дверь. Участковый мгновенно приосанился, подтянул живот, расправил плечи и двинулся навстречу своим обязанностям, то есть опрашивать соседей о подробностях пребывания данного молодого человека на территории вверенного ему подъезда, эксперты на лестничной площадке занялись телом, а я осталась наедине с молодым человеком серьезного вида и с какими-то грустными, даже недобрыми глазами. Грустный взгляд милиционера был в общем понятен: кому же хочется с утра в воскресенье заниматься работой, которой и так всю неделю загружен под завязку… Такие мысли вяло текли в моей голове, отгоняя неловкость и беспокойство, которые все более и более окутывали меня под этим спокойным недоброжелательным взглядом. Хорошо, хоть я успела немного прибраться, привести себя в порядок, а то бог знает, что подумал бы обо мне этот человек. Хотя он, наверное, всякого на своей работе повидал…
Между тем следователь достал из большого потрепанного планшета ручку, стопку бумаги и, по-хозяйски усевшись за стол, вполне мирно спросил:
– Ну что же, приступим?
Я подавленно кивнула, а что мне еще оставалось делать?
– Для начала представлюсь – капитан Скворцов Антон Евгеньевич, дежурный следователь четвертого отделения милиции вашего района.
– Михайлова Янина Петровна, библиотекарь, работаю в отделе современной литературы, – отозвалась я и зачем-то брякнула: – Приятно познакомиться!
Антон Евгеньевич с удивлением на меня посмотрел, но ничего не сказал, только едва заметно пожал плечами, а потом все так же спокойно произнес:
– Нельзя ли подкрепить данное заявление какими-либо документами, уважаемая Янина Петровна? Общаться нам с вами придется долго и плотно, так что лучше сразу покончить со всеми формальностями и не отвлекаться потом. Меня интересуют все нюансы: возраст, гражданство, семейное положение, прописка, адрес библиотеки, где вы работаете. Паспорт для начала покажите, пожалуйста, Янина Петровна, если таковой имеется в наличии.
Я без слов поднялась, достала из своей сумки паспорт и протянула товарищу капитану Скворцову. Пока он изучал документ и выписывал из него заинтересовавшие его сведения, я с тоской переваривала то, что сейчас услышала. Значит, «общаться нам придется долго и плотно»… То есть, как бы сказала мама, меня попросту затаскают по милициям. Сколько времени и нервов на это будет убито, страшно даже подумать. И самое главное, не очень понятно, за что мне это… Я понимаю, конечно, человек умер… Это большое горе и все такое. Но я-то ведь, по большому счету, вовсе ни при чем в этой истории. Даже если допустить, что соседи правы и парень действительно был у меня в гостях. Ну и что? Если у него прихватило сердце или, может, инсульт какой-то случился, то при чем тут я? Я, конечно, понимаю, что обязана дать показания насчет вчерашнего вечера и особенно сегодняшнего утра… Но больше одного, максимум двух раз делать мне в милиции нечего. Тут скорее медэксперты должны работать, а не следователи. Хотя, наверное, в милиции у нас такой же бюрократизм, как и во всех остальных государственных инстанциях. Пока какую-нибудь самую вшивую бумажку оформишь, поседеешь. А тут все-таки труп…
Закончив изучение паспорта, Антон Евгеньевич снова вспомнил обо мне. Не отрывая глаз от своих бумажек, он деловито начал сыпать вопросами:
– Кем приходился вам убитый? В каких состояли отношениях? И не могли бы вы уточнить ФИО и социальный статус покойного?
Я уже начала привыкать, что молодой человек с лестничной клетки имеет какое-то отношение ко мне и моей жилплощади, хотя я не представляю ни его имени, ни фамилии, ни уж тем более социального статуса и даже вряд ли вспомню его лицо. Все это я без особого энтузиазма сообщила товарищу капитану. И не удержалась от замечания, ведь неправильно это – называть человека убитым, пока детально не изучены причины смерти.
Антон Евгеньевич поднял на меня глаза и невесело усмехнулся:
– Видите ли, уважаемая Янина Петровна, я, конечно, не специалист в области медицины. Но если у трупа в области шеи торчит нож размером с детскую лопатку, загнанный по самую рукоять, то глупо было бы предполагать, что умер он от испуга или шаровой молнии. Поэтому я могу смело называть этого человека убитым. По-моему, всё очевидно. Вы не согласны, Янина Петровна?
– Нож?! – Я так откровенно испугалась, что даже покачнулась и не села, а буквально упала на диван, рядом с которым только что стояла.
Капитан, видя мое неподдельное изумление и испуг, вроде даже слегка проникся ко мне сочувствием:
– Да, нож… Видимо, вы не заметили, так как покойный упал на него, благодаря чему и крови было совсем немного. Я думаю, поэтому да еще и из-за запаха алкоголя из разбитой на лестничной клетке бутылки все считали его вашим перебравшим ухажером и в течение почти двух часов перешагивали через него, не подозревая о случившейся трагедии… Итак, вернемся к личности убитого. Что вы можете сказать о нем?
– Ничего.
– То есть?.. – Скворцов посмотрел на меня с явным недоверием. – Как я понял, он шел от вас.
Мне не хотелось, было попросту неудобно рассказывать о вчерашних своих похождениях, тем более что подробностей я толком не знала сама. Поэтому я вполне искренне уверила, что не имею никакого представления, от кого шел этот молодой человек и почему вообще оказался в нашем подъезде.
Капитан устало вздохнул и поднялся:
– Тогда пойдемте, Янина Петровна, посмотрим на вашего несчастного друга. Вдруг вы все же узнаете его, мало ли как бывает…
Накинув на плечи цветастый платок, подаренный мне бабушкой пару лет назад, я двинулась за следователем на лестницу.
Работа там шла полным ходом. Труп уже перевернули, и вокруг него суетился эксперт-фотограф с какими-то линеечками и реечками. Я с трудом заставила себя взглянуть в лицо покойника. Дело в том, что я панически боюсь всего, что связано со смертью, похоронами, гробами, едва заслышав с улицы звуки похоронного марша, я задергиваю шторы, включаю телевизор и надеваю наушники. Но наибольший ужас у меня, несомненно, вызывает лицо покойника. По-моему, оно полностью теряет сходство с лицом живого человека, превращаясь в маску, вылепленную нерадивым скульптором, который так и не научился добиваться полного портретного сходства со своей моделью. С большим трудом я заставила себя внимательно рассмотреть погибшего молодого человека.
