Александр Экштейн - Дневник стукача
С контролерами редко ссорятся.
...Я снял кепку и постукивал ею по ноге, ожидая, когда пойдет на вывод наш отряд. Пальчиков проходил мимо меня, по лицу его было видно, что он не в духе.
Он остановился возле меня и, глядя поверх головы, процедил: "Ты, бычара, одень кепку, а то щас на вахте тренироваться заставлю, одевать и снимать..." Я со всей силы втер Пальчикову прямо в переносицу, тот взвизгнул и прокричал: "Смена, ко мне!.." Я подбежал к свернутому матрасу, выдернул из середины подушку, а из нее нож, прапорщики прыснули в сторону вахты, откуда через некоторое время вышел Стаc и, став на почтительное расстояние от меня, крикнул: "Отдай нож!" - "Да пошел ты..." - заорал я... Стаc удалился на вахту, в отдалении маячила группа контролеров, наблюдая за локалкой, где находился я...
"Неужели шеф не отмажет?.. Я ведь сделал это для поднятия своего качества в роли агента, для завоевания авторитета среди блатных..." прокручивал я в голове. Сзади меня находилась глухая стена пожарки, слева - локалка другого отряда, справа - барак нашего, впереди - ворота локалки, выходящие на плац, где находились контролеры и созерцающая зона. В это время к железному забору со стороны другого отряда подбежал з/к и, кинув мне сверток, убежал обратно...
Развернув сверток, я обнаружил в нем папиросу с травкой и 4 таблетки этаминала натрия. "Блатные..." - понял я и быстро кинул горькие таблетки в рот, проглотив вместе со слюной, после чего прикурил папиросу.
В это время возле вахты появились солдаты в зеленых защитных жилетах и с длинными спецдубинками, их было пятеро, они, ни секунды не раздумывая, быстрыми шагами направились в мою сторону... Но меня уже охватила смелость, дарованная наркотиком. В это время из толпы з/к крикнули: "Делай себе что-нибудь, а то убьют!" "От пуповины спичечный коробок влево по животу и спичечный коробок вниз живота, жизненно важных органов не заденешь..." - вспомнил я. Быстро и хладнокровно, отмерив на животе нужное, я приставил острие ножа к этому месту и со всей силы ударил ладонью другой руки по рукоятке...
В больнице 398/19 г. Ростова я впервые и в полной мере почувствовал, что такое Авторитет. Восхищенные взгляды и готовность повиноваться во всем тех, кто был моложе меня по возрасту. Уважение с налетом зависти сверстников. Изучающая внимательность старших по возрасту и зоновскому стажу рецидивистов.
И осторожная, с затаенным коварством корректность администрации плюс к этому вольная пища, деньги, водка, наркота.
Стаc наводил порядок круто и жестко. По ночам из ШИЗО выдергивали "борзых", и кабель "отплясывал" по спинам и почкам з/к, которого предварительно заключали в наручники и завязывали рот тряпкой, чтобы "не дрыгался и не верещал", как говорил режимник Беседин из ИТК-398/10. Жестокость вошла в норму. Били в контролерской, били в кабинете ДПНК, били и в оперчасти и в режимной части, били за нарушение режима и просто за злобный взгляд в сторону администрации. Не били лишь в кабинете хозяина, кабинет был за зоной, и в кабинете замполита, из него уводили бить в контролерскую, так как в кабинете было много агитационных, правовых застекленных стендов и книжных шкафов с работами Ленина, Маркса, Макаренко и прочих, так что бить в нем было просто неудобно... Жестокость, возведенная в ранг закона, который осуществляли люди в погонах, называя это исполнением долга, была принята уголовным миром как естественность и неизбежность бытия.
Такое ли это нормальное и естественное явление Жизнь? Есть в ней что-то незаконное, выпадающее за рамки нравственного, что-то угрожающее чему-то такому, что больше ее самой. Жизнь - это какая-то опасность, тайная злонамеренность против чего-то, необъяснимого - Высшего. Так поселилась во мне мысль, которая философствующей угодливостью оправдывала меня, мое гаденькое существование в той жизни, которая именуется ИТУ, то есть само ИТУ несет в себе потенциал этой мысли. Ненависть к ней... Эта ненависть проявляется в з/к своеобразно, прихотливо и неизбежно. Человек, переживший длительное время "исправления", может выглядеть на первый и даже последующий взгляд и добрым и оптимистом-жизнелюбом, может обладать энергичным даром преобразования жизни, но где-то там, в глубине, даже сам не зная об этом, он будет излучать ненависть к жизни, не говоря уже о тех, кто эту ненависть проявляет конкретно...
* * *
...Вены трудно резать только в первый раз, затем легче. Все, кто лежал на наре, лениво наблюдая и лениво отговаривая резавшегося, оживленно вскакивают и тарабанят в двери камеры, вызывая начальство и крича: "Довели, псы!.. Крови захотелось!.. Вызывай хозяина!.. Доктора давай! Человек умирает!.." В надежде на то, что будет хотя бы небольшое смягчение режима в ШИЗО, то есть рассадят людей посвободней в камеры, уберут заглушки с окон, если лето, или пустят отопление, если дело происходит зимой, да мало ли... Для пущего эффекта можно лужицу крови поднять за один край (венозная кровь сворачивается, и лужица от нее становится словно недопеченный блин. - А. Э.) и бросить оторвавшийся от этого "блина" кусок себе на лицо и размазать... Иногда начальство идет на уступки, не желая лишней канители, а иногда начинает раздавать по камерам лезвия, предлагая и горло самим себе перерезать. Вскрывшего вены вытаскивают в коридор из камеры, берут в наручники, слегка бьют, поставят на порез скобки и кидают в одиночку, добавив еще 15 суток ШИЗО за "членовредительство с целью уклонения от наказания". Тем не менее режут себе вены в ШИЗО и ПКТ довольно-таки часто.
...Нас везли на профилактику в Новочеркасскую тюрьму, а если соблюдать точность, то нас везли бить.
Воронок (автозак) нещадно трясло. К этой тряске примешивалась тряска внутренняя, все знали, что бьют сильно, но вида не показывали... Шестеро, и это было плохо. Если везут на "профилактику" сразу человек 15-20, то есть шансы отделаться незначительными побоями, так как ударная группа контролеров устает бить долго. Попробуй помахать дубинкой на такую ораву, да так, чтобы дубинка прилипала к телу куда надо и как следует. А нас было шестеро, это хуже, это побьют от всей души, и мы знали об этом... Мы - это Крокодил, затем Сом, Худой, Боча, Сынок и я. Сом на воле работал шофером в колхозе, однажды в поле он с дружком выпил столько, что был в "зюзю", впрочем, как и его друг. Друг лег спать позади машины, в холодке, а Сом улегся в кабине. Проснувшись часа через три, он завел машину и стал сдавать назад, при этом машина наехала на приятеля и задавила его насмерть.
Испугавшись, Сом закопал его в поле и два дня пил мертвую, а на третий явился в милицию с повинной.
Его посадили, затем осудили и дали десять лет л/с.
...Худой же был наркоша. На воле забрался в аптеку, там наглотался "колес", да так в ней и остался.
Приехала милиция, а он в витрине аптеки встал и салют им пионерский отдает, зажав в салютующей руке двухкубовый шприц. Из витрины его, смеясь, милиция и забрала. Семь лет лишения свободы. Ну а Боча, так тот за крупный рогатый скот сидел. Угонял, продавал заготовителям через какие-то макли. Несколько лет этим занимался и получил в итоге тринадцать лет л/с.
Сынок, тот по форточкам специалист. Сел в 18 лет за совершение 63 квартирных краж, "работал" в паре со взрослыми, получил пять лет, и теперь его везли с нами на профилактику, 19-летний заморыш, пацан, маленький и уже опасный... Ну и я, грабитель и насильник, еще и стукач вдобавок, шестой.
Едем, и чем ближе к Новочеркасской тюрьме, тем зловещей и неопределенней в своей определенности страх. Впрочем, мой страх оказался напрасным, меня не били.
"...Источник сообщает, что осужденный Дубровников (по кличке "Боча") после "профилактики" в Новочеркасской тюрьме выглядит психологически подавленным и напуганным. На мой взгляд, он "отойдет" от отрицаловки к "мужикам". Можно попробовать его для вербовки.
Назаров".
Зарубина в этот день, точнее, в первый вторник месяца, когда в колонию приезжает суд, освободили условно-досрочно, на стройки народного хозяйства, и этот же суд осудил "Шеву" на три года тюремного режима за злостное нарушение режима содержания.
Зарубина было за что отпускать, всегда послушный, дисциплинированный, член секции правопорядка, он был безотказен и умел в работе, исполнителен и честен. Ну а "Шева", конечно, заслужил свой трешник.
Нарушитель, грубиян, начальника отряда капитана Клишу "псом" назвал, да и руки распускал, тому же Зарубину в морду заехал, и благодаря этому тот выглядел на суде "очень положительно", как пострадавший от отрицаловки.
Зарубин снес топором руку семилетнему парнишке, когда тот залез к нему в сад за персиками. "Шеву" осудили в колонию за то, что он в пьяном виде разбил стекло в милицейской машине, и ему за "нападение во время исполнения" втерли почему-то шесть лет... Зарубину дали пять лет л/с...
Полищук был "боссом", или как еще называют в зоне, "маслокрадом", умный, толстый, без болезни.
Окончил ВПШ при ЦК КПСС, работал где-то в обкоме. И где-то, видимо, он "не по уму" повел себя, в пейзаж не вписался. Его выгнали из партии, естественно, турнули с поста и дали ему двенадцать лет л/с. Еще бы, партийные взносы налево определил. И это при том, что его брат также в обкоме и при важной должности состоял. Когда братик вляпался, он при ней все равно остался, непоколебимо... Начал писать осужденный Полищук во все инстанции. Писал, писал, и сбросили ему шесть лет, и он не успокоился, начал в ЦК писать, его взяли и на свободу выпустили, но он и на свободе не успокоился, начал писать, добиваться, чтобы его в партии восстановили и на прежнюю должность поставили. Дело вновь приняли к рассмотрению и... вернули ему те, прежние, двенадцать лет лишения свободы... Когда я в колонию пришел, он уже десятый год добивал. Не пиши, дурачок...
