Марина Серова - С корабля на бал
Багровая точка пулевого ранения виднелась на левом виске Бориса Евгеньевича.
Юра, сидевший рядом с Гроссманом, пораженный ужасом и изумлением, схватил шефа за плечо, дернул на себя:
— Борис Евгенич! Борис Евгенич!
В зале поднялся переполох. Люди повскакивали с мест, протолкавшийся к мертвому банкиру человек в черном костюме уже вовсю отдавал распоряжения никого не выпускать из гимназии, а Юра все так же держал руки на плече босса, его смазливое лицо как-то сразу обмякло и утратило всю мужественность, став потасканно-бабьим… он шлепал губами и растерянно бормотал:
— Да ведь он только что был жив! Да ведь я только что с ним разговаривал!
— Когда ты с ним разговаривал? — повернулся к нему человек в черном костюме.
— А… — Юра дернул здоровенным плечом и скривил рот в гримасе сомнения: — А вы кто такой?
— Я генерал Платонов из ФСБ, — не повышая голоса, ответил тот, но тем не менее этих слов хватило, чтобы Юра сморщился, съежился и ответил главному гэбэшнику области:
— Да он… вот только что… вот только что был жив-здоров. Он мне сказал, что…
— Что сказал?
— Э-э-э…
— Он сказал: после окончания вечера отвезти Катю домой, потому что за самим Борисом Евгеньевичем должны были заехать из немецкого посольства и ехать в Покровск, — за оторопевшего Юру ответила я. — Да, я забыла поздороваться… добрый день, Юрий Леонидович. Хотя после таких эксцессов можно в этом усомниться, так?
Генерал Юрий Леонидович Платонов покосился на меня откровенно недобро, а потом снова повернулся к Юре и проговорил, нет, процедил сквозь сжатые тонкие губы:
— Болван!
После этого он повернулся ко мне и сказал:
— По-моему, в нашу последнюю встречу, Максимова, возле вас и тогда попахивало трупным мясом. Я не прав?
Я хотела было ответить, но в этот момент сбоку ворвался режущий крик: «Папа-а!» — и к телу Гроссмана припала Катя…
* * *— Я же сказала, что не видела и не слышала ничего. Наверно, именно в тот момент, когда померк свет и заиграла музыка, и был произведен этот выстрел. Вот только никак не могу понять, как это удалось сделать.
Следователь прокуратуры, рябой майор с усталым узким лицом, хорошо мне знакомый по ряду служебных контактов, посмотрел на меня так, словно ничего не понимал.
— Дело нехорошее, — наконец выговорил он. — Очень нехорошее, Юлия Сергеевна. Генерал Платонов рекомендовал допросить вас с пристрастием. Я не знаю, в чем он вас подозревает, но то, что мы нарыли по убийству э-э-э… Гроссмана… все это… как-то концы с концами не увязываются. Не сходятся.
— Ну, генерал Платонов не является вашим непосредственным начальством, — пожала плечами я. — А что касается материалов по делу, так я с вами согласна. Непонятно. Более того, добавлю мути. Вы не слышали о питерском убийстве банкира Демидова?
— Н-нет.
— И напрасно. Должны были бы знать — прокуратура все-таки. Потому что происшедшее в Питере и вот это убийство банкира Гроссмана выполнены как под копирку. Совершенно одинаковые обстоятельства. Ведь место происшествия и в том и в другом случае было мгновенно оцеплено и взято под контроль. И тем не менее — никого. Ни следа. Такое впечатление, что заказы выполнял один и тот же человек, причем невидимка. Странно даже подумать, что в зале, забитом под завязку сотрудниками спецслужб, высокопоставленными ментами и охраной «новых русских», возможно осуществить такое… то, что произошло.
— У вас, кажется, есть счет в банке Гроссмана? — спросил следователь.
— Да. Могу добавить, что счетом в банке Гроссмана мои отношения с Борисом Евгеньевичем не исчерпываются. Нет, вы не то подумали, — добавила я несколько поспешно, потому что тот с интересом поднял голову и в глазах вспыхнули искры иронии, — просто я хорошо знакома и с Гроссманом, и с его семьей. С сыном и дочерью. Именно по просьбе его дочери Кати Гроссман и пригласил меня на этот вечер.
— Вам не кажется это странным?
— А почему это должно казаться мне странным?
— Вы знаете, — следователь закурил и выпустил в сторону струйку дыма, — вы знаете, все наши, да и из ФСБ тоже, сходятся на том, что убийство Гроссмана было обставлено… ну, как нарочно, что ли. В людном месте, в присутствии руководителя областного управления ФСБ. Как издевались. И ведь надо же так подобраться… Выстрел был произведен с расстояния не более пяти-шести метров…
— …из малокалиберного пистолета, по всей видимости, марки «беретта», — договорила я.
Он подозрительно прищурил глаза, что, впрочем, не являлось у него признаком зародившегося нехорошего предчувствия в отношении его собеседника, по крайней мере, так было всякий раз, когда мы с ним сталкивались прежде.
— Да. Откуда вы знаете? Я же не говорил о результатах экспертизы.
— Я просто предположила. Дело в том, что в питерском деле, с которым я провожу аналогии, фигурирует именно этот вид оружия. Правда, там стреляли чуть ли не в упор: с расстояния в несколько сантиметров.
— А во второй гимназии, судя по всему, стреляли с пяти-шести метров, с левой стороны зала. То есть — с вашей стороны.
— Я сидела через кресло от Бориса Евгеньевича, если вы клоните к этому, — заметила я. — Кроме того, поспешно делать вывод, откуда именно стреляли, только на основании того, что входное отверстие находится на левом виске Гроссмана. Он просто мог повернуть голову направо в момент выстрела. Кстати, он все время туда и посматривал. Там, как я заметила потом, сидел заместитель начальника налоговой полиции. Вероятно, у Бориса Евгеньевича с ним особо трогательные отношения.
Следователь наморщил лоб:
— Повернул голову… направо? То есть… вы хотите сказать, что стрелять могли непосредственно… со сцены?
— Да, я этого не исключаю.
— Но ведь там было все оцеплено и осмотрено!
Я пожала плечами.
Следователь затянулся и несколько секунд, округлив губы, выпускал щегольские колечки, но закончил нервной мечущейся струйкой дыма и бросил:
— Хорошо… Вам знакома фамилия Свирский?
— Свирский? Хозяин «Адаманта»? Да, знаю. Не только фамилию, но и самого Адама Ефимовича. Я видела его в доме Гроссмана. Он муж Аллы Гроссман, родной сестры Бориса Евгеньевича. Более того, я предположу, что именно он теперь будет опекуном Кати и Сережи.
Следователь постучал полусогнутым пальцем по столу, а потом произнес:
— Хорошо, Юлия Сергеевна. Вы можете быть свободны. Только будьте готовы к тому, что вас могут вызвать в любой момент.
— Да, конечно, понимаю. До свидания.
* * *А дома меня поджидал сюрприз.
По электронной почте мне пришло сообщение следующего замечательного содержания: «Возле Упитанного Зверька в полдень. Будет гость».
Это легковесное на первый взгляд послание заставило меня покачать головой и укоризненно выпустить по адресу Грома, он же Суров Андрей Леонидович, несколько емких высказываний. Можно считать, что так и не начавшийся отдых испорчен не только трагической гибелью Гроссмана, но еще и необходимостью снова приступать к исполнению своих нелегких обязанностей.
А что дело на этот раз предстоит сложное, я не сомневалась: гости из столицы прилетали ко мне нечасто, и каждое появление сотрудника центрального управления отдела ФСБ, руководимого Громом, говорило о том, что следует решать серьезную проблему.
Я присела в кресло. «Будет гость». Скорее всего, жить он будет не в моем доме, в котором, впрочем, можно разместить пол-отдела, а в гостинице. И традиционно будет ждать меня возле «Упитанного Зверька». То есть рядом с памятником Льву Толстому у областной администрации. Мрачная шуточка-иносказание в духе Грома.
И все же — что произошло сегодня на моих глазах в этом кошмаре с покойным Гроссманом в главной роли? Ведь если стреляли с близкого расстояния, то убийца должен был находиться в… даже трудно представить, как такое возможно.
И, конечно, абсолютная тождественность обстоятельств, при которых были убиты в Петербурге — Демидов, а в Тарасове — Гроссман, не могла быть случайной. Таких совпадений не бывает.
Не бывает.
Кстати, не удивлюсь, если Демидов и Гроссман были партнерами по бизнесу и общая проблема объединила их — на этот раз на том свете.
Я взглянула на часы: половина четвертого ночи. С учетом того, что подняться нужно будет не позднее семи и выглядеть при этом не так, как будто всю ночь разгружала вагоны с мукой, на сон остается, прямо скажем, немного. Да еще и сна ни в одном глазу…
Ничего, это дело поправимое. Ритмы организма и режимы его функционирования — вполне подконтрольны мне. Подконтрольны, как мало кому из людей.
Я быстро разделась, упала на кровать и уже через минуту даже не заснула, а провалилась в мутный, без сновидений, тяжелый сон…
* * *С некоторых пор моя жизнь претерпела существенные изменения.
