Ольга Тарасевич - Коррида со смертью
Вытащил-таки занозу ее имени из профессиональной журналистской памяти. Кто бы сомневался.
— Добрый вечер, Вика! А это не вы были на моей программе как корреспондент издания с романтичным названием «Желтуха: альковные тайны»?
— Нет! Нет. Вы ошибаетесь!
Я в хорошей форме. Отличное название для газеты сочинила! Впрочем, не очень-то я и кривлю душой, лицо девицы мне действительно кажется смутно знакомым. Наплевать, где мы могли с ней пересечься. Главное — удар. Я с искренним наслаждением бью Диму под дых. Он ненавидит бульварную прессу. И даже предположение о том, что сегодня он обменялся парой ничего не значащих фраз с милой девицей, а завтра в газетах появятся заголовки: «Данилов изменяет Минаре», способно лишить его и сна, и аппетита.
Мы жестки с нашими собеседниками. И уязвимы, когда сами становимся героями публикаций или сюжетов.
Наконец-то.
Дождалась.
Ура!
У нас семейный ужин, идиллия. Дима сбегал-таки за мясом, у Алены симпатичные шоколадные усики на хитрой мордашке, я похрустываю своим салатом.
Муж удаляется под аккомпанемент моей мысли: «Обжорка…»
Ошиблась: романтик!
Струны гитары, божественные звуки. О, эта испанская музыка! От нее — слезы в глазах, и кровь, кажется, превращается в электрический ток, бегущий по венам.
Дима явно украл широкополую черную шляпу у гитариста. В его руках — букет красных роз, он становится на колени, и весь ресторан взрывается одобрительными аплодисментами.
Черное, красное, я, Дима, — мы хорошо смотримся в этом кадре.
Улыбаюсь, поднимаю выше подбородок, прячу лицо в аромат роз, и…
Саша. Он смотрит на меня в упор.
Нет, не смотрит — режет. Болезненный, сухой взгляд — острый нож…
Аленка вдруг нырнула под стол, завозилась там, шкодливый котенок.
— Минара, а тут конверт из букета выпал. Вот, смотри-ка!
Дима, нахлобучив музыканту на лоб шляпу, вернулся за столик. Притворно нахмурился:
— Любовное послание? Увы, я тут совершенно ни при чем.
— Оно в букете было, можно? — Аленка хватает конверт, он не запечатан, и… — Странная открытка, правда?
Странная — не то слово.
Не то.
Похоже, в конверте — репродукция картины.
Я бы назвала ее просто.
Смерть.
Полуразложившиеся останки в когда-то роскошном церковном одеянии. Жуки, черви, шевелящаяся противная масса, и вместе с тем — отчетливость деталей, лапок, брюшек, ну и дерьмо! Жутко выглядят руки трупа, костлявые, почти истлевшие. Но страшнее всего — бессмысленная оскалившаяся улыбка обтянутого желтой кожей черепа.
Вздрогнув, муж перевернул открытку:
— Хуан де Вальдес Леаль. Название работы можно, наверное, перевести так: «Конец славы мира». Алена… Посмотри на меня!
— Дима. Дим! Не ругай ее. Она же не виновата в том, что ненавидит меня. Просто по-другому девочка не может.
— Алена! Я сказал, посмотри на меня!
Девчонка послушно таращится в переносицу отца. Я вижу, как ее шею заливает краска.
В коттедж мы возвращаемся под мерные причитания Данилова.
Алена наказана, никакой шоу-программы.
Но как здесь закрыть ребенка? Легким движением руки балконная дверь отодвигается, и весь отель в распоряжении прыткой дитятки. Поэтому в воспитательных целях мы будем сидеть в номере все вместе. И кто же, получается, в итоге наказан: мы или Алена?
Я думаю о том, что очень хочу на дискотеку, Дима щелкает выключателем, а девочка орет как резаная.
К обратной стороне двери пикой — точно такой же, как те, что выпали из сумки «мисс Марпл», — приколота моя фотография. На месте глаз — аккуратные дырки.
— Это не я сделала, не я, — хныкает Аленка, вцепившись в мою руку, — Минарочка, это, честно, не я!
— Да это же бандерилья, — удивленно пробормотал муж, — не думал, что такие вещи продаются… А это что? Похоже, кровь, смотри!
Я начинаю вспоминать.
Около года тому назад у меня в ток-шоу обсуждалась тема про животных. В том числе шел сюжет и о корриде, его снимали здесь, в Барселоне. Это был ужас! За два часа — пять убитых быков, черные туши, красная кровь, желтый песок. Кровь почему-то казалась мне ярче мулеты, алого плаща на стержне, которым матадор дразнит животное. А вот такие штуки, бандерильи, большие украшенные дротики, гроздьями свисали со спины быка.
— Это не я, — заливалась слезами Аленка, — и открытку — не я! Только попробуйте на море не пустить, я тогда, тогда я…
— Вот тебе и «мисс Марпл». Интересно, откуда бандерильи у добропорядочной Эрны Каулитц?! — пробормотала я и только по удивленному взгляду мужа осознала, что думаю вслух.
* * *Нет, все-таки не отдыхать на море — значит, не жить.
Как я люблю эту бесконечную вспененную синеву! И чтобы ее соленое дыхание смешивалось с легким ароматом кокосового масла на моей коже.
Солнце. Солнце-солнце-солнце, как хорошо, прожаривает каждую клеточку тела, выпаривает усталость и стрессы, наполняет энергией, здоровьем, новыми силами. Я сохраню в себе каждую каплю этого испанского жаркого водопада, он станет новыми идеями, вдохновением, возбуждением.
Возбуждение.
Дима.
Возбуждение моего мужа носит совершенно другой характер. Данилов никак не может успокоиться. Пытает и пытает бедную фрау Каулитц. Просто гестаповец какой-то!
На Эрне смешная куцая панамка. Панамка — волшебная палочка. Проницательная англообразная мисс Марпл сразу же превратилась в пожилую немочку с обгоревшим курносым носом, на котором блестят бисеринки пота. Фрау Каулитц уже все рассказала несколько раз подряд. Я лично запомнила ее монолог наизусть (кстати, действительно на редкость правильный для иностранки русский язык и поразительное отсутствие акцента). Но муж требует продолжения банкета!
— Моя невестка Маша любит дартс и собирает дротики. Она умоляла меня привезти бандерильи. Я попросила гида о помощи, он сказал, что это будет стоить сто евро, — покорно объясняла Эрна. Воистину немцы — очень терпеливая нация! — Гид принес мне четыре бандерильи, я положила их возле балконной двери. Они же с корриды, все в крови… Мой коттедж — рядом с вашим. И номер тоже на первом этаже, балкон — это фактически лужайка. И я решила идти на ужин именно через балконную дверь, так ближе. Как я изумилась! Дротиков оставалось уже три, хотя я точно помнила, что их было четыре. И тогда я положила бандерильи в свою большую пляжную сумку. Их ведь могли украсть! А возвращаться в номер я поленилась.
— Скажите, а вы точно уверены, что не видели поблизости нашей девочки? — вкрадчивым голосом поинтересовался Дима.
Аленка надувает щеки и демонстративно отворачивается от папы. Каждый позвонок на ее спинке — само возмущение.
— Нет, я никого не видела возле коттеджа, — опять повторила Эрна.
Она уже нам призналась: мечтает о внуках. Но сын с невесткой что-то пока не торопятся ее порадовать. Фрау Каулитц, как мне кажется, жарится на солнце только ради Аленки. Димина дочь, при всем своем скверном характере, умеет завоевывать симпатию, я тоже не могу на нее долго злиться. Эрна млеет, наблюдая за нашим надутым чертенком. Ну не ради же Диминого допроса она уже второй час сидит на ярком прямом солнце! В ее возрасте это уже вредно! Думаю, даже если фрау Каулитц заметила бы Аленку, тайком утаскивающую бандерилью, она ни за что не призналась бы в этом Диме.
Хм… На пляже появляется Вика, и надо признать, что мальчик-официант вполне закономерно поцокал языком. Фигура спортивная, стройная, без целлюлита. Женщина машет рукой Диме, и… Как интересно, а ведь она краснеет. Смущается.
Я уверена в Данилове больше, чем в самой себе. Он однолюб по природе, я просто встретилась ему на пике кризиса среднего возраста. И может, я была одной из немногих, кто не смотрел на него, как на мужчину. Хотя он очень привлекательный. Но мне было так жаль его, пулей мчащегося через толпу поклонниц к машине! Я просто не хотела причинять ему проблем еще и своими знаками внимания!
Уверена в муже. Да и к кому ревновать — к этой бледной, коротко стриженной поганке?! Мне, с моей роскошной модельной фигурой и выразительным лицом?! Смешно! Но я с удовольствием понаблюдаю за жалкими попытками соблазнить Данилова. Да, вот, вы только посмотрите! Она уже присаживается рядом с Диминым лежаком на корточки, что-то шепчет. Димка отодвигается. Еще бы! Как я вчера лихо загнула: «Желтуха: альковные тайны»?..
Очень неуютно.
Прямо мороз по коже.
Так и есть — Саша Зотов.
Он подтаскивает лежак почти вплотную к моему. Если бы не валяющийся на песке мой надувной фиолетовый матрасик, оператор без труда мог бы коснуться меня рукой.
Дима, Вика, Аленка, Эрна — прожектора их взглядов шарят по нам с Сашей. Изумленные глаза полностью правы: даже разделенные матрасиком, мы лежим слишком близко для посторонних незнакомых людей.
