Ли Ванс - Расплата

— Согласен? — спрашивает Кейша, глядя на меня.

— Если за кофе платит Теннис.

— И после этого меня называют дешевым ублюдком! — замечает он, вынимая из кошелька двадцатку.

— Парни, вы лучше всех, — говорит Кейша, начиная закрывать дверь. — Спасибо. — В последний момент она просовывает голову обратно в кабинет, деланно сердито смотрит на Тенниса и горячо шепчет: — Что касается попаданий в корзину — могу отыметь тебя по полной, в любой удобный для тебя день.

— Славная девочка, — говорит Теннис, когда Кейша уже ушла. — Она могла бы стать неплохим трейдером.

— Я над этим работаю, но нужно согласие Лемонд, а ей не нравится, что Кейша не окончила колледж. Я пытаюсь разыграть карту принадлежности к меньшинствам.

— Вот дрянь, — с отвращением говорит Теннис. — Не дай бог Кейша узнает.

Я пожимаю плечами. Одна из причин, почему этот кабинет принадлежит мне, а не Теннису, состоит в том, что я с большей охотой делаю то, что нужно сделать, чтобы все получилось.

— Ты мне так и не ответил, — замечает Теннис. — О Дженне. Что у вас происходит?

Я тупо смотрю на отдел трейдинга, молча наслаждаясь, как и примерно пятьдесят парней, видом идущей к лифту Кейши, и одновременно борюсь с желанием открыться Теннису. Взяв со стола оранжевый мячик, я бросаю его в корзину.

— Еще одна игра, — предлагаю я, глядя, как он падает. — Проигравший покупает обед всему отделу.

2

— Подожди секунду, — говорю я несколькими часами позже, попросив одного из наших экономистов не вешать трубку и нажимая светящуюся кнопку интеркома. — Что стряслось?

— Джош на второй линии, — отвечает Кейша.

— Пожалуйста, ответь по первой линии и скажи Кенни, что я ему перезвоню. И попроси Тенниса присоединиться ко мне.

— Счет за пиццу составил триста двадцать долларов, включая чаевые. Я оплатила твоей кредиткой.

— Спасибо. — Я дешево отделался. Если бы продул Теннис, я бы попросил Кейшу заказать всем суши. Переключаясь на вторую линию, я снова прохожу через традиционное «Переключаю на Джоша».

— Питер, — начинает Джош, — тебе знакомо предприятие под названием «Fondation l’Etoile»?

Он настроен по-деловому, и это хорошо. Обеспокоенность и нетерпеливость — два эмоциональных состояния, которых надо опасаться.

— Не особенно.

— В нашей системе ты числишься контактным лицом.

— «l’Etoile» — это какая-то благотворительная организация. Один мой друг — член ее правления. Он говорил, что их может заинтересовать торговля облигациями финансовых активов, поэтому я попросил парней из отдела кредитов наладить с ними связь. Что-то не так?

— Все нормально. Просто Уильям Терндейл по какой-то причине ими интересуется. Поэтому он и звонил. Он хотел бы знать все, что мы можем ему сообщить.

Теннис проскальзывает в кабинет, и я показываю ему на трубку, одновременно произнося одними губами имя «Джош». Теннис хмурится и устраивается на краешке дивана.

— Как Уильям узнал, что у нас дела с «l’Etoile»? — спрашиваю я.

— Он приказал одному из своих брокеров поспрашивать тут и там.

Я быстро черкаю в желтом блокноте напоминание самому себе: «Выяснить, кто из моих ребят проболтался».

— Я считал, что обсуждать одного клиента с другим — это против политики фирмы.

Минуту Джош пережевывает мой скрытый упрек.

— Я не думаю, что Уильям просит нас выдать какую-то конфиденциальную информацию, — наконец натянуто произносит он.

— Это не имеет особого значения, — отвечаю я, считая, что уже высказал свое мнение. — Мой друг из правления «l’Etoile» работает на «Терндейл». Его зовут Андрей Жилина. Если у Уильяма есть вопросы, ему лучше поговорить непосредственно с Андреем.

— Жилина? — переспрашивает Джош. — Он родственник Кати?

— Ее брат. Управляет представительством «Терндейл» в Москве. Вообще-то он работал здесь лет двадцать назад. Мы тогда были аналитиками.

Мне приходит в голову, что звонок Уильяма Джошу может сыграть мне на руку, предоставив повод связаться с Андреем. Я не осмеливался звонить ему с момента разрыва с Катей, который произошел несколько недель назад, поскольку я не знал наверняка ни о том, что она ему рассказала, ни его реакцию. Потеря Кати как друга уже была достаточно болезненной, потерять еще и Андрея будет просто катастрофой.

— Скажи мне, — начинает Джош и делает паузу. На заднем плане его секретарь говорит что-то, но я не могу разобрать, что именно. Однако голос у нее грустный. — Секундочку… — Он замолкает.

Джош переводит наш разговор в режим ожидания, и голос его секретаря вьется у меня в ушах, а я стараюсь разобрать ее слова. Могу поклясться, она произнесла мое имя. Проходит полминуты, и меня охватывает смутное беспокойство. Теннис вопросительно поднимает бровь.

— Он говорит с кем-то еще, — отвечаю я. — Наверное, дела государственной важности.

Теннис ухмыляется. Резкий щелчок возвещает, что Джош снова на линии.

— Кое-что случилось, — быстро говорит Джош, проглатывая окончания. — Мне нужно уйти.

— Что стряслось?

— Извини, — бормочет он. — Мне правда очень жаль.

И отключается. Ничего не понимая, я смотрю на свою трубку и небрежно бросаю ее на стол. Чувство беспокойства во мне растет.

— И чего он звонил? — спрашивает Теннис.

— Без понятия. Джош звонил мне, чтобы сообщить, что Терндейл расспрашивал о клиенте, которого я привел к нам в прошлом году, но потом нас прервала его секретарь, после чего Джош заявил, что ему надо уйти, а голос у него при этом был такой, будто ему хвост подпалили.

— Наверное, какой-то журналист неправильно написал его фамилию.

Я автоматически улыбаюсь, но мое внимание привлекает неожиданное движение в отделе трейдинга. Ева Лемонд и какие-то мужчина и женщина, которых я раньше никогда не видел, идут к столу Кейши. Мужчина выглядит, как каменщик, принарядившийся для визита к менеджеру банка, в котором он хранит свои сбережения, а женщина — как будто играет главную мужскую роль в студенческой постановке. Когда они подходят, Кейша смотрит вверх.

— Питер! — обеспокоенно восклицает Теннис.

Я делаю ему знак замолчать и продолжаю наблюдение. Кейша несколько секунд слушает, а затем поворачивается и смотрит на меня; выражение ее лица — как кинжал в мое сердце.

— Что случилось? — снова спрашивает Теннис.

— Не знаю, — отвечаю я, однако боюсь, что догадываюсь. Со мной уже такое случалось — когда мне было пятнадцать. Время начинает течь как в замедленной съемке, и я смотрю, как Кейша подводит визитеров к моей двери. Все происходит так медленно, что я успеваю рассмотреть и золотые значки на поясах незнакомцев, и слезы, уже смывающие тушь Кейши, и деланное выражение сочувствия на лице Евы. Мужчина и женщина заходят в мой кабинет и говорят, что произошло. Перед глазами у меня все плывет, словно на экране телевизора с низкой частотой развертки: Кейша — желтое пятно за дверью; двое копов неловко ерзают в креслах в моем кабинете; Ева исчезает и появляется вновь, как Чеширский бюрократ. Теннис стоит рядом со мной, его рука сжимает мою, на лице блестят слезы. Я сижу за своим столом, стараясь как можно сильнее выпрямить спину, и пытаюсь не вникать в новости, чтобы держать себя в руках. Слова пробиваются сквозь помехи в моей голове, как низкочастотный радиосигнал, который прорывается через грозовой фронт, покрывший территорию всей страны, — то появляясь, то исчезая.

— Господин Тайлер, — говорит мужчина-полицейский. Ева представила его мне, но я не разобрал, как же его зовут. — Когда мы расследуем убийство, необходимо работать как можно быстрее. Мы хотим, чтобы вы ответили на несколько наших вопросов.

Я киваю, стараясь сфокусировать на нем свое внимание. У него жабье лицо: бледные щеки перетекают на воротник, над темными глазами нависают веки.

— Наша первая версия — вашей жене просто не повезло. Она наткнулась на грабителя в вашем гараже, и он ударил ее чем-то металлическим, например монтировкой. Однако есть пара моментов, которые не укладываются в эту картину. Кошелек не пропал, а волосы были убраны с лица после того, как она упала. Вероятно, это сделал человек, который ее знал. Вы можете предположить, кто бы мог хотеть причинить ей боль?

— Нет, — удается произнести мне, а перед глазами стоит образ избитой и окровавленной Дженны.

— Возможно, бывший парень? Парень, который потерял от нее голову?

— Насколько мне известно, таких нет.

— Понятно. — Из карманов пиджака коп выуживает ручку, маленький блокнот на спирали и очки в тонкой черной оправе. Надев очки, он открывает блокнот и начинает переворачивать страницы, послюнив большой палец. — Сосед сказал, что она занималась юридической деятельностью. Какой именно?

Я открываю рот, но, похоже, не могу сформулировать ответ, в котором о Дженне надо будет говорить в прошедшем времени. Неожиданное головокружение заставляет меня вцепиться в столешницу. Отвечает Теннис.