Колин Декстер - Путь сквозь лес
И что же это было? Ничего. Ничего особенного.
Особого желания немедленно приступить к знакомству с номером 27 у Морса не было, зато в вестибюле отеля он натолкнулся на бар. Итак, он заказал пинту "Лучшего горького" и уселся на диване у входа, практически точно на тот же кусок зеленой кожи, который десять минут назад освободила одна из двух персон, проживавших в 14-м номере.
Вроде бы все складывалось удовлетворительно, не так ли? Но увы! В этот конкретный момент ему остро не хватало двух вещей, от каждой из которых он торжественно отрекся сегодня утром на все оставшееся время отпуска: сигарет и газеты. От сигарет он отказывался в прошлом столь часто, что считал сей подвиг сравнительно легким. Никогда ранее, однако, ему не приходило в голову, что свобода от ежедневной порции катастроф, регулярно подаваемых к столу ведущими ежедневными газетами, положительно скажется на его мироощущении. Возможно, это была довольно глупая идея, хотя как сказать...
Его правая рука уже инстинктивно нащупывала успокаивающий прямоугольник сигаретной пачки в кармане пиджака, когда перед ним возникла приветливая maitresse d'hotel и подала меню. Возможно, нечто большее, чем простое совпадение, заключалось в том, что Морс без колебаний выбрал морской суп и цесарку. Хотя, скорее всего, и нет – во всяком случае, это не имеет никакого значения.
– Что-нибудь будете пить за ужином, сэр? – Женщина была лет пятидесяти, приятная, компанейская, и Морс с удовольствием заглянул в декольте ее черного платья, когда она нагнулась к нему с карточкой вин.
– Что вы порекомендуете?
– Полбутылки "Медока"? Отличного года! Вы вряд ли найдете что-нибудь лучше.
– Лучше бутылку, – предложил Морс.
– Будет бутылка, сэр! – Соглашение было подписано взаимными улыбками.
– Не могли бы вы открыть ее сразу и оставить на столе?
– Здесь мы всегда так и поступаем.
– Я... э-э... не знал.
– Вину надо дать немножко вздохнуть, не так ли?
– Как и каждому из нас, – пробормотал Морс, но уже самому себе, поскольку ее уже рядом не было.
Он понял, что здорово проголодался. Не слишком часто он чувствовал себя голодным: большинство калорий поступало в его организм в жидкой форме. Обычно, будучи зван на ежегодный обед выпускников своего колледжа, он едва управлялся с парой блюд, с удовольствием предпочитая напитки закускам или десерту. Но сегодня вечером он чувствовал себя голодным, вне всяких сомнений, и сразу после того, как закончил со второй пинтой пива (все еще без сигареты!), с радостью услышат, что ужин подан. Уже несколько раз поглядывал он через стеклянные двери, расположенные слева от него, в зал ресторана, где многие приступили к ужину. Свет хрустальных бра был приглушен, на столах белоснежные скатерти с коричневыми салфетками. Все выглядело заманчиво. Почти романтично.
Когда он на мгновение задержался в дверях, рядом появилась maitresse и попросила у него разрешения посадить к нему за стол только на этот вечер еще одного человека, объяснив, что у них наплыв посетителей...
Морс успокоил почтенную особу, заверив ее, что не стоит волноваться из-за столь тривиального повода, и последовал за ней к одному из самых дальних столиков, где уже сидела женщина, а напротив нее имелось свободное место. Женщина, перед которой, стояла уже почти пустая тарелка морского супа, сидела вполоборота и читала "Таймс". Она опустила газету, улыбнулась самым благовоспитанным образом, растянув свои накрашенные губы в традиционном приветствии, хотя, видимо, ей и пришлось сделать для этого некоторое усилие; затем снова переключила свое внимание на нечто, явно более интересное, чем случайный компаньон за столом.
Зал был уже практически полон, и Морсу не потребовалось много времени, чтобы понять – обслужат его в последнюю очередь. К соседним столикам подъехала тележка со сладостями, и он услышал, как пожилая пара справа заказала персики в глазури с орехами и сливками; но – как не похоже на него! – обычного приступа нетерпения не почувствовал. Как бы там ни было, суп ему подали почти сразу, а бутылка вина уже стояла на столе; вокруг царила атмосфера дружелюбия и довольства, о чем свидетельствовал низкий гул непрекращающихся разговоров, в который изредка вклинивался приглушенный смех. Однако газета напротив, по крайней мере в данный момент, оставалась непоколебимой.
Только за основным блюдом – ему подали его чуть позже, чем ей, – Морс отважился приступить к своему не слишком оригинальному гамбиту:
– Вы давно здесь?
Она отрицательно качнула головой.
– Я тоже. Только что приехал.
– Как и я. (Она все-таки может говорить!)
– Я только на пару дней...
– И я. Уеду в воскресенье.
Морс понял, что, вероятнее всего, эта фраза так и останется самым длинным пассажем их разговора, поскольку ее взгляд переместился на цесарку. Замер на цесарке.
"Ах ты, черт побери!" – подумал Морс. Вместе с тем помимо воли он несколько заинтересовался. Ее нижние зубы – может быть, чуть длинноваты? – были плотно посажены и слегка пожелтели от никотина; однако десны свежие и розовые, а полные губы, несомненно, привлекательны. Но он отметил также и другое: светло-желтые глаза с крапинками, искусно закамуфлированные макияжем, казались темными еще и из-за печальных, непроходящих теней; разглядел он и сеточку из мелких красных жилок на белках глаз. Наверно, она слегка простужена. Или недавно немножко всплакнула...
Когда снова появилась тележка с десертом, Морс обрадовался, что выпил всего полбутылки "Медока", ведь некоторые сыры так хорошо с ним идут ("Чеддер"... "Гауда"... "Стилтон"... – декламировала официантка); и он заказал "Стилтон", как и женщина напротив.
Гамбит номер два возник сам собой.
– Кажется, у нас похожие вкусы, – отважился он.
– Прямо-таки одинаковые.
– Кроме вина.
– М-мм?
– Не хотите ли... э-э... бокал вина? Довольно хорошее! Отлично идет со "Стилтоном".
На этот раз она просто мотнула головой, не считая нужным наводить словесный глянец па свой отказ.
"Ах ты, черт побери!" – снова подумал Морс, когда она опять взяла газету и скрылась за разворотом – вместе со всеми своими тревогами.
Пальцы, удерживающие газету, отметил Морс, были тонкими, гибкими и походили на пальцы профессиональной скрипачки; ненакрашенные, но с безупречным маникюром, с четко очерченными белыми полумесяцами, выступающими над хорошо ухоженной кожей. На третьем пальце левой руки узкое обручальное кольцо, а над ним кольцо с четырьмя крупными бриллиантами в виде оригинального узора, который, несомненно, сверкал бы в любом помещении, освещенном чуть ярче, чем это.
С левой стороны газетного разворота (если смотреть со стороны Морса) ее правая рука удерживала край газеты чуть выше кроссворда, в который, как сумел разглядеть Морс, оставалось внести всего два слова. Несколько лет назад подобная задача не затруднила бы его глаза; но теперь, несмотря на то что он прищурился, он так и не смог понять ускользающую от него формулировку первого слова: что-то похожее на цитату. Удачнее оказался просмотр другой половины разворота – он был к Морсу чуть ближе – особенно в отношении статьи, совершенно необычной статьи, немедленно приковавшей его внимание и полностью завладевшей им. Прежде всего в глаза ему бросился заголовок:
ПОЛИЦИЯ ПЕРЕДАЕТ ЗЛОВЕЩИЕ СТИХИ КОРРЕСПОНДЕНТУ «ТАЙМС»
Первый абзац Морс сумел разобрать почти полностью:
«ЛИТЕРАТУРНЫЙ обозреватель газеты „Таймс“ мистер Говард Филлипсон был приглашен в полицейское управление Оксфордшира: его попросили оказать помощь в решении сложной словеснон загадки, ответ на которую, как полагают, позволит установить место, где, возможно, было спрятано тело молодой женщины...» —
когда официантка оказалась у их стола.
– Кофе, мадам?
– Пожалуйста.
– В баре или в холле?
– Я думаю, лучше в баре.
– Вам, сэр?
– Нет. Спасибо, нет.
Прежде чем отойти от стола, официантка наполнила бокал Морса остатками "Медока"; на противоположной же стороне стола сложили газету. Ужин подошел к концу. Любопытно, однако, что ни с той, ни с другой стороны не было заметно стремления немедленно встать из-за стола. Несколько мгновений они молча сидели друг против друга – предпоследняя пара в зале. Морс, страстно желающий закурить и прочитать показавшуюся ему интересной статью, пребывал помимо этого в раздумье, не предпринять ли ему последнюю вылазку на вражескую территорию – поскольку в конечном итоге оказалось, что женщина весьма привлекательна.
– Вы не будете возражать, если я закурю? – отважился он, опуская руку за искушающей его пачкой.
– Мне все равно. – Она резко поднялась, подхватив сумочку и газету. – Но не думаю, что администрация проявит такую же терпимость.
Она сказала это без враждебности – хуже того, кажется, и без интереса – и указала на объявление около двери:
