Б. Седов - Романс для вора
Тот, оживившись, тоже осмотрел собравшуюся за столом компанию и сказал:
— Позвольте мне представить вас друг другу. Ну, Романа представлять не надо, а остальных господ… Режиссер нового проекта, о котором Роман впервые услышит именно сейчас, — Леонид Край.
Седоватый, коротко стриженный мужчина лет сорока с мелкими морщинками вокруг глаз слегка приподнялся с кресла и протянул Роману руку.
Ответив на рукопожатие, Роман сказал:
— Роман.
— Леонид, — улыбнулся Край.
— Директор телевизионной компании «Балтийский экран» Евгений Старостин, — продолжил Шапиро.
— То-то я и думаю, где же я вас видел, — вспомнил Роман. — Очень приятно.
— Мне тоже, — ответил Старостин и пожал протянутую руку Романа.
— Спонсор проекта — директор сети бензоколонок «Факел» Александр Каценеленбоген, — Шапиро повел рукой в сторону маленького полного брюнета.
— Ага, — Роман протянул ему руку, — судя по специальности спонсора, проект серьезный.
— А мы мелочами не занимаемся, — ответил бензиновый король и пожал руку Романа неожиданно крепкой лапкой.
— И, наконец, — Шапиро посмотрел на сурового мужчину в годах, который равнодушно наблюдал за процедурой знакомства, — заместитель начальника «Крестов» Александр Федорович Бурдюк.
Бурдюк криво ухмыльнулся и наклонил голову.
Роман, приветливо улыбнувшись, пожал его большую, но вялую руку.
— Итак, — Шапиро с шуршанием потер ладони друг о друга, — начнем, пожалуй. Я имею в виду — выпьем по первой.
Он наполнил рюмки и произнес:
— Сегодня Роман закончил запись нового альбома, и я предлагаю выпить именно за это. Естественно, когда он выйдет, каждый из присутствующих получит подарочный экземпляр. Итак, за талант нашего Романа!
Шапиро поднял рюмку и, подмигнув Роману, ловко опрокинул ее в рот.
Все последовали его примеру, а затем Шапиро сказал:
— Давайте пока что перекусим. Я должен заботиться об артисте и следить за тем, чтобы он всегда был сыт.
— И пьян, — улыбнулся Роман.
— Ну уж нет! — решительно возразил Шапиро. — Пьянка сгубила не одного артиста. Вспомни хотя бы того же Высоцкого. А ты кушай, мой маленький, а то ты такой худенький!
Роман засмеялся и ответил:
— Зато тебе поголодать не мешало бы. Вон какой дирижабль отрастил!
— Мне по рангу положено, — Шапиро довольно погладил объемистое брюхо, — я должен выглядеть солидно и представительно, чтобы всякие малахольные вроде тебя трепетали при одном моем виде.
Так, за шуточками и прибауточками, прошло около получаса.
Наконец первый голод был утолен, несколько рюмок водки сделали атмосферу за столом более непринужденной, и Шапиро приступил к изложению сюрприза.
— Итак, — сказал он, откинувшись на спинку кресла, — сейчас я расскажу тебе о гениальном проекте, в создании которого я играю далеко не последнюю роль.
— Валяй! — благодушно ответил Роман и закурил.
— Валяю, — кивнул Шапиро, — итак.
Он оглядел присутствующих и повторил:
— Итак. Проект «Чистое небо над зоной». Как тебе название?
— Ничего, — Роман кивнул. — Пока нормально.
— Пока! — фыркнул Шапиро. — Ты слушай дальше! Значит, так. Ты даешь благотворительный концерт в «Крестах» под открытым небом. Концерт будет транслироваться в прямом эфире компанией «Балтийский экран», — Шапиро кивнул в сторону Евгения Старостина, — а также записываться этой же компанией на видео. А потом выйдут сразу два диска в одной коробке — аудио «Крестный сын», который ты сегодня закончил, и DVD «Чистое небо над зоной». Замначальника «Крестов» господин Бурдюк обеспечит свою сторону. Усек?
Роман задумчиво посмотрел на довольно ухмылявшегося Шапиро и улыбнулся:
— Хитер бобер! А идея действительно неплоха.
— Неплоха? — возмутился Шапиро. — Идея просто гениальна! А в коммерческом смысле — так и вообще выше всяких известных планок. Два миллиона коробок улетят, как ласточки в Африку. Умножать умеешь?
— Умею, — кивнул Роман.
— Вот и хорошо. А теперь о делах скорбных, то есть денежных. Господин Каценеленбоген, — Шапиро посмотрел на маленького брюнета, — готов покрыть все расходы. В первую очередь — участие «Балтийского экрана». Ну там… Съемочная группа, персонал, транспорт и прочее. И, конечно, повышенные гонорары для всех сотрудников. А чтобы ты, артист, проникся всеми селезенками, скажу тебе, что гонорар месье Старостина составляет сорок тысяч. Долларов. Я ввожу тебя в курс финансовых дел, чтобы ты отнесся к предстоящей акции с полной ответственностью.
— А я, между прочим, всегда с полной ответственностью, — обидчиво сказал Роман.
— Ага, — саркастически кивнул Шапиро. — А кто прошлым летом в Екатеринбурге на банкете после концерта швырнул в мэра курицей?
— А ты хоть помнишь, что он, падла, сказал? Давай, говорит, артист, сбацай начальнику жизни! Ну я ему и сбацал курицей по рылу… Начальник, бля!
— Ладно, ладно, — усмехнулся Шапиро, — из присутствующих никто тебе таких глупостей говорить не будет.
Он оглядел компанию, и все дружно кивнули.
— Теперь о площадке, — Шапиро взглянул на Бурдюка.
Бурдюк сделал внимательное лицо.
— Насколько я понимаю, концерт будет проходить во дворе. Так, Александр Федорович?
— Так, Лев Самуилович, — согласился Бурдюк, — это мы обеспечим. Но тут есть еще нюансики.
— Давайте ваши нюансики, — с готовностью произнес Шапиро и взялся за бутылку, — для того и собрались.
— Значит, так, — взгляд Бурдюка неотрывно следовал за бутылкой, совершавшей сложные эволюции над рюмками, — первым делом нужно организовать какиенибудь подарки заключенным. Потому что… В общем, чтобы все было красиво и гуманно.
— Сделаем, — кивнул Шапиро.
— Дальше. Начальник заведения намекает…
— На сколько он намекает? — с пониманием подхватил Шапиро.
— На десять.
— Будет ему десять, — улыбнулся маленький Каценеленбоген. — Главное, чтобы он не забыл, от кого эти деньги пришли. Мало ли что… От сумы да от тюрьмы, знаете ли…
— Забудет он — не забуду я, — пообещал Бурдюк. — Ну а по части физической помощи — если нужно, пришлю сидельцев сколько нужно. Поднести там, поставить…
— Спасибо, не нужно, — вежливо сказал Старостин, — у меня все это персонал делает. Аппаратура, знаете ли, дорогая. Если зэк уронит что-нибудь, кто будет платить?
— Как хотите, — Бурдюк пожал плечами.
Шапиро повернулся к Леониду Краю, который сосредоточенно выковыривал из салата кусочки курицы, аккуратно складывая их на край тарелки, и сказал:
— Теперь — сценарий.
Край оставил салат в покое и, вытерев губы салфеткой, сказал приятным баритоном:
— Сценарий… Ну, собственно, ничего особенного я не предполагаю. Но нужно, чтобы в кульминации зэки раскачивались, взявшись за руки, а потом, когда мы выпустим голубей…
— Каких голубей? — удивился Бурдюк.
— Обычных сизых голубей. Символ, так сказать, мира и свободы. Привезем с собой несколько сотен в коробках и выпустим в нужный момент. А зэки чтобы мечтательно смотрели на них и протягивали к небу руки. Кстати, надо организовать, чтобы небо в этот день было действительно чистым. А то знаете, как у нас в Питере — то солнце, то дождь… А ведь проект «Чистое небо над зоной» называется.
— Организуем, — уверенно сказал Каценеленбоген, — дадим военным денег, они по небу полетают, выпустят там эту гадость, как ее…
— Азотистое серебро, — со знанием дела вставил Роман.
— Вот-вот, серебро. В общем, будет вам чистое небо.
— Отлично, — Шапиро поднял рюмку. — Ну что, помоему, основные моменты обсудили.
— Почти все, — сказал Край. — Там по сценарию еще кое-что есть, но это потом, в рабочем порядке.
— Тогда — за успех нашего безнадежного дела!
Над столом раздался хрустальный звон, и после этого несколько минут все были заняты исключительно закусками.
Проглотив несколько соленых груздей, Бурдюк посмотрел на часы и сказал:
— Однако мне пора. Служба.
Он встал и, пожав всем руки, удалился.
Шапиро посмотрел ему вслед и сказал:
— А все-таки от него воняет. Какой-то казарменной гадостью.
— Да, — согласился с ним Каценеленбоген, — этот запах ничем не перебить. Одень его хоть в «Версаче», а разить все равно будет.
— Господа, господа, — улыбнулся Край, — о заместителе начальника следственного изолятора нужно говорить или хорошо, или ничего.
— Так ведь он вроде бы пока что живой? — сказал Старостин.
— Это только с виду, — хмыкнул Край, — а так — труп трупом. Разве что ходит и разговаривает. Обыкновенный зомби. И воняет от него не казармой, а могилой.
— А ведь он наш партнер, — сказал Каценеленбоген.
