Леена Лехтолайнен - Мое первое убийство
— Пойдем поговорим с теми, кто в доме. Надо выяснить, что они знают, — сказала я Ране и направилась в сторону кружевной усадьбы. Только сейчас я заметила, что на веранде, обращенной в сторону моря, сидит группа людей. Они упорно не смотрели на нас, словно не желая замечать присутствия полиции, хотя наши разговоры явно были им хорошо слышны.
При ближайшем рассмотрении дом выглядел хуже. Видимо, он был копией той усадьбы, которая когда-то здесь существовала. Краска на стенах выцвела и потрескалась, хотя само здание вряд ли было старше меня.
Солнце заливало веранду, я еще раз отругала себя за то, что надела джинсы, в них было очень жарко. Публика, сидевшая на веранде, была отчасти знакомой.
— Мария! — В звонком ясном голосе слышалось глубокое недоумение. — Ты что, работаешь в полиции? Ты меня помнишь? Я — Тулия.
Я хорошо помнила Тулию. Она часто приходила к нам в общежитие, иногда мы сидели вместе в университетском кафе. Она мне нравилась, мы с ней хорошо понимали друг друга. Я заметила, что она очень похорошела, — стала женственной, статной.
— Помню. — Я не смогла улыбнуться в ответ. — Да-а… Я старший констебль Мария Каллио из отдела тяжких преступлений. А это констебль Лахтинен. Прошу вас представиться и рассказать о событиях прошлой ночи. — Я сама себе казалась смешной и не осмеливалась ни на кого взглянуть.
Мирья, похоже, была прирожденным лидером. Она говорила ровным голосом, словно читая по написанному. Возможно, она просто продумала свой ответ заранее.
— Меня зовут Мирья Расинкангас. Все здесь собравшиеся являются певцами из Хора Восточной Финляндии. На фирме у Юкки Пелтонена планировалось какое-то торжество, и нас пригласили выступать. Обещали хорошо заплатить, и Юкка собрал двойной квартет на репетицию.
По словам Мирьи, в группе были Юкка и еще четыре певца, которые случайно оказались в это время в городе. Его родители уехали в путешествие на парусной лодке, так что свободный коттедж показался подходящим местом для репетиции.
Двойной квартет собрался на даче накануне вечером, пару часов все репетировали, а затем перешли к традиционному финскому времяпровождению летнего вечера — сауна и выпивка. После полуночи все постепенно разошлись спать, о передвижениях Юкки ни у кого не было четкого представления. Последний раз его видели живым в районе двух ночи.
— Утром я удивилась, когда не увидела Юкку, — продолжала Мирья. — А затем Юри крикнул, что Юкка утонул… Он был там… у берега. — Голос Мирьи задрожал.
— Вы трогали тело, когда спустились к берегу посмотреть, что случилось с Пелтоненом?
— Я пытался нащупать пульс. Но мы его не переносили, — раздался низкий голос в конце веранды. — Если помнишь, меня зовут Антти Саркела. — Пульс не бился, было очевидно, что он утонул и его невозможно оживить.
Да, я помнила Антти. Даже была в него влюблена недели две начиная с того дня, когда мы ехали вместе в трамвае и, сидя друг напротив друга, разговаривали о путешествиях из книги Генри Парланда.[2] Много ли мужчин могут поддержать разговор о Генри Парланде? Затем я попыталась выкинуть его из головы и сосредоточиться на творчестве Парланда, но с тех пор Антти стал меня интересовать и раздражать одновременно. У него была неординарная внешность. Почти двухметровый рост, узкое индейское лицо, крупный орлиный нос. Выражение его глаз рассмотреть было сложно — в них отражались грусть и испуг одновременно. Я вспомнила, что они с Юккой были друзьями.
— О’кей. Я буду заниматься расследованием этого случая, все допросы будут происходить в полицейском участке в Пасила. В интересах следствия я прошу вас всех немедленно покинуть усадьбу. Я собираюсь провести первые допросы уже сегодня вечером. Желающих могу подвезти до города, здесь, похоже, до автобусной остановки очень далеко. Но сначала я хотела бы познакомиться с вами хотя бы в первом приближении — ваши имена, адреса, профессии. Запишешь, Ране? Ты кто? — спросила я у бледного невысокого паренька, сидевшего недалеко от меня. Ему явно было плохо.
— Я Юри Ласинен, — прозвучал в ответ высокий, чистый тенор. — Мне двадцать три, я учусь в университете на факультете математики и вычислительной техники. — Он отвечал, как на собеседовании при устройстве на работу.
— Я Мирья Расинкангас, — продолжила плотная темноволосая девушка. — Мне двадцать шесть, учусь на историческом факультете.
— Пия Валроз. — Девушка почти шептала.
Огромные карие глаза, каштановые волосы, красивое обручальное кольцо с дорогими камнями, тонкая талия, стильная одежда… Я машинально отмечала все особенности, пока не систематизируя их. — Мне двадцать шесть лет, изучаю скандинавские языки.
— Сиркку Халонен, двадцать три года. Изучаю химию. Я сестра Пии, но она замужем, поэтому у нас разные фамилии.
Сиркку была блеклой копией своей красавицы сестры. Возле Сиркку сидел коренастый парень с пышной шевелюрой и успокаивающе гладил ее по руке. Видимо, друг.
— Тимо Хуттунен, учусь на факультете лесного хозяйства. Двадцать пять лет.
— Тулия Райала. Двадцать девять лет. Редактор.
— Антти Саркела. Преподаватель математики в университете. Двадцать девять. Правда, не могу понять, какое отношение ко всему этому имеет возраст.
Ране замешкался: он автоматически записывал все, что говорили, и запнулся на комментарии Антти, укоризненно взглянув на него.
— Ясно… Собирайте свои вещи и уезжайте отсюда.
Я отправилась на берег поговорить с ребятами из технического отдела. Мне навстречу шли двое с носилками. Следующим пристанищем Юкки станет стол патологоанатома.
Когда я вернулась в дом, Мирья вытаскивала продукты из холодильника.
— Да, кстати… А кто где спал?
— Комната Юкки была наверху. Юри и Антти спали в комнате брата Юкки в другом конце коридора. Тимо и Сиркку спали в первой по ходу комнате — в спальне родителей Юкки, а я, Пия и Тулия здесь, внизу, в гостиной на полу.
— Значит, Юкка единственный из вас спал один?
— Похоже, так. Хотя особо поспать не удалось, казалось, что кто-то все время бродит туда-сюда. Все постоянно пользовались туалетом. Юри тоже почему-то ходил в этот туалет, хотя там, наверху, есть свой. Я спала очень беспокойно, особенно первую половину ночи. Тулия ужасно храпела, я пыталась ее разбудить, но бесполезно.
— Извини, что не дала тебе поспать. — Тулия вошла на кухню. — Пия тоже почти не спала всю ночь, видимо, угрызения совести мучили. — Тулия открыла холодильник. — Обидно, так и не сделали жаркое. Приходите к нам на ужин, когда закончатся допросы. Организуем вечер памяти Юкки. Томатный соус как раз цвета крови… Жаль, что осталось только белое вино.
— Тулия, прекрати свои глупые шутки! — воскликнула Мирья, не замечая, что у Тулии дрожит голос. Я оставила их и поднялась наверх, где Юри складывал спальные мешки. Из окна открывался необыкновенный вид на море. Узкий коридор упирался в большую комнату, видимо, спальню родителей Юкки. Дверь в комнату была полуоткрыта. Сквозь дверную щель я увидела ноги лежавшей на кровати женщины. Их гладила мужская рука. Сиркку и Тимо.
Пустая комната Юкки. Типичная комната подростка, которая, похоже, оставалась неизменной на протяжении многих лет. Мебель, обитая синей тканью, на стене плакаты с парусниками, на полках пара пустых бутылок из-под рома, книги по мореплаванию, гитара. На стуле лежал свитер, под кроватью ботинки. В последнюю ночь своей жизни Юкка ходил босиком, видимо, стараясь никого не разбудить. Разобранная постель говорила о том, что он спал перед тем, как куда-то направиться, и планировал после прогулки снова улечься.
В последней комнате наверху на узкой кровати, закинув руки за голову, лежал Антти. Увидев меня, он резко вскочил, как первоклассник при виде учителя.
— Ну что, нашлись какие-нибудь улики? — спросил он с хмурым видом.
— Возможно. Ты спал в этой комнате?
— Да.
— Ты знаешь… то есть знал Юкку довольно хорошо. Можешь пройти со мной в его комнату и сказать, все ли на месте?
Комната казалась очень маленькой для роста Антти.
— Я бы не сказал, что отсюда что-то пропало. — Антти заглянул в шкаф. — Все на месте, как и было. Юкка держал здесь только дачные вещи, он сюда приехал с одной маленькой сумкой. Вот она. А в ней — ноты, чистые носки… Да нет, все выглядит как обычно.
Взгляд Антти скользнул по столу, на котором лежал потрепанный сборник хорового пения. Он был открыт на песне «Лодочку река несет». И хотя я не являюсь большим поклонником лирической поэзии, мне всегда нравилось это стихотворение Эйно Лейно. На странице было много пометок, сделанных рукой Юкки. Антти отвел взгляд, я заметила, как он кусает губы.
— Эту песню вы вчера репетировали? — спросила я, чтобы прервать молчание.
— И эту тоже. На вечере мы должны были выступать с репертуаром финских песен.
