Марина Серова - Кто первым бросит камень
Я наблюдала, как Елизавета — высокая женщина в темно-зеленом платье с открытой спиной — склоняется к Ивану и что-то шепчет ему на ухо. Я неплохо читаю по губам, но Киприанова стояла ко мне спиной, так что я понятия не имела, о чем они говорят. Зато мне были прекрасно видны бриллианты в ушах хозяйки дома — каштановые волосы Елизаветы были собраны в высокую прическу, — а также изумрудное колье на стройной шее. Вот интересно, неужели переводчики в наши дни так хорошо зарабатывают? Этот загородный дом с садом стоит, должно быть, целое состояние. Да и прием такого класса, вероятно, влетел в копеечку. Около сотни гостей! Оркестр, все эти повара и официанты… Может, я зря сменила профессию?!
— Почему такая красивая и милая девушка грустит одна? — послышался у меня за спиной мужской голос. В высшей степени мужской! Голос этот был роскошный и глубокий, он напоминал одновременно о темном бархате и о шоколаде, интонации тщательно выверены, и звучал он с этакой барственной ленцой — его обладатель явно знал о его чарующих свойствах и умело пользовался своим оружием в вечной битве полов.
Я обернулась, ожидая увидеть тенора местного оперного театра или на худой конец драматического актера, привычного к амплуа героев-любовников. Взгляд мой переместился ниже. Потом еще ниже… И только там встретил широкую белозубую улыбку низенького толстяка в черном костюме. Обладатель роскошного голоса удивительно походил на пингвина в своей белоснежной рубашке и жилете под распахнутым пиджаком. И еще он напоминал Пласидо Доминго, на которого сел слон. Та же борода и бездна мужского обаяния, только все это сжато по вертикали.
— Ну что вы, я вовсе не скучаю, — автоматически ответила я, продолжая наблюдать за Елизаветой и своим подопечным.
— Не правда ли, прием удался? — не отставал Пингвин.
— О да, все очень мило.
— Елизавете Абрамовне не дашь тридцати пяти лет! Выглядит как юная девушка. А ведь она мать почти взрослого сына!
Я с удивлением уставилась на собеседника. Кто он такой, скажите на милость?! С чего это он так фамильярно говорит о Киприановой? Таких слов можно было бы ожидать от женщины, но в устах мужчины обсуждение внешности и возраста хозяйки звучит несколько странно.
— Да что вы говорите? — Я оглядела гостей. — И кто же из этих молодых людей сын Елизаветы?
Пингвин немного смутился. Он как-то воровато оглянулся, но вокруг никого не было, и сплетник осмелел. Он заговорщически улыбнулся и поманил меня толстым пальцем. Я слегка наклонилась, и Пингвин проговорил, интимно улыбаясь:
— Госпожа Киприанова никогда не показывает сына гостям!
Глаза мужчины горели — он явно принадлежал к породе вдохновенных сплетников. Но меня не интересовали семейные тайны хозяйки дома.
Неожиданно раздался громкий треск, и небо над озером окрасилось во все цвета радуги. Гости встретили фейерверк восторженными криками и аплодисментами. Так, мне пора…
— О, простите, меня ждут!
Я уже собралась уходить, как вдруг услышала:
— Надо же, а вы действительно переводчица!
Я обернулась, не веря своим ушам.
— Что?!
— Да мы тут с ребятами поспорили, и я выиграл! — как ни в чем не бывало улыбнулся Пингвин.
Только тут я осознала, что беседу мы вели на английском. Я так пристально наблюдала за Елизаветой и Иваном, что не заметила перехода. Ну и жук этот толстяк! Он даже не понимает, как оскорбительно звучат его слова. Значит, меня действительно приняли за даму эскорта?!
— Рада за вас, — как могла вежливо ответила я и быстрым шагом направилась в сторону грота. Пингвин отвлек меня, и я выпустила из поля зрения своего клиента. И вот, пожалуйста — Ванечка куда-то делся! По крайней мере, среди гостей я его не вижу.
Придется наведаться в грот, даже если я буду вынуждена нарушить чью-либо приватность. Во-первых, безопасность клиента для меня важнее всего, и профессия телохранителя частенько вынуждает нарушать условности. А во-вторых, прием на сотню человек — абсолютно неподходящее место для уединения, так что нечего и жаловаться…
Решительным шагом я приблизилась к гроту, для приличия громко окликнула Ивана и заглянула в прохладную темноту. Но меня ожидал сюрприз — грот был совершенно пуст, только на каменной скамье лежала крохотная дамская сумочка.
Так, где же мой проказник? Сначала Хрусталефф боялся шаг ступить без охраны, а теперь осмелел настолько, что отправился исследовать окрестности с прелестной дамой, да еще прячется от своего телохранителя, как первоклашка от строгой учительницы! Ведь договорились же — от меня ни на шаг! Все время в поле зрения! И никакой самодеятельности. А что теперь? Вместо того чтобы в полной безопасности под моим присмотром потягивать шампанское, Ваня отправляется на поиски приключений!
Ну и где же мне его искать? Сад, окрестности пруда, огромный особняк, лес неподалеку — и все это в темноте, в совершенно незнакомой местности… Оставалась надежда, что иностранец просто-напросто пустился на поиски уборной — после такого количества шампанского ничего удивительного. Это означало, что искать Ивана следует в доме.
Я не страдаю топографическим кретинизмом — наоборот, стоит мне однажды побывать в каком-либо месте, и я уже никогда не забуду расположение дорожек, входов-выходов и путей отхода. Но тут мне пришлось дважды останавливаться и сверяться со своим внутренним компасом — настолько огромен был роскошный запущенный сад. Наконец я вышла к дому. Шум праздника почти не доносился сюда, и ничто не нарушало тишину летнего вечера.
Особняк семейства Киприановых производил внушительное впечатление. Три этажа, большие окна, тяжелые дубовые двери, кованые перила балконов, черепица на крыше наводят на мысли о старой Европе — Чехии, возможно. Единственное, что показалось мне странным, — этот дом не был новым. В последние два десятилетия вокруг Тарасова возникали целые городки, сплошь состоящие из кирпичных дворцов с башенками. Причем ближайшие соседи соревновались друг с другом в высоте этих самых башенок — каждый, кто строил свой маленький дворец позже соседа, старался превзойти его как количеством, так и высотой. Как тут не вспомнить Зигмунда Фрейда с его сигарой…
Но дом Киприановых был выстроен много лет назад и ничуть не походил на безумные поделки девяностых. Нет, это было настоящее фамильное поместье — великолепно спроектированное, удобное, с огромным участком земли, где помещались озеро, сад и даже кусочек хвойного леса. Кто же мог позволить себе такое в советские времена?!
Я обошла дом кругом. Позади особняка, за кустами садовых роз, стоял кованый фонарь — точная копия какого-нибудь изделия мастеров старой Вены. Под фонарем на чугунной скамейке сидел мальчик и громко разговаривал сам с собой.
Я подошла ближе. Мальчику было на вид лет четырнадцать — впрочем, я плохо разбираюсь в детях. Белая кожа и каштановые кудри, поразительно правильные черты лица — и удивительное сходство с хозяйкой приема. Очевидно, это и был сын Елизаветы Киприановой, о котором мне говорил Пингвин. Мальчик выкрикивал в темноту сада совершенно непонятные слова.
— Привет! — сказала я. — Послушай, ты не видел тут молодого человека? Он невысокий, в сером костюме. Не проходил здесь такой?
Мальчик никак не отреагировал на мои слова. Даже головы не повернул.
Подойдя еще ближе, я поняла, что в руках у парнишки плеер — старомодное изделие из черной пластмассы, а к ушам тянутся проводки наушников. Странно, это в наш-то век высоких технологий, когда детишки приучаются пользоваться гаджетами раньше, чем горшком?
Я обошла скамейку и остановилась на освещенном пятачке прямо перед мальчиком. Сын Киприановой смотрел на меня в упор, но даже не вытащил наушники. И не прекратил своего занятия — выкрикивать в темноту загадочный текст.
— Хомо хомини люпус эст. Пара пакс — пара беллум. Квод ликет йови — нон ликет бови.
Ого, да это же латынь! Крылатые выражения, если мне память не изменяет. Парнишка просто учит язык. Когда-то, давным-давно, еще школьницей, живя во Владивостоке, я вот так же бродила по улицам с плеером, пытаясь самостоятельно выучить итальянский. Я посмотрела тогда фильм Франко Дзеффирелли «Ромео и Джульетта» на итальянском языке без дубляжа, зато с субтитрами. Мне было лет тринадцать, история любви двух чокнутых подростков заставила меня рыдать ночь напролет, а красота мелодичного языка заворожила совершенно. С заплаканными глазами я кинулась к отцу и умоляла достать мне кассету для того, чтобы самостоятельно учить язык. Папа был генерал, он задействовал свои связи, и вскоре мне привезли самоучитель и кассету. Полгода я засыпала и просыпалась с итальянскими глаголами на устах. Итальянский я все-таки выучила, после чего обнаружила, что мне совершенно некуда его применить. Если поболтать с кем-либо по-английски еще можно — в конце концов, Владик — портовый город, то итальянский — это уж слишком. Итальянские корабли не заходят в порт Владивосток, знаете ли. И моя мечта смотреть кино на языке оригинала оказалась довольно дурацкой идеей. Из всего великого итальянского кино в нашей стране тогда показывали комедии с волосатым, точно обезьяна, Адриано Челентано, которые вовсе не казались мне смешными, да криминальные фильмы про мафию, поражавшие запредельной жестокостью по сравнению с отечественным кино о милиции. Я посмотрела пару фильмов Федерико Феллини, но это было вовсе не то, чего жаждала моя романтичная девичья душа. Так что я забросила язык и больше никогда не возвращалась к его изучению. Иногда я смотрю фильмы без дубляжа, и моих знаний вполне достаточно. Так значит, сын Киприановой изучает латынь. Странно, конечно, но кто их поймет, этих подростков. Может, он собирается стать врачом!
