Анна Князева - Жертвы Плещеева озера
– Тогда зачем явилась ко мне?
– Чтобы ты организовала встречу со Славиком.
Услышав имя отца в уменьшительной форме, Дайнека скривилась, но все же удержалась от того, чтобы не вышвырнуть нахалку из дома. Ее остановило лишь то, что она когда-то была женой отца и членом семьи.
– Хорошо. – Она опустила глаза. – Я поговорю с папой, потом позвоню тебе.
Дайнека вышла в прихожую, чтобы показать, что больше не задерживает Настю, но та, выглянув из комнаты, сообщила:
– Нет. Ты позвонишь сейчас.
– Это приказ? – поинтересовалась Дайнека.
– Да, – ответила Настя.
– Тогда пошла вон…
Входная дверь распахнулась так широко, что могло показаться: еще немного, и дело кончится дракой.
– Тебе лучше успокоиться, – заметила Настя.
– Пошла вон из моего дома!
– Предупреждаю, тебе лучше позвонить.
– Теперь ты мне угрожаешь?
Настя невозмутимо продолжила:
– Когда будешь звонить, скажи Славику только два слова: «Контракт с Эдиссоном».
– Три, – на автомате проронила Дайнека.
Татуированные брови Насти удивленно взлетели:
– С чего это вдруг?
– Предлог «с» – тоже слово.
– Вот, уж извини, университетов мы не кончали.
– Это я знаю.
– Занудой была, ей и осталась! – фыркнула Настя.
– Ею, – снова сказала Дайнека.
– Будешь звонить отцу?
– Сначала расскажи, что за контракт.
– Спроси у него.
– Послушай…
– Звони, не тяни время! – Голос Насти прозвучал угрожающе, как будто на ее стороне была сила.
Что-то подсказало Дайнеке, что нужно звонить сейчас.
– Жди, – буркнула она и ушла в свою комнату. Оттуда позвонила отцу: – Папа!
– Здравствуй, милая.
– Звоню по важному делу.
– Что такое?
– Ко мне пришла Настя.
– Чего она хочет? – Голос отца потускнел. – Зачем явилась к тебе?
– Хочет, чтобы ты поговорил с ней.
– При чем же здесь ты?
– Не знаю, но, кажется, она угрожает.
– Чем?
– «Контракт с Эдиссоном»… Тебе о чем-нибудь говорят эти слова?
Последовала долгая пауза, после которой прозвучал мгновенно постаревший голос отца:
– Передай трубку Насте.
– Папа, я не понимаю…
Но он настойчиво повторил:
– Пожалуйста, передай.
Отец приехал через полчаса после ухода Насти и с порога сказал:
– Она должна была оставить…
– Копии документов. – Дайнека протянула отцу пачку отксерокопированных листов. – Что это?
– Я все тебе объясню. Потом… – Отец огляделся, выбирая, куда сесть. Устроившись на диване, сказал: – Оставь меня, пожалуйста, одного.
Дайнеку не пришлось просить дважды. Впервые в жизни ей было некомфортно рядом с отцом. Ее буквально душило ощущение надвигающейся беды.
Минут через двадцать отец вошел на кухню, где Дайнека сидела на подоконнике. Бросив документы на стол, он попросил:
– Налей мне чайку.
Она слезла с подоконника, включила чайник и, словно оттягивая тяжелый разговор, открыла холодильник.
– Есть хочешь?
На что получила ответ:
– Нет, только чай.
Дайнека села на стул и перевела взгляд на отца.
– Ну?..
Он снова взял в руки листы.
– Похоже, у меня неприятности.
– Настя требует денег?
Отец понуро кивнул:
– На этот раз дело посерьезнее. Она шантажирует меня.
– Чем? – Дайнека сползла со стула и села на корточки, чтобы заглянуть в его лицо. – Ты совершил что-то незаконное?
Вячеслав Алексеевич тряхнул бумагами:
– Если оригинал документа попадет не в те руки, это погубит репутацию «Евросибирского холдинга», а значит, мою. Я лишусь работы и, возможно, пойду под суд. Но самое страшное заключается в том, что я подвел своего друга, погубил дело всей жизни Добрынина.
– Какая-то бумажка – и такие последствия? – удивилась Дайнека.
– За этой бумажкой кроется серьезное финансовое преступление. Речь идет о сотнях миллионов.
– Тебе нужно все рассказать дяде Боре.
Отец покачал головой:
– Борис Ефимович меня не поймет. – Он отшвырнул бумаги так, что они разлетелись по кухне. – Должен же быть какой-то выход!
– Подожди, папа… – Дайнека вскочила на ноги и взяла в руки его лицо. – Она просит денег?
Он кивнул:
– Просит.
– Дай. Это самое простое, что можно сделать.
– У меня нет такой суммы. – Вячеслав Алексеевич покачал головой. – Даже если я продам автомобили, свою и эту квартиры, то не наберу половины требуемой суммы.
– Да она просто мстит тебе за развод! – Дайнека беспокойно заходила по кухне. – Прорва ненасытная! Мало ей нашей дачи и денег, которые ты ей оставил!
– В этом вся Настя.
– Но что это за документы? И как они оказались у Насти?
– Это так называемый сейфовый договор. – Отец ответил с нарочитым спокойствием, за которым крылось отчаяние.
– Что значит сейфовый?
– Договор, для сокрытия которого совершена другая, официальная сделка с заниженной стоимостью.
– Сокрытие налогов? – упавшим голосом спросила Дайнека.
– Не я придумал, не мне отменять, – словно оправдываясь, произнес Вячеслав Алексеевич. – Без оптимизации налогов не обходится ни одно предприятие.
– Это не оптимизация, – сказала Дайнека. – Это воровство!
– Не будь максималисткой. Повторяю: не я придумал, не мне отменять.
– Ну, хорошо. Название договора предполагает, что он должен храниться в сейфе. Как договор попал в Настины руки?
– Могу только предположить.
– Как? – упорствовала Дайнека.
– Недолгое время договор хранился в моем личном сейфе на даче.
– Как неосторожно! – воскликнула Дайнека. – Неужели ты не догадывался, что Настя постоянно таскала из сейфа деньги? Она знала код!
– Догадывался. – Вячеслав Алексеевич неуверенно кашлянул. – Но я не мог предположить, что ее заинтересуют мои бумаги.
– В это действительно трудно поверить. Даже прочитав договор, она бы вряд ли что-нибудь поняла. Уверена, ее кто-то надоумил или использовал.
– Теперь это не имеет никакого значения.
– Когда, по твоим расчетам, это случилось?
– Около года назад. – Вячеслав Алексеевич опустил голову и устало добавил: – Дело осложняется тем, что у нее находится оригинал документа с синими печатями и чернильными подписями.
– Как ты мог не заметить пропажу договора?
– Было три экземпляра, а поскольку обычно делают два, я почему-то решил, что просчитался. У нас на фирме тогда было сложное время.
– Что будем делать?
Отец отодвинул от себя нетронутый чай и встал.
– Мне нужно подумать.
Глава 4. Сладкая дурь
Нельзя сказать, что Ольга сердилась на Дайнеку. В конце концов, и у нее могли быть свои дела. Возможно, поспешный отъезд подруги был связан со словами гадалки. И все-таки Дайнека не могла не понимать, что сейчас Ольга как никогда нуждалась в ее сочувствии и поддержке.
Тихая обида внезапно породила некую грусть и желание пожалеть себя. Страдания, как и одиночество, сопровождали Ольгу три долгих года, она привыкла и даже нуждалась в них, как человек, отравленный сладкой дурью.
Взглянув на часы, Ольга перевернулась на другой бок и разрешила себе поспать еще полтора часа.
Как всегда, в половине восьмого утра в коридоре зашаркали шлепанцы Ядвиги Калистратовны.
– Марсик… Марсик! Где ты, мой сладенький? Вот ты где, баловник. Пойдем писать, несносный мальчишка.
Звякнула цепочка доисторического унитаза и долго еще дребезжала, качаясь и стукая по стене.
Ольга села в кровати.
– Хорошо, – сказала она себе, – раз уж проснулась, помою голову.
В коридоре ей встретилась Ядвига Калистратовна, похожая на лохматую, растрепавшуюся во сне девчонку. В одной руке она держала кота и, переваливаясь с боку на бок, размахивала им при ходьбе, как плюшевой игрушкой. Кот, привыкший ко всему и давно смирившийся со своим зависимым положением, безвольно обвис, его лапы послушно взлетали и опускались в согласии с каждым взмахом хозяйской руки.
Ядвига Калистратовна остановилась напротив Ольги:
– Вы опять ночью были в уборной.
Та ответила:
– Да.
– И опять не выключили свет! Я говорила вам, что моей пенсии не хватает…
Но Ольга уже не слушала, а думала о своем. Это был давно отработанный способ защиты, и она умело им пользовалась.
– Вы поняли меня? – спросила свекровь.
– Скажите, сколько надо, я заплачу.
– Да вы не слушали меня, Ольга! – Ядвига Калистратовна гневно закатила глаза. – Я говорила о том, что вы опять сдвинули в уборной поддон, куда писает Марсик. Вы же знаете, что, если поддон стоит не на месте…
В мыслях Ольга была на кухне, раздумывая, что приготовить на завтрак. Она знала, что, даже если поддон оставался на месте, в коридоре в любой момент могла появиться лужица. Кот Марсик был виртуозом. Для него не существовало никаких преград в достижении намеченных целей. А цели он помечал часто. Попасть струей в цветочный горшок было для него делом чести. Но вершиной его цинизма и высшим проявлением мастерства являлась вонючая лужица посреди парадного стола. Справедливости ради стоит заметить: на такое он решался только после того, как Ядвига Калистратовна швыряла в него тапкой.
