Дарья Калинина - Делай все наоборот
В ответ Игорь прибавил скорости. Теперь нас всех кидало из стороны в сторону, и я не знала, за что уцепиться. Все казалось одинаково ненадежным. Одному Игорю все было по барабану, он держался за руль и явно чувствовал себя великолепно. После особо крутого виража Мариша завопила:
– А ну-ка, останови быстро, а то мне что-то нехорошо!
Игорь послушно остановил свою тачку и озабоченно уставился на Маришу.
– Я пойду подышу свежим воздухом, – прошептала подруга и на подгибающихся ногах вышла из машины.
Я позавидовала ей, потому что мои ноги вообще отказывались меня слушаться.
– Я посмотрю, чтобы с ней все было в порядке, – сказал Сергей и ушел, а Игорь внимательно уставился на меня.
Визуальный осмотр не удовлетворил его. Он приблизился ко мне вплотную и принялся жадно целовать. Это было настолько неожиданно, что в первый момент я не поняла, что стряслось, потом подумала, что это очень даже приятно, и лишь потом вспомнила, что порядочные девушки не позволяют целовать себя посреди дороги четверть часа спустя после знакомства. Тогда я попыталась вырваться из его рук, что было очень непросто, так как делать этого решительно не хотелось, а хотелось, наоборот, задержаться подольше. Но тем не менее немыслимым усилием воли я все-таки заставила себя предпринять несколько попыток освободиться. В итоге я почувствовала, что вся дрожу, но не могла сообразить, от чего дрожу: от негодования или от страсти.
Губы Игоря приникли к моим губам, и его бесстыжий горячий язык принялся очень активно обследовать мой рот. А руки его поглаживали мое тело, и тонкая ткань майки служила лишь самой иллюзорной преградой между этими руками и мной. Самое страшное, что, когда он придвинулся ко мне поближе, я поняла, что все происходящее не просто нравится мне, а просто безумно нравится, а такого быть не должно, все-таки я девушка порядочная и знаю толк в хороших манерах. Поэтому, когда Игорь на минуту оторвался от меня, чтобы перевести дыхание, я оттолкнула его и бросилась в бега.
Выскочив из машины, увидела голую спину Мариши, мчавшейся к зарослям кукурузы так, словно за ней гнались толпы чертей, а не один стриженный под бокс представитель этого племени. Рюкзак бил ее по спине, но она не обращала на него внимания, равно как и я на то, что Игорь кричал мне вслед. Кажется, он предлагал нам вернуться. Я решила не проявлять самодеятельности и по примеру Мариши тоже кинулась в заросли. Там я затихла из-за опасения погони, а потом совсем рядом услышала шум ломаемой кукурузы и увидела возбужденную и запыхавшуюся Маришу. Не успели мы порадоваться встрече, как снова зашумела кукуруза, и мы поняли, что за нами погоня. Плохо соображая, что делаем, мы метнулись в сторону. Возвращаться обратно после позорного бегства было бы ниже нашего достоинства, и, хотя блага, которые сулили нам преследователи, позволили бы прожить остаток жизни безбедно, мы не поддались.
Наш план собственного спасения был прост. Нам надо переждать лишь самую малость до того момента, когда наши преследователи уймутся, а потом выбраться на дорогу. На свой счет я не обнадеживалась, ни один мужик не стал бы гоняться за мной по кукурузе больше двадцати минут. Мариша ценила себя дороже, но и она не настаивала больше чем на сорока минутах. Но призывные вопли наших поклонников не стихали подозрительно долго, и мы вынуждены были уходить все дальше и дальше в глубь поля, пока наконец не поняли, что все сроки прошли и пора выбираться. Конечно, к этому моменту ни одна из нас не представляла, в какой стороне дорога.
– Уверяю тебя, что последний раз слышала шум вон там, – настойчиво твердила Мариша.
Я послушно проследила за направлением ее руки, но ничего, кроме зеленых стеблей кукурузы, не обнаружила. Кричать караул нам не позволяла Маришина гордость. А к тому моменту, когда гордость сочла нужным заткнуться, мы уже углубились в заросли настолько, что кричи не кричи, никто не услышит. Единственное утешение было в том, что от голода мы не умрем. Повсюду на стеблях висели толстенькие початки, наполненные сладкими зернами кукурузы. Мариша сорвала приглянувшийся початок, присела на землю, вонзила в него зубки и сказала, что скоро вечер, а темнеет тут быстро.
– Я где-то читала, – поделилась она со мной своими знаниями, которые пребывают у нее в некотором хаосе, – что поля в отдельных районах Украины занимают такое пространство, что по ним можно идти целый день и все равно никуда не выйти. А день-то уже прошел, скоро вечер.
На самом деле до темноты было еще далеко, но Мариша не хотела рисковать и старательно впадала в истерику. Она завывала все громче и громче, а я тем временем старательно припоминала, что видела из окна машины. Мне смутно вспоминалось, что солнце светило мне прямо в лицо, когда я пыталась рассмотреть вдалеке скопление белых каменных строений. Это вполне могла быть какая-нибудь очередная ферма, но сейчас и ферма казалась предпочтительней, чем кукурузные джунгли. Там все-таки должны быть люди. Тут же я чувствовала себя неуютно, очень некстати вспомнила книгу Кинга «Дети кукурузы», и мне стало совсем неуютно.
А прогноз Мариши оправдывался, вечерело и впрямь быстро. К этому времени рыдания Мариши разжалобили меня настолько, что я простила ей все выходки, присела рядом и пообещала не бросать до самого конца. Она затихла, а я открыла рот, чтобы зареветь, как вдруг вдалеке завыла и залаяла собака. Верней, лаяла она, должно быть, давно, но только сейчас мы услышали. Раньше вытье заглушала Мариша.
Я подавила растущий восторг и желание закричать, взывая о помощи, встала так, чтобы садящееся солнце было чуть справа, и мы двинулись на собачий вой. Шли долго, спотыкаясь о стебли кукурузы и раздвигая листья, с которых на нас сыпались сухие остовы насекомых и пыльца. Солнце хоть неторопливо, но уже давно село в тучи, наступили и прошли сумерки, а мы все еще брели по полю, последними словами ругая себя за все глупости, которые успели совершить за сегодняшний день.
По небу поползли тучи, и поднялся ветер. Совсем стемнело, но звезд на хваленом своей прозрачностью украинском небе почему-то не было. Впереди продолжала завывать собака. Я с удовольствием выбрала бы себе иной ориентир, но ничего более подходящего не попадалось. Мариша готова была горько зарыдать и поминутно делала попытки готовить себе и мне лежбище, заливая кукурузные листья потоками слез, когда, раздраженно отпихнув от щеки очередной стебель, я увидела впереди тусклый огонек.
– Мариша! – возликовала я. – Не реви, мы выбрались.
В нескольких шагах от нас стоял одноэтажный кирпичный дом. В пригородных садоводствах Питера такие домики строятся из досок, бревен и любого подручного материала. Здесь все заменял кирпич. Стоял дом на каких-то десяти сотках, и вокруг, на других сотках, стояло еще несколько таких же домиков, из того же белого кирпича. Но ни в одном из них не горел свет, что для этого времени суток было странно. Светилось только окошко хлипкого деревянного сарайчика, притулившегося к крайнему дому. Возле сарайчика стояло дерево, которое Мариша в потемках приняла сначала за яблоню, потом за грушу, оказавшееся конским каштаном. Кроме него, тут рос ужасно густой кустарник, который, похоже, никто не культивировал, и он рос тут сам по себе. Плодовые деревья были такими крохотными, что я их сначала и не признала. Похоже, что садовое хозяйство, куда мы попали, было совсем новым, и в домах либо никто не жил, либо в них еще не провели свет. Первое могло плавно вытекать из второго.
Строительство и отделка внутренних помещений были еще далеко не закончены, на что указывали стелившийся над участком мощный запах растворителя и общая неблагоустроенность участка.
Грациозно лавируя между чахлыми прутиками яблонек-малюток, колючими зарослями неприхотливой малины, порой невзначай наступая на редкие и заросшие бурьяном грядки с чем-то непонятным, давя бешеные огурцы, которые взрывались у нас под ногами словно гранаты, и топчась, как дикие газели, по полянкам с петрушкой и прочей зеленью, мы с Маришей все-таки добрались до сарайчика. Но, наученные сегодняшним неспокойным днем, мы не стали сразу же ломиться в дверь с криками о помощи, а предварительно и очень осторожно заглянули в окошко. И, как оказалось, очень правильно сделали, потому что внутри мы были бы точно некстати.
По верстакам были разбросаны пустые одноразовые шприцы и иглы для инъекций в упаковке и без, а также вата в количестве, способном обеспечить небольшую сельскую больницу на целую неделю работы. Тут же стояла газовая плита с подсоединенным к ней пузатым красным баллоном, на которой в кастрюле с облупившейся эмалью кипело варево, не имеющее ничего общего с борщом. По полу были рассыпаны полиэтиленовые пакеты с высушенной травой, часть которой явно и варилась в кастрюле на предмет последующего выпаривания, очищения и введения в кровь содержащихся в ней алкалоидов.
