Лев Пучков - Операция Моджахед

Все было, как сказал Вася: приехали двое, один молодой, второй "главарь всей банды". Кто в компании горцев самый главный, определить нетрудно. Тут психологом быть не надо, просто нужно немножко знать их обычаи. Самый главный стоит прямо, с гордо поднятой головой. Остальные особи первыми подходят к нему, нежно обнимают его за талию или совершают рукопожатие (а зачастую левой - за талию, а правой руку жмут) и при этом легонько наклоняются вперед, касаясь левым ухом левой же ключицы старшего. Короче сказать: маскируют поклон дружескими объятиями или крепким рукопожатием. Мы, типа, гордые горные орлы, кланяться не привыкшие, но уважение старшим всегда окажем.

Поздоровались они и сразу начали общаться. Слышимость была вполне сносной - микрофон хороший, а съемки получались не очень. Мы сидели метрах в пятидесяти от точки встречи, в объектив все время влезали ветки кустов, заслоняя лица разговаривающих. Ближе разместиться не удалось - пришлось бы оборудовать лежки и притворяться трупами. Это довольно неудобно и в данном случае совсем необязательно. Мы ведь не собирались долбить их с дистанции кинжального огня, нам бы только информашку снять...

- Все нормально? - спросил Алихан.

- Да, все хорошо, - кивнул старший, грузный мужик лет сорока. - У тебя как?

- Все нормально, - сказал Алихан. - Можно работать.

- Давай, доставай, - распорядился старший.

- Да это потом, - отмахнулся Алихан. - Привезем, выйдем - пусть тогда и одевает...

Говорили они по-чеченски, и при этом Алихан все время поглядывал в сторону второй машины.

- Там кто-то есть, - одними губами сообщил Вася, наблюдавший за ними в оптический прицел "ВАЛа". - Зараза... На тачке стекла тонированные, не видно ни хрена...

- Так не пойдет, - возразил старший. - Я сам должен все наладить. И надо привыкнуть. Привыкнет и не будет думать, что там надето. А если там оденет, времени мало будет, вдруг нервничать начнет... Да ты не бойся, все безопасно. Все отработано...

- Я ничего не боюсь! Надо сейчас - пусть так и будет...

Алихан гордо вскинул голову, расправил плечи... и исчез из поля зрения - полез в свою машину. Спустя несколько секунд он вернулся под объектив и поставил на капот машины небольшую хозяйственную сумку.

- Вот. Давай, одевайте.

Старший склонился к передней открытой двери своей машины и что-то начал бурчать почти шепотом - микрофон не очень хорошо передал эту часть разговора, я ничего не понял. Затем он распрямился и пожал плечами:

- Хочет помолиться. Есть что-нибудь типа коврика?

- Ну надо же... - в голосе Алихана явно звучала досада. - Может, еще и кувшин дать?

- Кувшин у нас есть, - старший на скепсис собеседника не отреагировал, говорил вполне серьезно. - А коврик грязный, ногами наступали. Есть что-нибудь?

- Ну... Надо - дадим, - Алихан опять полез в машину, достал какую-то тряпку и расстелил ее в нескольких шагах от машин. - Вот, пусть молится...

Из второй машины вышла женщина. Была она одета примерно так же, как и большинство наших богомолок, толпы которых стекаются в церковь Успения, поклониться иконе Иверской Божией Матери.

Женщина взяла кувшин, оттащила коврик еще дальше и присела. Мужчины деликатно отвернулись в сторону...

Меня как будто кипятком обдало. Сумка на капоте, женщина, наряженная православной паломницей, последняя молитва... Ну не дебил ли? Это что, атрофия оперативного мышления? Следовало догадаться еще в тот момент, когда Алихан что-то там брякнул насчет "привезем, выйдем - пусть и одевает..."!

- Шахидка, - прошептал я. - К церкви. Отпускать нельзя. Даже на трассу выпускать нельзя - потом уже поздно будет.

- Угу, - нахмурился Петрушин, доставая рацию. - "Первый" - "Третьему".

- На приеме "Первый".

- Нештатная ситуация. Смертница с поясом. Пояс пока на капоте, пока безопасен. Молится.

Рации молчали. Иванов лихорадочно соображал. Полковник жуть как не любит рожать продуктивные идеи в режиме жесткого цейтнота. Как показывает практика, такие идеи, пусть даже и очень привлекательные на первый взгляд, впоследствии оказываются чреваты кучей мелких отклонений и явных дефектов.

- Думаю, это нулевой вариант, - поторопил полковника Петрушин. - Сейчас закончит омовение, будет молиться. У нас несколько минут, чтобы принять решение.

- Ладно, пусть будет так, - согласился полковник. - Но мне нужен источник. Кровь из носу! Попробуйте сберечь хоть одного. Желательно старшего.

- Ничего не обещаю, - Петрушин не стал обнадеживать шефа. - Далеко, ветки мешают. И много их. Но мы попробуем.

- Я верю в вас, - в шепоте полковника звучала надежда. - Вы - лучшие. Ничего не надо?

- Медиков, может, подтянуть... - а вот в голосе Петрушина звучало сомнение. Какие, в задницу, медики, если кто-то успеет привести в действие пояс? - Чекистов предупредите на всякий случай. И пара "санитарок" пусть сюда едут. Все, до связи...

Женщина за машинами молилась. Всю ее видно не было, только руки простертые перед собой, да склоненную голову в платке. Глубокий поклон, руки обхватили колени... голова пропала. Вот она распростерлась ниц - молитва недолгая, скоро закончится... А сумка пока что мирно лежит на капоте...

- Как толстого видишь? - прошептал Петрушин.

- Нормально, - Вася чуть сместился влево и поудобнее приложился к прицелу.

- Левое плечо. Я - правое. Серый, брось камеру. Правое плечо Алихана. Я подключусь. Потом - перенос на водилу Алихана. На снос. Вася - сразу перенос на водилу толстого. На снос. Я бабой займусь. Понятно?

- Понятно, - мы с Васей синхронно кивнули.

- Толстый - нужен, - подчеркнул Петрушин. - А то полковник нас на куски порвет. Алихан и баба - так, если получится...

Женщина показалась в секторе - выпрямилась и села на левое колено.

- Понеслась, - буркнул Петрушин.

Наши "ВАЛы" вразнобой плюнули свинцом. Коренастый мужик сильно дернул плечами и попятился назад. Мой "объект" - Алихан, тоже дернул плечиком, его отбросило на машину. А Васин "объект", водила коренастого, сразу не умер: рухнул в траву, и, привалившись к борту машины, судорожным движением достал что-то из кармана...

- Твою мать... - всхлипнул сумевший что-то рассмотреть Вася. - Вспышка с фронта!

Мы мгновенно ткнулись носами в землю и водрузили руки на голову. Въелось в кровь - так учили.

Бу-бух-ххх!!!

Рвануло так, словно авиабомба сдетонировала. Мне больно тюкнуло в левое предплечье, в рукаве стало горячо. Спустя секунду на голову посыпались срезанные осколками ветки.

- Что там? Что?! - захрипели рации страдающим от неизвестности Ивановым. - Да подайте голос кто-нибудь!

- По-по-по... - пробормотал Петрушин, вскакивая и бросаясь к месту встречи.

- Был взрыв, мы все живы, - на бегу сообщил я в рацию. - Подтягивайтесь сюда...

Сосредоточившись на коренастом, мы упустили его водилу. Вася не попал в голову, и на последнем издыхании этот мерзавец привел в действие пояс, видимо, пульт был у него. Впрочем, сейчас это уже было неважно, кто неправильно стрельнул и на ком неверно сосредоточился...

Все четверо были мертвы - от троих вообще мало что осталось. Бензобаки, видимо, рванули одновременно - сейчас остовы машин горели жирным пламенем.

Женщина не умерла, но даже дилетанту было ясно - это ненадолго. А мы не дилетанты. Мы знаем, что с такими ранами люди живут пару десятков минут при условии, если сразу и обильно вкатить обезболивающее.

Я достал из нарукавного кармана сразу два шприц-тюбика с промедолом и склонился над окровавленным телом, бьющимся в конвульсиях. Женщина пристально смотрела на меня, шевеля губами, зрачки ее глаз были сильно расширены*. Петрушин, направивший было ствол в голову женщины, дико вытаращился и пожал плечами. В глазах своею боевого брата я прочел безразмерное удивление.

______________

* Личное наблюдение. Не обязательно, что она была под воздействием наркотиков. Перед смертью зрачки человека, как правило, расширяются. Почему так - понятия не имею. Надо посмотреть, наверняка есть научное объяснение...

- Источник, - пояснил я, вкалывая промедол в плечо женщины.

- Ты сдурел. Серый?

- Больше никого не осталось, - я вколол второй шприц-тюбик. - Минут двадцать будет жить.

- Ну ты садюга, Серый, - Петрушин покачал головой и убрал ствол. - Я посмотрю, что она тебе скажет...

Я не садюга. Я офицер-аналитик ГРУ. У меня работа такая. Все "источники" мертвы, остался один и ненадолго. Вернее - одна. Умирающая женщина в пограничном состоянии. Все сдерживающие факторы на нуле, осознание неотвратимости смерти может повлечь нередко встречающийся парадокс "последнего покаяния". Особенно, если удалить из поля зрения все враждебные объекты и поместить рядом какое-то подобие родственной души. У нас такое подобие имеется...

Минут через пять подтянулись наши. Я наскоро объяснил ситуацию. Костя тут же стал составлять вопросник. Лиза сбросила камуфляжную куртку, оставшись в футболке, накинула на плечи то самое покрывало, на котором молилась шахидка, и на миг стала штатской дамой. Была наша штатская дама бледна как смерть, старалась не смотреть на развороченные трупы и вообще трепетала ноздрями. Я предложил ей нюхнуть нашатырю, но она дернула плечиком - справлюсь, мол, и не такое видывала. А то, что покрывало в пятнах крови, даже не заметила...