Жорж Сименон - Он приехал в день поминовения
Зубы ее обнажились в улыбке.
- Всегда рада вас видеть.
- Как дела? Что нового?
Бабен подсел к раскаленной чугунной печурке. Же-рардина Элуа сняла очки: она избегала носить их при посторонних.
- Что вы имеете в виду?
- Ничего. Гм...
"Какая нелегкая его принесла?" - с тревогой подумала Жерардина.
Рауль Бабен, персона достаточно важная, чтобы позволить себе нигде не вынимать сигару изо рта, размышлял, следя за настороженной вдовой: "Не у нее ли?.."
Жиль Мовуазен не зарегистрирован ни в одной из гостиниц. У кого же он остановился? Что, если Жерардина, как в своем кругу называют ее они, судовладельцы, ломает комедию?
- У Боба все в порядке?
Боб - сын мадам Элуа, первый безобразник во всей Ла-Рошели: любил в пьяном виде гонять машину и неизменно наезжал на пешеходов.
- В полном порядке. Он на несколько дней уехал в Париж.
- Ну, так вот...
- Что "вот"?
- Да ничего. Просто зашел по пути поздороваться. А теперь желаю доброй ночи! Кстати, смола, которую вы поставили мне на прошлой неделе... Впрочем, не стоит об этом. Мой заведующий производством, наверное, уже написал вам.
Куда девался молодой Мовуазен, черт его побери?
Бабен, покусывая сигару, тяжело и медленно шагал по улице. Наступал неприятный момент, когда полагалось возвращаться к себе. Дом и семья давно ему опостылели. Усаживаясь за ужин, он всегда ворчал и окидывал домашних недоброжелательным взглядом.
На этот раз он не стал дожидаться десерта, прошел к себе в кабинет и снял телефонную трубку.
- Алло! Это вы, Армандина?.. Да, говорит Рауль. Если случайно увидите высокого тощего парня во всем черном, на голове выдровая шапка... Не могу объяснить- это не для телефона, но... Да-да, хотелось бы. Очень важно. Не возражаю, если... Вы поняли? Доброй ночи, крошка! Надеюсь, вы одна?
Последнюю фразу Бабен добавил из вежливости: он прекрасно знал, что делит благосклонность красавицы Армандины по меньшей мере еще с несколькими счастливцами.
- И ты не боишься, что Жажа увидит все твое хозяйство, мой мальчик?
Жиля словно подбросило: он разом проснулся и увидел, что лежит совершенно голый. У него не было чистой смены белья, и перед сном он разделся донага, а под утро сбросил с себя одеяло.
- Ишь ты, кожа-то, как у цыпленочка! - восхитилась кумушка, подбирая с полу носок и выворачивая его наизнанку.- Других у тебя нет? Тогда полежи еще чуть-чуть.
Когда она вернулась, носок был распялен у ней на кулаке; в другой руке она держала иглу с черной шерстяной ниткой.
- Ты что, стесняешься одеваться при мне? Даже теперь, когда я тебя нагишом видела? Ладно, ладно, ухожу. Когда будешь готов, приходи завтракать.
Она скормила Жилю дюжины две устриц, налила белого вина, и он не посмел отказаться - вдруг она обидится или рассердится. Пока он ел, она так внимательно наблюдала за ним, что молодой человек от смущения уставился в окно.
- В такой день не очень-то удобно представляться родне. К тому же сейчас все на кладбище... К полудню я сготовлю кроличье рагу. Любишь?
Повторятся ли когда-нибудь для него эти минуты? Хотя что в них особенного? Через окно Жиль видел крошечную площадь, приземистый писсуар из рифленого железа и за ним, сквозь сетку мелкого пронизывающего дождя, поднятые паруса рыбачьих баркасов. Дом Жажа пропах спиртным и жареным луком. Руки у нее были толстые и неправдоподобно розовые.
Обращаясь с ним как с ребенком, она настолько в этом преуспела, что когда Жиль, выйдя на улицу, машинально наподдал ногой камешек, он тут же испуганно обернулся - вдруг кто-нибудь видел?
Впрочем, улицы были пусты, лишь изредка вдали мелькала старуха в черном с хризантемой в горшке или с тощим букетиком. Жиль не стал никого расспрашивать и потратил целых полчаса на поиски улицы Эскаль, хотя до нее было рукой подать. Подойдя к дому No 17, он увидел большие сводчатые ворота, которые ему так часто описывали, только раньше они были выкрашены зеленой краской, а теперь - под дерево. Дверь в одной из воротных створок была приоткрыта, и Жиль посмотрел во двор: черный квадрат земли и несколько деревцев, с которых стекали капли дождя.
Машинально он подошел к одному из задернутых муслином окон. Попытался заглянуть сквозь занавеску и простоял так довольно долго. Внезапно он сообразил, что видит в оконном стекле не свое отражение, а чье-то чужое лицо, удивленно взирающее на него из комнаты. Это было лицо очень старого человека, оно показалось Жилю неестественно бледным, но, так и не успев решить, мужчина перед ним или женщина, он сконфуженно заторопился прочь.
В собор он пришел к середине обедни и пробыл там до конца ее. Потом долго стоял, глядя, как расходятся прихожане, и убеждая себя, что ищет глазами свою тетку, хотя на самом деле ему куда больше хотелось увидеть вчерашнюю девушку.
Город пугал его. Он не знал, куда направиться, чем заняться; зайти один в кафе он тоже не решался. На него оглядывались, и он засунул свою выдровую шапку в карман. Но разве его пальто не по росту не привлекает внимания и без нее?
В полдень или даже чуть раньше он с неподдельным облегчением вернулся к Жажа, уже накрывшей для него столик у самого окна.
- А где твоя меховушка? Потерял? Жиль вытащил шапку из кармана пальто, и толстуха задумчиво повертела ее в руках.
- Мех-то настоящий. Интересно, хватит тут на воротник или нет.
Почти на всех могилах горели свечи; при малейшем дуновении ветра маленькие язычки пламени как живые вытягивались в одну сторону, и казалось, вот-вот потухнут; но они, словно чудом, тут же выпрямлялись. Люди шли по мокрому гравию дорожек, стараясь ступать потише и разговаривать вполголоса.
Жиль читал имена, высеченные на камне; среди них попадались знакомые - он слышал их от родителей. Например, Виталина Басе. Мать часто вспоминала эту свою горбатенькую подружку.
"...в бозе почившая 32 лет от роду. Молитесь за нее".
На могиле маминой подруги не было ни букета, ни свеч, и Жиль решил, что ему следует принести цветов. Такие внезапные порывы были у него не редки. Но он тут же подумал: придется выйти с слсдбища, прицениться к хризантемам. Торговка посмотрит на него с удивлением. А потом, с цветами в руках, он будет выглядеть еще более неуклюжим. И не дай бог кто-нибудь заметит, как он кладет букет на могилу почти чужого ему человека!
Он остановился перед одним из самых больших памятников - огромным склепом, куда можно войти не наклоняясь. Камень еще не утратил первоначальной белизны, над входом высечено только имя; "Октав Мовуазен".
Это брат отца, владелец грузовиков; судя по надписи, дядя скончался четыре месяца назад
Мало-помалу Жиля охватывал безотчетный страх. Он кружил по кладбищу, как утром кружил по безлюдному городу, и число мертвецов все больше подавляло его. Отец с матерью умерли за морем, и никто не принесет цветы на их могилу. Умер его дядя Мовуазен, о котором Жилю всегда рассказывалось так, словно это могучий, несокрушимый медведь. Умерла горбунья Виталина Басе. А Леонтина Пупье, старая дева, чей портрет смотрит на него из-под венка, с фарфорового медальона,- не та ли это служанка, что вырастила его мать?
Жиль вздрогнул, спрятался за кипарис и замер: метрах в десяти от себя он заметил тетушку Элуа и двух девушек, несомненно его кузин. Одна из них, постарше, немного косила. Младшая, маленькая толстушка, явно высматривала кого-то. Может быть, своего возлюбленного?
Чувствовалось, что три эти женщины - важные особы. Садовник, пришедший вместе с ними, расставлял перед могилой горшки с цветами. Жерардина Элуа, не наклоняясь, давала ему распоряжения, словно у себя в магазине. Затем, когда могила была убрана, она небрежно осенила ее крестным знаменьем и пошла прочь; обе ее дочери, чуть поотстав, последовали за ней, и все, кто встречался им на дорожке, поворачивались и здоровались с ними.
Почему Жиль направился им вслед? Говорить с ними сейчас он не собирался. У него оставалось достаточно денег, чтобы еще раз, может быть, два переночевать у Жажа.
Выходя за ограду кладбища, Жиль поймал на себе чей-то взгляд - такой пристальный, что юноша залился краской. Не удивительно: на него смотрела очень красивая дама в меховом манто.
Он хотел пройти мимо, но она заговорила, и колени у Жиля подогнулись.
- Прошу прощения, месье. Извините, если ошибаюсь, но вы случайно не Мовуазен? Я хочу сказать - сын Жерара?
Он утвердительно кчвнул.
- Боже правый! Вот уже несколько минут я наблюдаю за вами. Я была приятельницей вашего дяди. Вам известно, что он умер? В свое время я немного знавала и вашего отца. Увидев вас... Такое сходство... Как вы оказались в Ла-Рошели?
- Мои родители умерли, - сказал Жиль, словно отвечая заученный урок.
Аромат духов, источаемый норковым манто, постепенно окутывал его.
- Вы, конечно, остановились у родных? У вашей тетушки Элуа?
- Пока нет. Я... Я переночевал в одной маленькой гостинице.
