Иван Сербин - Дикие псы
– Что?
– Адрес и телефон подруги. И не ври. Димка напряг память, повозил языком по разбитой губе, назвал адрес и телефон. Бритоголовый кивнул удовлетворенно.
– Молодец. – Он подумал, добавил лениво: – Вообще-то, конечно, не мешало бы тебе в табло настучать конкретно, чтобы без прав за руль не садился, ну да ладно. Теперь сделаем так: вы поедете в своей тачке за нами. – Потряс в воздухе пальцем. – И не пытайся оторваться. Все равно не получится. Цени доброе отношение. Понял, пионер?
– Понял, – ответил Димка.
– Умница. Поехали. Димка потерянно кивнул. Бритоголовый выпрямился, повернулся к кадавру:
– Поехали. Тот внимательно посмотрел на Димку, насупился, проскрипел:
– Смотри, баклан. Кадавр полез на пассажирское сиденье, то и дело оглядываясь. Хлопнула дверца. Ласково заурчал мощный двигатель. «БМВ» рванул с места. Мелькнули дверцы иномарки с внушительной вмятиной, исцарапанное, вмятое же заднее крыло. Димка нажал на газ, и «жигуль» покатил следом за иномаркой. Милка глубоко вздохнула, спросила:
– Может, все-таки попробовать оторваться?
– У них машина мощнее, – мрачно заявил Димка. – Да и что толку? Вычислят. Они же про нас все знают. Паспорт мой у них. И студенческий тоже.
– Ты не боишься? А вдруг они нас убьют?
– Не убьют. На фиг им нас убивать? Им деньги нужны.
– Мы за город едем? – спросила Милка, глядя в окно.
– За город, – подтвердил Димка.
– Надо остановиться у поста ГАИ. Крикнуть милиционеру.
– Не надо.
– Почему? Димка почувствовал раздражение. Ему не хотелось отвечать. Мысли, вязкие, как мед, слиплись в одну: «Лишь бы все закончилось. Лишь бы не тронули». Для того, чтобы объяснять, их приходилось выуживать из лужи страха, отдирать, выталкивать к губам, произносить.
– У них тут все менты купленные. Милка стиснула зубы. Будучи девушкой довольно жесткой, она не любила сдаваться на милость обстоятельств, предпочитая драку покорности. Иногда с ней бывало тяжело. Димка, не глядя на нее, подумал зло: «Неужели сама, дура, не понимает, с кем мы имеем дело?» Машины благополучно миновали пост ГАИ на Кольцевой и выкатились на улицу Пожарского. На перекрестке с Библиотечной свернули направо.
– В Долгоп едем, – отстраненно констатировал Димка. – Долгопрудненские это. По обеим сторонам дороги чернел лес. Проносились мимо машины, высвечивая фарами стихийные свалки, начинающиеся сразу у обочин. Вскоре из сумерек, как пловцы из ночного моря, вынырнули огоньки первых строений. Встали спартанским строем кирпичные пятиэтажки. Где-то неподалеку зашумела электричка. На лобовое стекло «жигуля» упали редкие капли осеннего дождя. Ночь взрезала горло небу. В сумерках торопливо, как подвальные крысы, пробегали одинокие прохожие. Их можно было понять. Они стремились избежать встречи с молодой, накачанной, циничной смертью, гуляющей по улицам с кастетом в кармане кожаной куртки. В городе «БМВ» наддал. Здесь бритоголовый не боялся никого. Вотчина. Логово. «Шестерка» с трудом поспевала за несущейся на полной скорости иномаркой. Машины проскочили темную, сиротливо-пустынную площадь, вымокшую, как облезлая кошка. Свернули в безлюдный дворик и остановились. Бритоголовый Вован выбрался из салона, подошел, хлопнул ладонью по крыше «жигуля».
– Все, мальчики-девочки, приехали. Освобождаем жилплощадь. Мила встревоженно взглянула на Димку, тот кивнул:
– Делай, что он говорит. Сам приоткрыл дверцу, стараясь не задеть бритоголового, вылез из машины.
– Значит, так, пионер, – прежним компанейским тоном заявил тот. – Надыбаешь бабки – получишь назад колымагу и ксиву. Хочешь, можем взять эту развалюху в счет части долга. За штукарь. Нет – крутись. Нас не ищи – мы сами тебя найдем. Денька через два-три. Уяснил, пионер?
– Уяснил, – послушно ответил Дима.
– Сообразительный ты пацан, как я погляжу, – хохотнул Вован. – Короче, автобусная остановка за углом. Бывайте, детки. До скорой встречи, – многозначительно добавил он, садясь за руль. Когда обе машины растаяли за пеленой дождя, Милка вздохнула и приникла к Димке. Ее слегка трясло.
– Ты не испугался? – спросила она. – Я очень. Димка дернул плечом, испытывая невероятное облегчение от того, что все закончилось. Он получил отсрочку. Пусть недолгую, но все-таки. Насчет машины… Объяснит как-нибудь хозяину. Тот должен понять. Так уж сложилось. Ничего не поделаешь. А машину он вернет. Соберет деньги и вернет. Десять тысяч долларов – большие деньги, собрать их было негде, но Димка почему-то свято верил, что ситуация обязательно разрешится. Сама собой. Он заработает, или еще что-нибудь в этом духе… Милка отстранилась, посмотрела на него, погладила по щеке:
– Не переживай. Вместе как-нибудь выпутаемся.
– Вместе? – Димка скривился. – Вместе. Ты можешь достать десять тысяч долларов? Нет? Вот тебе и «вместе»…
– Дурачок, я же люблю тебя, – тихо сказала она и прижалась к нему еще плотнее.
***Потерпевший опустился на стул. В его фигуре, движениях, мимике сквозила вельможная усталость. Подруга потерпевшего – хорошенькая «пластмассовая» куколка, с мило накрашенным точеным личиком, кутающаяся в шикарную валютную норку, переминалась на высоченных каблучках рядом. Потерпевший, конечно, ставил ее в грош, но не более. Сесть ей, во всяком случае, он не придложил. «Любовница, – подумал Жигулов. – Переходящий малопочетный вымпел на бизнесмено-бандитской ниве». Жигулов отодвинул стул, присел, взял чистый бланк постановления о возбуждении уголовного дела, кивнул куколке:
– Возьмите свободный стул. Присаживайтесь.
– Надеюсь, это не надолго? – озаботился потерпевший, демонстративно, как в зеркало, заглядывая в циферблат золотого «Ролекса». – У меня еще кое-какие дела на сегодня запланированы…
– Я догадался, – рассеянно ответил Жигулов, доставая из кармана ручку и выщелкивая стержень. – Та-ак, – протянул, подписывая время и дату. – Фамилия, имя, отчество, домашний адрес, телефон, год рождения.
– Чьи?
– Ваши, естественно. Машина ваша?
– Моя, – потерпевший указал на подругу, – но ездила она. Я сейчас на другой, а эту, чтобы не простаивала, Анне отдал…
– Понятно, – Жигулов мизинцем вытащил из глаза соринку. – Юридически машина чья?
– Моя, – сдался на милость победителя «Рокфеллер».
– Ваша. Значит, и данные тоже нужны ваши. Потерпевший вздохнул тяжело, продиктовал с видом процентщика, по доброте душевной откладывающего срок выплаты. Звали его Георгий Андреевич, фамилию он носил Конякин.
– Георгий Андреевич. Хорошо. – Жигулов записал. – Рассказывайте, что произошло.
– Машину у меня украли, – с раздражением заметил потерпевший.
– Это мы знаем, – Жигулов торопливо заполнял протокол. – Кстати, вы заявленьице написали уже? Вот и хорошо. Давайте его сюда. – Он взял заявление, убрал в папку. – Давайте, Георгий Андреевич, по порядочку. Такого-то числа, в такое-то время, я, такой-то, такой-то, вышел из дома и обнаружил, что моя машина, марки такой-то, модели такой-то, такого-то года выпуска, номер такой-то, украдена. Сигнализация в машине стояла?
– Конечно, – оскорбился Конякин.
– В ГАИ сразу сообщили?
– Как увидел, что машины нет, – тут же.
– Понятно. Впрочем, это было известно, и спрашивал Жигулов для проформы. Коллеги, ребята из ППС, сработали как положено. Доложили о случившемся дежурному по УВД и, оставив человека на месте угона, отправились осматривать соседние дворы на предмет выявления угнанного «транспортного средства». Безрезультатно, естественно. Записывая, Жигулов размышлял о предстоящем вале бесперспективной работы для оперов. Все это – пустая трата времени. Угоны либо раскрываются наскоком, когда машину бросают где-то неподалеку или перехватывают в первые же минуты после угона, либо по прошествии определенного времени, когда уже не раз и не два проданная машина всплывает благодаря счастливой случайности, либо, что чаще всего, не раскрываются вовсе. Если иномарку не перехватили сразу – пиши пропало. Скорее всего «БМВ» стоит в каком-нибудь частном гараже и как раз в эту самую минуту два-три умельца споро разбирают его на отдельные узлы и агрегаты. Номера будут перебиты, корпус перекрашен, документы подделаны. Жигулов закончил с постановлением и положил его в папку поверх заявления, взял протокол осмотра места происшествия, прочел быстро. Хороший протокол, дельный, все четко, сухо, никаких посторонних вещей. Молодцы опера, поработали на совесть. Затем взялся за показания потерпевшего. Слушая, пробегал его глазами, кивая, иногда приговаривая: «Так, так, так…»
– Вы найдете мою машину? – закончив рассказывать, спросил Конякин. – Учтите, этот «БМВ» мне дорог как подарок. Я имею в виду, что человек, нашедший его, может рассчитывать на о-очень приличное вознаграждение.
– Учту, – спокойно кивнул Жигулов. – Непременно. Все равно, что работнику морга пообещать вознаграждение за реанимацию покойника трехдневной «свежести». Какой смысл радоваться журавлю в небе? Конякин, подумав секунду, протянул Жигулову большую холеную ладонь. Тот пожал ее, но без радушия, просто оберегая себя от возможных жалоб начальству на «невежливое отношение вашего сотрудника».
