Фридрих Незнанский - Прощай генерал… прости!
Впрочем, оба они в свое время побывали у вершины власти. Писатель входил в Совет при президенте страны, но скоро покинул его безо всякого сожаления, не видя в своем пребывании там ни реальной пользы людям, ни чести для себя. А генерал спас того же президента, обеспечив ему голоса своих избирателей и возможность переизбрания на второй срок. Но мирный договор с Чечней поставил его на позицию того самого мавра, который, сделав свое дело, просто обязан был удалиться. Даже без намека на благодарность за все добрые дела. Но и об этом тоже теперь незачем вспоминать, ибо понятие «благодарность», во-первых, не имеет никакого отношения ко всему, что связано с политикой, а во-вторых, те, с кем приходилось общаться генералу, занимавшему в ту пору высокий государственный пост, в принципе не имели к людям порядочным и, соответственно, способным на благодарность ни малейшего отношения. Возможно, схожесть взглядов хотя бы в этом направлении и могла бы тогда протянуть между писателем и генералом ниточку доверия — для начала. Но, видно, не судьба… не судьба…
Орлов вспомнил, что Катя, его боевая помощница, накануне вылета что-то говорила ему по поводу дома того писателя, в котором никак не получается открыть народный музей. Ну да, к ней приезжала молоденькая женщина — директор, бьющаяся в своем усердии, будто рыба об лед, выпрашивая крохи для ремонта приходящей в негодность без хозяина, построенной еще в позапрошлом веке крестьянской избы. А ведь вся общественность края, включая и его, губернатора, приносили у гроба писателя искренние обещания никогда не забывать, вечно-помнить, чтобы дать возможность потомкам… Какая, к дьяволу, возможность, если сельская учительница из своей грошовой зарплаты, которую и без того получает нерегулярно, за электрический свет в том зарянском «музее» платит?! Это чтоб его вообще не отключили. А зимой из собственного дома дрова приносит, чтоб хоть чуточку отогреть помещение, если вдруг придут заезжие, нечаянные туристы, прослышавшие, что в этих краях родился и помер великий русский писатель, книги, которого их дети и внуки — те самые потомки — будут в школе на уроках литературы проходить! Господи, стыд-то какой!..
— Катюша! — позвал Орлов, обернувшись.
Помощница оторвалась от беседы с директором климатического санатория, который летел в компании губернатора, ибо все, связанное с курортным обеспечением будущего комплекса, касалось его в первую очередь, и подошла к Алексею Александровичу.
— Извини, что отрываю тебя от интересного разговора, — с привычной легкой иронией сказал Орлов, — присядь на минутку. Я хотел тебе сказать…
Он нахмурился, вспомнив снова ту неприязнь, которую они — он и писатель — так почему-то и не захотели — или просто не успели? — преодолеть друг к другу. Бред какой-то! Чушь собачья! Однако…
Но помощница чутко уловила настроение шефа и заботливо спросила:
— Алексей Александрович, у меня ощущение, что вы скверно себя чувствуете, но пытаетесь скрыть это. Зачем? С нами летит Игорь Степанович, — она имела в виду директора санатория, врача по профессии. — Может быть, он послушает вас? Аптечка у нас всегда с собой, на всякий случай.
— Нет, Катюша, — словно через силу, с кривой ухмылкой, ответил Орлов, — от этой болезни не лечат. Совесть она называется. И уж когда заболит… Так что ты мне про музей нашего Петровича в Зарянке рассказывала? Извини, я на ходу не все усек, как выражается молодежь. Денег нет, это я понял, поможем. Вот прилетим домой, ты мне сразу напомнишь, и я соберу наших болтунов. Но там еще что-то было — с переездом? Или с ремонтом, да? Ну-ка давай выкладывай…
— Дело в том, — обрадовалась Екатерина, — что…
Договорить она не успела. Вертолет резко встряхнуло. Оглушил пронзительный скрежет, пол ушел из-под ног, женщина увидела лишь, как неведомая сила вышвырнула из кресла губернатора — почему-то вверх и вбок, и тут же раздались грохот, отчаянные крики, треск, белый свет померк в глазах. Но еще за миг до этого она успела услышать громкий крик Алексея Александровича, которого глаза ее уже не видели среди ломающихся и наваливающихся сверху конструкций, и крик был странным: «Вспомнил!!!» А вот уже после этого на нее, даже не успевшую толком испугаться, обрушилось само небо. И завалила тьма…
Глава первая
ПОРУЧЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА
1
Вторая половина апреля в этом году выдалась в Москве на удивление теплой. Предвидя вполне реальную возможность выкроить для себя и своей семьи в майские праздники с десяток свободных дней, Александр Борисович Турецкий решил вдруг сделать то, чего старался никогда не делать, — распланировать эти бездельные дни таким образом, чтоб хотя бы частично компенсировать свое вечное отсутствие дома. И даже придумал способ такой компенсации. Итак, накануне Первого мая…. нет, накануне, пожалуй, ничего не получится, нельзя же отказать друзьям и коллегам в своем присутствии на торжественной части и, естественно, в застолье. Неправильно поймут. Значит, сразу после, если хватит здоровья! Ну да, жену и дочь — под мышки и в самолет. Билеты заказать заранее, а Славка Грязнов, надо надеяться, не пожадничает, скажет, у кого взять ключи от его конспиративной сочинской квартиры — ради святого семейного дела не станет возражать, чтобы его лучший друг, «важняк», с недельку поболтался бы со своими женщинами по сочинскому курорту.
И ведь знал же, что планировать любое мероприятие, связанное с отдыхом, ему противопоказано. Хорошо еще, что Ирину с Нинкой не поставил в известность о своих планах, тем горше было бы их разочарование. Как, впрочем, и его собственное…
Все незапланированные неприятности начинаются, как известно, с утра. Вот ты бреешься, предаваясь одновременно приятным и даже несколько возвышенным размышлениям, поглядывая на себя в зеркало и отмечая, что совсем еще не стар и не слаб, сорок пять — детский возраст для мужчины, умудренного мудростью наимудрейших, как о том напоминает восточная велеречивая обходительность. И в самый, что называется, пафосный момент этакого самолюбования, ни с чем абсолютно не сообразуясь, раздается противный и настойчивый телефонный звонок, который вмиг лишает тебя всяких надежд на уже подготовленный праздник души.
Закономерен вопрос: кто тот, который позволил себе в столь светлое утро разрушить твой волшебный замок, который всего-то и осталось, что подвести под крышу несколько все же зыбкой реальности?
Ответ прост: заместитель генерального прокурора Российской Федерации Константин Дмитриевич Меркулов. Ну, может быть, разве что в исключительных случаях сам генеральный. Остальные немедленно получили бы жесткий отлуп. Я занят, меня здесь нет, я умер, я улетел с семьей в Сочи! Черт возьми, могу я хоть раз в жизни позволить себе?.. И на всех бы подействовало. За исключением, как уже сказано, Кости либо самого.
— Знаю, знаю! — засмеялся Меркулов, едва Александр Борисович взял трубку, не успев заявить традиционное: «Турецкий слушает». — Приготовился уже, поди, разыграть возмущение?
— Но ведь и не с грядущими праздниками ты собрался поздравить меня в этот ранний час?
— Я всегда восхищался твоей проницательностью. Просто хотел сказать два слова. Ты по дороге на службу постарайся нигде особо не задерживаться. Если, разумеется, нет серьезной причины. Потому что как только явишься, поднимайся ко мне, и мы с тобой навестим генерального. По его настоятельной просьбе.
— Та-ак… — протянул с явным разочарованием Александр Борисович. — Надо понимать, что вы с ним уже придумали мне какую-нибудь очередную бяку? И что же на этот раз? Только учти, Костя, я поставил свою семью в известность о том, — тут же соврал Турецкий, — что всю будущую неделю мы проведем вместе! В кои-то веки! На известном курорте нашего российского черноморского побережья! И не знаю, как мои любимые женщины отнесутся к вашим планам, я уже чувствую, грубо попирающим их ожидания!
Говоря это, Александр Борисович успел увидеть искренне изумленные глаза супруги Ирины Генриховны, выглянувшей из кухни. А еще он подумал, что если задуманное им мероприятие сорвется, то теперь не по его личной вине, а по вредности начальства, и пусть Ирка именно это и запомнит на всю оставшуюся жизнь! А то, понимаешь, он всегда в дерьме, а все вокруг — в шоколаде…
— Ну с твоим курортом, думаю, проблема легко решаемая. Только все будет от тебя же самого и зависеть. В принципе там дела на недельку, вопрос в основном уже ясен, но… не хочу забегать поперед батьки, да и дело спущено с самого верха, так я полагаю.
— Погоди, Костя, — насторожился Турецкий, — а это случайно не с генералом?
— С чего ты взял? — деланно удивился Меркулов.
— Да вот телевизор иногда смотрю, последние новости, которые у нас всегда, между прочим, кровавые. Не замечал?
