Heлe Нойхаус - Белоснежка должна умереть
— А где мама? — первым нарушил молчание Тобиас.
Он заметил, что вопрос смутил отца еще больше.
— Мы… сначала хотели тебе сказать, но потом… потом подумали, что будет лучше, если ты этого не узнаешь… — не сразу ответил Хартмут Сарториус. — Твоя мать пару лет назад… ушла. Но она знает, что ты сегодня должен был вернуться домой, и рада будет тебя видеть…
Тобиас смотрел на отца непонимающим взглядом.
— Что значит… ушла?
— Нам пришлось несладко, когда ты… когда тебя забрали. Эти бесконечные разговоры да пересуды… Она в конце концов не выдержала. — В его голосе, надтреснутом и тихом, не было упрека. — Четыре года назад мы развелись. Она теперь живет в Бад-Зодене.
Тобиас проглотил комок в горле.
— Почему же вы мне так ничего и не сказали? — почти шепотом произнес он.
— Это ничего бы не изменило. Мы не хотели тебя расстраивать.
— Значит, ты живешь здесь один?
Хартмут Сарториус кивнул и принялся ребром ладони перекатывать по столу крошки, сметать их в какие-то фигуры и вновь разгребать в разные стороны.
— А свиньи? Коровы? Как ты со всем этим управляешься один?
— Скотину мы давным-давно распродали. Я немного занимаюсь огородом… И работу я нашел хорошую, в Эшборне, на кухне.
Тобиас сжал кулаки. Каким слепцом он был, думая, что жизнь наказала только его! До него никогда по-настоящему не доходило, как досталось из-за него родителям. Навещая его в тюрьме, они искусно делали вид, что все по-прежнему, что у них нормальная, благополучная жизнь, которой, оказывается, и в помине не было. Одному богу известно, чего им это стоило!
Бессильная злоба так сдавила ему горло, что стало трудно дышать. Он поднялся, подошел к окну и уставился невидящим взглядом в пустоту. Его намерение, проведав родителей, уехать куда-нибудь подальше от Альтенхайна и начать новую жизнь улетучилось, бесследно исчезло. Нет, он останется здесь, в этом доме, в этой проклятой дыре, где его родителей заставили страдать, хотя они ни в чем не были виноваты.
* * *В «Черном коне» негде было яблоку упасть. Гул, стоявший в обшитом деревом зале, вполне соответствовал количеству посетителей. За столиками и у стойки собрался чуть ли не весь Альтенхайн — явление необычное для раннего вечера в четверг. Амели Фрёлих, ловко маневрируя в толпе, доставила к столику номер девять три порции шницеля по-охотничьи с жареным картофелем, расставила тарелки перед гостями и пожелала приятного аппетита. В другой день кровельщик Удо Питч и его дружки не преминули бы отпустить пару идиотских шуточек по поводу ее внешности, но сегодня она могла бы обслуживать их голой, и они бы даже не обратили на это внимания. В зале царило такое острое напряжение, какое бывает разве что во время трансляции матча Лиги чемпионов. Амели навострила уши, когда Герда Питч наклонилась к соседнему столику, за которым сидели Рихтеры, владельцы продуктового магазина на Хауптштрассе.
— …видела, как он приехал, — донеслись до нее слова Марго Рихтер. — Это ж какую надо иметь наглость! Притащиться сюда как ни в чем не бывало!
Амели вернулась в кухню. Перед окном раздачи Розвита ждала ромштекс для Фрица Унгера, столик номер четыре, средней прожаренности, с луком и маслом с пряностями.
— Что это у нас здесь сегодня за собрание? — спросила Амели свою старшую коллегу, которая, сбросив ортопедический башмак, незаметно чесала правой ногой левую, пестревшую варикозными прожилками.
Розвита с опаской оглянулась на шефиню, но та еле успевала отпускать напитки, так что в этот момент ей было не до контроля за персоналом.
— Представляешь, сын Сарториуса сегодня вышел из тюряги! — сообщила Розвита, понизив голос. — Десять лет отсидел! За убийство двух девчонок!
— Да ну?! — Амели удивленно распахнула глаза. Она знала этого Хартмута Сарториуса, который жил один на своем огромном запущенном участке неподалеку от ее дома, но ни о каком сыне никогда не слышала.
— Да. — Розвита кивнула в сторону стойки, за которой сидел столяр Манфред Вагнер, тупо уставившись стеклянными глазами в свой уже десятый или одиннадцатый по счету бокал пива. В обычные дни для этой нормы ему требовалось на два часа больше. — Вон его, манфредскую дочку Лауру он и угробил, этот Тобиас. И еще Шнеебергершу. Так ведь до сих пор, змей, и не признался, что он с ними сделал!
— Ромштекс с луком и маслом с пряностями!
Помощник повара Курт поставил тарелку в окошко, Розвита сунула ноги в башмаки и, как скоростной ледокол, устремила свою тушу сквозь битком набитый зал к столику номер четыре. Тобиас Сарториус — этого имени Амели еще ни разу не слышала. Она приехала в Альтенхайн из Берлина всего полгода назад, причем не по своей воле. Деревня и ее жители интересовали ее так же мало, как прошлогодний снег в Сибири, и если бы не эта работа в «Черном коне», которую ей организовал шеф ее отца, она бы до сих пор никого здесь не знала.
— Три бокала пшеничного пива, маленькая кола-лайт! — крикнула Йенни Ягельски, молодая хозяйка заведения.
Амели схватила поднос, поставила на него бокалы с пивом и колой и мельком взглянула на Манфреда Вагнера. Значит, его дочку убил сын Хартмута Сарториуса! Надо же, как интересно! В Альтенхайне, где даже мухи мрут от скуки, вдруг разверзлись неведомые бездны! Она сгрузила пиво на стол, за которым сидели брат Йенни Ягельски Йорг Рихтер и еще двое мужчин. Йорг вообще-то должен был бы стоять за стойкой вместо Йенни, но он редко делал то, что должен был делать. А тем более сейчас, в отсутствие хозяина, мужа Йенни. Колу-лайт заказывала фрау Унгер за четвертым столиком.
Короткий перекур на кухне. Все посетители получили свои заказы, а Розвита во время очередного рейда по залу раздобыла новые детали и теперь с пылающими щеками и дрожащим от возбуждения бюстом делилась ими со своими сгорающими от любопытства слушателями. Кроме Амели ее публику составляли помощники повара Курт и Ахим и сам шеф-повар Вольфганг. Продуктовая лавка Марго Рихтер (к удивлению Амели, в Альтенхайне все говорили «я пошел к Марго» или «сходи к Марго», хотя лавка в такой же мере принадлежала и ее мужу) располагалась почти напротив бывшего «Золотого петуха», поэтому Марго и парикмахерша Инге Домбровски, которая заглянула в лавку поболтать с хозяйкой, стали сегодня после обеда свидетелями возвращения «этого типа». Он вылез из шикарной машины серебристого цвета и пошел к дому своих родителей.
— Во наглость!.. — возмущалась Розвита. — Девчонки сгинули ни за что ни про что, а ему хоть бы хны! Явился не запылился!
— Ну а куда ему еще идти? — снисходительно заметил Вольфганг и отхлебнул пива из кружки.
— Да ты что, сдурел, что ли?.. — вскинулась на него Розвита. — Тебе хорошо говорить! Посмотрела бы я на тебя, если бы он угробил твою дочку!
Вольфганг равнодушно пожал плечами.
— Ну а что дальше-то? — перебил ее Ахим. — Куда он пошел?
— Куда-куда! В дом, конечно, — продолжала Розвита. — Вот, наверное, удивился, когда увидел, что там творится!
Двустворчатая дверь распахнулась, в кухню решительным шагом вошла Йенни Ягельски и остановилась, уперев руки в бока. Как и ее мать, Марго Рихтер, она была уверена, что, стоит ей только отвернуться, как подчиненные сразу запускают руку в кассу или начинают перемывать ей косточки. Три беременности подряд окончательно испортили фигуру и без того приземистой Йенни. Она стала круглой, как бочка.
— Розвита! — рявкнула она «докладчице», которая была лет на тридцать старше ее. — Десятый столик ждет счета!
Розвита послушно исчезла. Амели хотела последовать ее примеру, но Йенни удержала ее.
— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты приходила на работу без своего дурацкого пирсинга и с нормальной прической! — Возмущение было крупными буквами написано на ее одутловатом лице. — Да и блузку бы наконец не мешало надеть — вместо этого лифчика! Ты бы уж сразу сняла юбку и обслуживала гостей в купальнике, чего там скромничать! Запомни: у нас здесь приличное заведение, а не какая-нибудь берлинская… подпольная дискотека!
— А мужчинам это нравится! — вызывающе ответила Амели.
Глаза Йенни сузились, толстая шея покрылась красными пятнами.
— А мне плевать! — угрожающе прошипела она. — Почитай инструкцию санитарного надзора!
У Амели уже готова была сорваться с языка какая-нибудь дерзость, но в последнюю секунду она все же пересилила себя. Хотя ее и тошнило от этой Ягельски с ее дешевым пережженным перманентом и толстыми колбасами вместо ног, но окончательно портить с ней отношения ей было невыгодно. Ей была нужна эта работа в «Черном коне».
— А вы чего стоите? — Хозяйка грозно сверкнула глазами на поваров. — Вам что, нечем заняться?..
Амели вышла из кухни. В этот момент Манфред Вагнер свалился на пол вместе с табуретом.
