Константин Столяров - Однажды в России
Отгоняя соблазнительные видения, Лена тряхнула головой и вновь задалась вопросом: так что же помешало ей воспользоваться гостеприимством хозяев просторного дома в Мельничном Ручье? Может быть, та суетливая назойливость, с которой они показывали свои достижения - теплицу с розами и гвоздиками, неповоротливого, заплывшего жиром борова, переполненный курами птичник, погреб с сотнями банок разных маринадов, варений и солений, новенький кирпичный гараж с вишневым "москвичом" и грузовым прицепом, купленным специально для поездок на рынок? Да нет. Просто в их самодовольстве явственно проступала занудная предопределенность - до последней мелочи все расписано наперед с удручающей скрупулезностью, не оставлявшей просвета даже малюсенькому сюрпризу. А как жить без сюрпризов? Сдохнешь от тоски...
Развивать эту тему Лене не хотелось. Она избегала думать о людях дурно, даже если они этого заслуживали. Кроме того, сейчас ее мысли больше занимал рослый молодой человек в элегантном плаще, стоявший в тамбуре с сигаретой в зубах. Темноволосый и темноглазый, с ровным южным загаром, он выглядел точь-в-точь как герой заграничного боевика. Даже резкая вертикальная морщинка у переносицы и сумрачный, отчужденный взгляд ничуть его не портили, а, наоборот, работали на образ сильной личности. Именно этот тип мужчин особенно импонировал Лене, хотя знала она о них только по книгам и кинофильмам. А поскольку постоянного парня у нее не было, Лена была бы не прочь познакомиться с этим человеком, если, конечно, он сам сделает первый шаг. Но, допуская эту возможность, Лена напрасно не обольщалась - до сих пор он и мельком не взглянул на нес. Такие, должно быть, обращают внимание только на девушек, разодетых броско, по последнему крику моды, в то время как она... Лена опустила глаза на свои старенькие пропыленные кеды с шерстяными носками домашней вязки, джинсы эстонского производства, пузырившиеся на коленях, видавшую виды куртку из синтетической ткани "болонья". Куда ей, в убогих одежках, тягаться с модницами?
Однако, невзирая на ее непритязательный наряд, с Леной попытались познакомиться. Но не тот молодой человек из тамбура, а два жутких обормота, ввалившиеся в вагон на станции Бернгардовка, - один плотный, бритоголовый, в летной кожаной куртке и в сапогах гармошкой, а второй тощий, с изможденным лицом, в мятом клетчатом костюме. И начался кошмар.
- Санек, глянь-ка, - пробасил бритоголовый, плюхнувшись на скамью рядом с Леной. - Как она тебе?
От него так разило потом, что Лена содрогнулась и инстинктивно отодвинулась.
- Ты молоток! - заплетающимся языком заверил тощий усевшийся напротив. - У тебя глаз - ватерпас!
- Эй, девуля, спрыснем знакомство? - Из недр летной куртки тотчас возникла четвертушка водки; бритоголовый зубами содрал фольгу и, сплюнув ее на пол, протянул бутылку Лене. - На, промочи горло.
Лена сделала вид, что не слышит.
- Брезгуешь? - Бритоголовый прищурился.
- А ну ее в задницу! - вмешался тощий, вертевший в руках откуда-то взявшееся антоновское яблоко.- Леха, не томи.
- Бери по-хорошему, - пригрозил Лене бритоголовый. - Не то...
У тощего иссякло терпение - выхватив бутылку у бритоголового, он присосался к горлышку.
- Но-но, потише, - требовательно сказал бритоголовый.
- Будь спок! - Тощий вернул ополовиненную бутылку и ладонью вытер мокрогубый рот. - Как в аптеке.
Пока бритоголовый допивал водку, тощий вытащил из кармана нож с пружинным лезвием и, разрезав яблоко на две части, плотоядно чмокнул губами:
- Фартовый закусон!
- Ясное дело, не мануфактура, - согласился бритоголовый. Взболтнув остаток водки на донышке, он снова протянул бутылку Лене. - Допей, не пропадать же добру.
Лена забилась в угол и лихорадочно соображала, что ей делать, а два обормота с хрустом жевали яблоко.
- Телись! - Усмехнувшись, бритоголовый бросил ей на колени огрызок яблока. - Этим заешь водяру.
Лена быстро огляделась в поисках помощи. Но ждать ее было неоткуда метрах в пяти, ближе к середине вагона, жались друг к другу две насмерть перепуганные старушки, в противоположном углу дремал или притворялся дремлющим пожилой гражданин в фуражке железнодорожника, а незнакомца из тамбура не было видно.
- Ну, кому говорю! - наливаясь злобой, пророкотал бритоголовый.
- Пощекотать перышком? - елейным голоском предложил тощий, направляя на Лену тонкое лезвие ножа. - Где хочешь - у пупка или промеж титек?
То, что произошло дальше, Лена воспринимала отрывочно, со сбоями и провалами. Она вскочила и то ли закричала, то ли пыталась крикнуть, но ей не дали - рука бритоголового ухватила ее за куртку и с непомерной силой потянула к себе и вниз, а в ее щеку уперлось горлышко водочной бутылки.
- Разинь рот, сука! - брызгая слюной, прямо в ухо загудел бритоголовый и прижал голову Лены к своим брюкам.
- Отпусти ее! - послышалось над нею.
- Отвали, фраер! - Бритоголовый издал хриплый горловой звук и сплюнул.
- Защитничек! - Тощий оживился и заелозил по скамье. - Пырнуть тебя перышком?
В тот же миг бритоголовый отшвырнул Лену. Ушибив коленку и стукнувшись о стену вагона, она зажмурилась от боли и боком сползла на скамью - у нее подкосились ноги. А из прохода доносились шум борьбы, матерная брань, истошный крик - и тишина, нарушаемая слабыми стонами.
Лена открыла глаза и в первый момент не поверила тому, что увидела: бритоголовый лежал навзничь, беспрестанно мотая головой; тощий, сидя на корточках и согнувшись в три погибели, постанывал, выставив вперед неестественно согнутую руку, а над ними возвышался темноволосый незнакомец из тамбура.
- Добавить или хватит? - как ни в чем не бывало спросил незнакомец, переводя взгляд с тощего на бритоголового.
Бритоголовый хотел приподняться, но не сумел - глаза его закатились, а голова с глухим стуком откинулась на пол.
Незнакомец заметил плевок на своем ботинке и приказал тощему:
- Вытри, урод!
Тощий здоровой рукой послушно стер липкую харкотину.
- Дочиста, - потребовал незнакомец. Натянув пальцами рукав пиджака, тощий стал водить им взад-вперед по ботинку, точно чистильщик обуви, ловко орудующий бархоткой.
- Достаточно. А теперь - вон отсюда!
Не переставая жалобно постанывать, тощий кое-как помог бритоголовому встать, после чего они, не оглядываясь, скрылись в тамбуре.
Незнакомец повернулся к Лене и участливо спросил:
- Вам нехорошо?
- Уже прошло, - еде слышно ответила Лена. - А как вы?
- В порядке. Обошелся без потерь в живой силе и технике. Вот разве что... - Он оторвал пуговицу, болтавшуюся на нитке.
- Спасибо, большущее вам спасибо... - У Лены все еще шумело в голове.
- Ерунда, - отмахнулся ее спаситель и, слегка наклонив голову с ровным пробором, шутливо представился: - Сергей Холмогоров, Советский Союз!
- Лена... Елена Макарова.
Парень уселся рядом с Леной и показал ей нож, отнятый у тощего.
- Забавная самоделка. Возьмете на память?
- Что вы! - Лена в испуге отшатнулась.
- Ладно, оставлю у себя в качестве трофея. - С этими словами Сергей убрал нож и положил пальцы правой руки на запястье левой.
Оправляясь от шока, Лена принялась сумбурно рассказывать о своей поездке в Мельничный ручей, о тамошних впечатлениях, о том, наконец, как на обратном пути она пришла к выводу, что размеренная жизнь без всяких сюрпризов никуда не годится, и тем самым как бы напросилась на поистине жуткий сюрприз, а Сергей, сверившись с ручными часами, точно сосчитал пульс и не без удовольствия констатировал, что все еще находится в хорошей спортивной форме: семьдесят шесть ударов в минуту после скоротечной схватки с двумя противниками удовлетворят даже самого придирчивого тренера. Нет, не зря он сбил спесь с этих подвыпивших говноедов - время от времени полезно для здоровья чуть-чуть разогнать кровь. И девчонка попалась славная - курносенькая, зеленоглазая, чистенькая, почти без косметики, вся какая-то домашняя, по-детски доверчивая.
Слово за слово он узнал, что Лена перешла на третий курс Технологического института, живет в общежитии в Благодатном переулке и приехала учиться в Ленинград из города Уварова, районного центра в Тамбовской области, куда их семья шесть лет назад перебралась с Дальнего Востока в связи с новым назначением ее папы, кадрового офицера войск химической защиты. Папа с мамой у нее очень хорошие, добрые, душевные, лучше не бывает, - достаточно сказать, что в дополнение к ее повышенной стипендии они каждый месяц присылают еще семьдесят рублей, чего ей хватает на безбедную жизнь.
Слушая ее журчащий голосок, Сергей снисходительно улыбался. Похоже, мы и в самом деле живем в стране, чудес, населенной удивительным, беспримерным по непритязательности народом. Для людей с нормальными потребностями сто с чем-то рублей в месяц - жалкие гроши, сущее прозябание, а эта Лена всем довольна и, должно быть, верит пропагандистской белиберде про безграничные возможности развитого социализма. Скажут ей, что мы завтра триумфально войдем в коммунизм, она и это примет за чистую монету, хотя в забытой Богом глубинке, откуда она только что вернулась после каникул, на полках продовольственных магазинов нет ничего, кроме хлеба, круп, макаронных изделий и консервированной мойвы в томате. "Мы - кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи..." Интересно, сколько же воды утечет, прежде чем она убедится, что с детства внушаемые ей идеалы, а вернее сказать, догмы, густо замешены на бессовестном вранье? Впрочем, много времени это не займет - девочка живая, наблюдательная, сообразительная, пару раз ударится мордочкой об угол, сопоставит одно с другим - и внезапно прозреет, как два года назад прозрел сам Сергей, выпестованный в том же комсомольском инкубаторе.
