Елена Михалкова - Манускрипт дьявола
Чем дольше Максим стоял, тем больше убеждался, что сглупил, нафантазировал бог знает чего и теперь выставил себя в самом постыдном свете. В конце концов он вздохнул и повернулся, собираясь возвращаться и думая, как бы поизящнее объяснить свою внезапную ночную прогулку.
Дорога в бледном лунном свете просматривалась почти до самой деревни – волнистая желтая лента, густо заштрихованная с обеих сторон ветвями. И в самом начале этой ленты стояли два графически четких силуэта, похожие на вырезанных из бумаги человечков.
Макс дернулся и застыл на месте, но было поздно – его заметили. Человечки синхронно сдвинулись с места по направлению к нему и побежали, наращивая темп.
Именно их скорость убедила Максима в том, что преследователи мчатся за ним вовсе не затем, чтобы поинтересоваться его самочувствием. Отступив на шаг назад, он запнулся о тот же самый корень, вздрогнул и со всех ног бросился в сторону поля.
Они догнали его на самом краю откоса, где он задержался на несколько секунд: слишком уж страшно было прыгать вниз с такой высоты, а до пологого песчаного спуска он не успел добраться. Первый сбил его с ног с таким расчетом, чтобы Макс оказался как можно дальше от обрыва, второй ударил упавшего под дых. Толстая куртка смягчила удар, но у Макса все равно пресекло дыхание, и старая травма позвоночника дала себя знать глухой болью.
– Умный ты какой… – деловито сообщил один из спортсменов, наклоняясь над Максом и рывком поднимая его на ноги. – Давай, двигай! Топай обратно, тебя заждались!
Второй ударил снова, но на этот раз Макс успел собраться и перехватил удар.
Они не ожидали от него отпора, хотя могли бы – как-никак, он вовсе не выглядел офисным хлюпиком. Макс дернул нападавшего за руку, уклонился в сторону – и тот грохнулся на землю, проехав носом по подстилке из сосновых колючек. Обернувшись ко второму, Максим приготовился отразить нападение, но опоздал. Все-таки он имел дело с профессионалом.
Град коротких, но жестоких ударов обрушился на него со всех сторон. Макс не успевал закрываться от них, и в конце концов упал, стараясь защитить живот и лицо. К боксеру присоединился его поднявшийся приятель, и они принялись пинать Макса вдвоем, угомонившись только тогда, когда он перестал шевелиться и замер, скрючившись на холодной земле.
– Сука! – злобно сплюнул в его сторону первый. – Поднимай его, Гарик. Потащили этого урода.
Макса грубо перевернули. Тот, кто стоял, наклонившись над ним, помолчал, сопя, потом сказал с неохотой:
Слышь, Сень, по ходу, ты его сделал. Щас коньки отбросит.
Да и… с ним! – огрызнулся второй. – Все равно не жилец. Хоть так, хоть эдак.
Зря… Как без него-то? Кто теперь этот его… шифр прочитает?
Кто-нибудь да разберет. Это фигня, а вот как нам его обратно дотащить? Давай ты обратно за машиной, а я здесь подожду.
Когда стихли удаляющиеся шаги, Макс поднял голову и застонал. Тотчас же сильный удар ногой отбросил его на шаг назад, ближе к обрыву.
– Повякай мне еще, тварь!
Макс попытался что-то сказать, но разбитые губы не слушались, и изо рта вместо слов вылетало неразборчивое шипение. Сделав колоссальное усилие, он приподнялся и провел ладонью по лицу. На ладони остался темный след – кровь пополам с землей. «Все равно не жилец. Хоть так, хоть эдак», – бесстрастно повторил у него в голове тот же голос, который часом ранее приказал ему бежать.
– Шифр… – выдавил Макс.
– Чего?
– Скажу… шифр…
Ему удалось сесть на колени, опираясь ладонями о землю. Один сапог свалился с него в драке, второй слетел, когда Макс упал и его начали бить. Парень в кожаной куртке стоял над ним, слегка расставив ноги, в такой позе, словно собирался помочиться на Макса.
– Скажу! – прохрипел Максим громче. – Только не убивай!
– На хрена мне твой шифр?! Где клад спрятан? А?
– Я покажу, – заторопился Макс. – Вот… Здесь отмечено…
Он с трудом стянул куртку, разложил перед собой и принялся рыться в одном из внутренних карманов, стиснув зубы от боли – похоже, указательный вывихнут, а то и сломан. Спортсмен присел на корточки, заинтересованно глядя на него.
– Правда, что ль, покажешь? Ну, давай. Чего там у тебя? План, да?
– Вот. Возьми.
Ему и в самом деле было тяжело разгибать руку, чтобы протянуть зажатую в кулаке бумагу. Поэтому его охраннику пришлось наклониться, и тогда Максим со всей силы ударил его ребром ладони чуть ниже затылка. Вскочил, не чувствуя онемевшего тела, преодолел три шага, отделявшие его от обрыва, оттолкнулся – и полетел вниз, в темноту.
Черная вода под ним разошлась, а затем сомкнулась, будто сдвинулись ледяные челюсти и начали методично перемалывать попавшую в них добычу. Макса закрутило сначала в одну сторону, потом в другую, и он уже не мог сообразить, куда плыть, чтобы выбраться на поверхность. Обжигающий холод сковал его так, что он остекленел и еле шевелил руками и ногами. Мелькнула мысль, что идея сбросить сапоги и куртку могла казаться дельной лишь на берегу, когда он еще не знал, что его ждет. А здесь, в реке, неважно, что именно поможет ему быстрее утонуть.
Утонуть… Но ему нельзя тонуть! От того, выживет он или нет, теперь зависит жизнь еще одного человека!
«Тошка! – позвал Максим, пробиваясь туда, где вода казалась чуть светлее, и ощущая непреодолимое желание вдохнуть всей грудью. – Спасайся! Беги, Тошка!»
В голове ударил ледяной звон и разбился на тысячи осколков.
* * *– Что он тебе дал? Ну?!
– Бумагу туалетную сунул… – сквозь зубы проговорил Семен. – Я думал…
– Кретин! Ты кретин, а не он! Оба вы кретины! Я вам что сказал?! Поймать и привести обратно! А вы что сделали?! Завтра его труп выловят, и что тогда?
– Так это… решат, что с деревенскими подрался. Он же сам рассказывал про того парня, которому башку проломили… – несмело протянул Гарик.
– Какими деревенскими?! Ты видел, сколько домов в этой деревне? Здесь два с половиной инвалида на сорок квадратных километров!
– Может, решат, что кто-то хотел у него про клад выпытать… – предположил Семен. – Поэтому и…
Он осекся, поймав выразительный взгляд.
– Вот именно! И этот «кто-то» – мы. Черт, черт, черт!
Человек, очень много поставивший на карту в игре с Максимом Арефьевым, отошел на край берега, втягивая воздух подрагивающими от бешенства ноздрями. Он сорвался из Москвы, проделал такой путь с этими двумя идиотами, почти разговорил Макса, напоив его, – и чем все закончилось?! Тем, что он остался с запиской, которую не может прочесть.
Конечно, можно обратиться к специалистам по дешифровке, но кто знает, что записал Макс своим хитрым кодом… К тому же вполне может статься, что его шифр окажется слишком сложен для них. Не зря же они с Тошкой последние десять лет только тем и занимались, что… Стоп. Как там сказал Макс? «Кроме меня, этот текст может расшифровать…» Минуточку!
Он обернулся, и, заметив улыбку на его лице, оба помощника подались назад.
– Вот что, придурки, – ласково сказал он. – Живо в машину, гоним к дому и убираем все так, чтобы ни одного следа не осталось. А потом – обратно в город. И номер грязью заляпайте, идиоты.
– Ты что придумал-то? – осторожно поинтересовался Гарик.
– По дороге расскажу. Пес с ним, с Максом. Есть один человечек, который расшифрует все его каракули.
* * *Из Ланкастера пришлось удирать, бросив все имущество на паршивом постоялом дворе, хозяин которого – заросший щетиной толстяк со свирепыми маленькими глазками – каждый раз недобро косился на меня при встрече. Уж не знаю, что ему во мне не нравилось, но, не желая разочаровывать этого славного человека, я оприходовал его женушку в том самом подвале, куда он спускался, чтобы достать постояльцам вина. Препаршивого, надо сказать. За одно вино он заслуживает, чтобы черти в аду нашпиговали его салом и прокрутили на вертеле пять тысяч раз.
Сперва это маленькое дельце выглядело весьма заманчиво: молодой лорд Сибли просил провести сеанс оживления его дядюшки, скончавшегося от апоплексического удара и преданного земле три дня назад. Да что там просил! – умолял, обещая в награду треть от клада, местонахождение которого мы и должны были выпытать у покойника. Сибли-старший славился на всю округу сварливым характером и не раз заявлял, что припрятал свое богатство в укромном месте. У меня было свое мнение насчет того, куда делись денежки старика, но я, понятное дело, не спешил ни с кем им делиться.
«Клад кладом, но вдруг покойный лорд после смерти стал еще неуступчивей и не пожелает раскрывать своих секретов?» – спросил я, изобразив озабоченность. На этот случай мы с молодым дураком обговорили мое вознаграждение в монетах, которыми могут расплатиться живые, а не мертвые. «Деньги вперед – таково мое правило!» – сказал я ему, надувая щеки и выпячивая живот. На тощих заморышей вроде Сибли это всегда производит впечатление: будучи лишены полноценных телес, они с почтением относятся к тем, у кого имеется их избыток.
