Расследования в отпуске - Елена Бриолле
Сержант утром долго измерял его рост и просил подписать какие-то бумаги. Француз Ленуар долго приводил греку свои аргументы. Он сказал: «Ярвинен не мог задушить Дагмару». Да-да, он так и сказал, словно это требовалось доказывать!
– Почему? – спросил уставший сержант.
– Попросите написать его свое имя… Ну же, попросите!
Сержант протянул коробку папирос и карандаш, Ярвинен вывел на ней «Большой Финн».
– Вы видите? – спросил француз.
– Вижу что?
– Он правша! Я уже видел Большого Финна неделю назад в действии. Он тогда чуть не подрался с моими товарищами, пытаясь защитить датских гимнасток. Тогда он тоже согнул саблю одного из них одной правой рукой.
– Что же это значит, Ленуар? При чем тут руки?
– Вы посмотрите: синие подтеки на шее девушки темнее с левой, а не с правой стороны. Это значит, что убийца был левшой и сильнее передавил ей трахею слева!
Сержант застонал, вытащил папиросу и закурил.
– Но ведь ее еще стукнули по голове. Основная причина смерти – разбитая голова.
– Да, но посмотрите на Ярвинена. Он очень высокий. В нем не меньше ста восьмидесяти сантиметров.
– И что с того?
– Он очень высокий, а девушка маленького роста – если бы он ее толкнул, то она бы ударилась верхней частью черепной коробки. А удар пришел на затылок, а не на макушку. Значит, убийца был ниже, чем Большой Финн.
С папиросы сержанта свалился пепел.
– Если судить по отметинам на шее и расположению раны на голове Дагмары Петерсон, то ее убийцей могли быть, скорее, вы, сержант, но никак не Большой Финн, – подвел итоги Ленуар.
На этих словах Ярвинен словно пробудился от спячки.
Через полчаса он уже шел обратно в казарму, но не в тюрьму, а на соревнования.
– Почему вы пошли за девушкой, господин Ярвинен? Признавайтесь, ведь я, кажется, спас вам сегодня жизнь! – спросил его Ленуар.
– Я… Я следил за ней после того дня. У нее соломенные волосы, как у моей жены. Я не хотел, чтобы француз обидел девушку. Слишком много он ее фотографировал, черт его подери. У нас в стране фотокарточки красивых девушек до добра не доводят.
– Вы что, каждый день за ними ходили?
– Да.
– Все дни?
– Нет. Еще тренировался.
– Вы видели Дагмару еще с кем-нибудь, кроме Альберта? Ну, того фотографа?
– Нет. Ее почти не выпускали из отеля.
– Кто не выпускал?
– Ида. Ида Хансен, их надсмотрщица. Она выпускала других барышень, а Дагмару только после криков и не каждый день. Я боялся подойти к Дагмаре. Она смотрела на меня как на зверя. А уж к Иде Хансен я бы и близко не подошел.
– Этой ночью вы тоже следили за Дагмарой? – спросил француз.
– Нет, у меня главное соревнование на носу – я готовился и спал. Сон – это сила. Мне нужна сила. Я пришел к отелю утром. Дворники не увидели тело девушки, оно было прикрыто сеном. А я увидел голубой воротничок ее платья. Когда я ее нашел, она еще была жива.
– Она вам что-то сказала?
– Нет. Она прошептала: «Победитель может быть только один».
– И все?
– И умерла. Дальше я ничего не помню. Я словно обезумел. Потом появились вы…
Большой Финн снова вспоминал сегодняшнее утро и ежился. Руки тряслись. Греки, как всегда, показывали олимпийские результаты. Просто поучаствовать. Сегодня он просто поучаствует.
Наконец к линии вызвали его. Стадион притих. Ярвинен встал в стойку дискобола. Арбитр свистнул, финн разогнул спину, диск взлетел, все зрители снова закричали – до лучшего результата грека диск Ярвинена не долетел, упав на отметке 35 метров. Руки тряслись. Стадион все громче давил на голову шумом.
Вторая попытка. Снова короткая. Голоса в голове звучали все громче и громче. Следующие две попытки прошли, как в кошмарном сне.
На пятую попытку Ярвинен встал в стойку и уже не различал ни голоса судьи, ни голосов публики. Не различал до того момента, пока кто-то не проорал:
– Финн – изверг! У него руки коротки! Он убил свою потаскуху!
Ярвинен вздрогнул. Арбитр тоже закричал. Все вокруг словно взорвалось. Раздался свисток, финн перевел с ноги на ногу массу тела и со всего размаха отправил диск в сторону обвиняющих его голосов.
– Тридцать шесть метров и сорок пять сантиметров! – объявил второй судья. – Это рекордный показатель!
В этот момент весь стадион погрузился в полную тишину.
– Если он смог, значит, и я смогу, Ленуар, понимаешь? – Монтегю зашнуровывал свою обувь во второй раз. – Ты только представь, если я выиграю завтра марафон!
– А ты веришь, что можешь одержать победу? – спросил Ленуар.
– Молитва и вера – это для греков, Ленуар. Я верю, но и тренируюсь уже который год. Каждый день, понимаешь?
– Но мы в Греции – вера и молитвы здесь на стороне местного населения.
– О чем ты говоришь? Это десять лет назад достаточно было молиться и просто добежать дистанцию по горам. Сейчас все совсем по-другому.
– А что изменилось?
– Сейчас эту же дистанцию нужно добежать быстро, понимаешь? А быстро можно делать только в двух случаях: либо когда ты молод и глуп, либо когда ты профессионал, а не любитель.
– Ах, ну тогда остается надеяться, что завтра победит опыт, Монтегю! – засмеялся Ленуар. – Как тебе здешние дороги?
– Ужасны. Много гравия и рельеф такой, словно специально создавался исключительно для горных козлов. Но у меня есть свой секрет. Я тренировался в Пиренеях. Да-да, не удивляйся! Если хочешь пробежать марафон на сто процентов, тренироваться следует на все сто двадцать или сто пятьдесят. У меня теперь тоже дыхание в горах, как у горного козла!
– Ха-ха-ха! А что у тебя за обувь? Если ты завтра выиграешь, я закажу такую же для спортивной ассоциации нашего банка, – сказал Ленуар.
– Это обувь фирмы A. G. Spalding & Bros. Видишь, здесь шипы только на плоской части стопы? Очень удобно, когда нужно бежать по естественному покрытию, то есть плохому, – Монтеню бережно снял свою спортивную обувь и протянул Ленуару.
– А почему нет шипов на пятке? – осматривая подошву, спросил Ленуар.
– А зачем они бегунам? На пятке нужны шипы в ассоциативном футболе, где быстро бегают и быстро тормозят, а нам тормозить не нужно, – рассмеялся Монтегю. – Я слышал, что убийцу Дагмары так и не нашли?
– Нет. Пока нет. А ты что-нибудь видел той ночью?
– Я? Нет. Я отмечал победу с «мушкетерами короля», ничего особенного не видел, только то, что Дагмара шла с фотографом и их кто-то окликнул.
– Большой Финн?
– Нет, этого великана
