Спаси ее - Сильвен Форж
Глаза Даррела сузились.
Ему было интересно, кто этот тип и почему Маэль так долго с ним разговаривает.
Глава сорок третья
Ночь была беспокойной. Алексис, по-прежнему пребывая в растрепанных чувствах, налил себе кофе из термоса, который для него заботливо приготовила Сабина. Бодрящее тепло потекло по пищеводу. Он замерз в машине, но не хотел включать обогреватель, чтобы выхлопная труба не привлекала к себе внимания. Часы на приборной панели показывали семь часов утра. Время от времени Алексис протирал рукавом пальто запотевшее лобовое стекло. Он припарковался в двухстах метрах от дома Орельена Вассера и дожидался момента, когда тот появится.
Все-таки где он работает? Алексису необходимо было знать это. У парня был ключ к разгадке тайны последних дней жизни Оливии.
Пока Алексис ждал его, борясь с холодом, он вспоминал свою последнюю встречу с Ларивьером. Ему хотелось рассказать ему о тетради, найденной у Сенешаля. Но как объяснить, что он сбежал среди ночи из хостела, не расплатившись, а перед этим вломился в сарай?
Его мучили и другие вопросы: что произошло с девушками, ксерокопии паспортов которых он видел в толстой тетради? Он не досмотрел до конца. Был ли среди них паспорт Оливии? Алексис вновь и вновь проклинал себя за то, что выронил тетрадь, когда убегал из сарая.
Его мысли метались в беспорядке. Сначала он думал о Кларе, с которой был не в состоянии разговаривать, поскольку вся собранная за последние пару суток информация хаотично крутилась в голове, не складываясь во что-то определенное. Потом – о Клеманс. Она настолько уважала свободу, которую ему предоставила – свободу отправиться на поиски дочери, – что ни разу не дала о себе весточки. Алексис представлял, как она в Нанте занимается отменой их свадьбы, чтобы наладить свою жизнь без него с благословения отца… Наконец, он подумал об Оливии; о его дочери никто здесь не сохранил воспоминаний, кроме Орельена Вассера, на которого лейтенант Ларивьер категорически запретил подавать жалобу.
Надкусывая печенье, Алексис прокручивал в памяти разговор с жандармом. «Что же не так с этим Ларивьером?» Он запомнил название одного из лекарств, лежавших у него на столе. Успокоительное средство, которое он и сам употреблял вскоре после разрыва с Кларой по ее инициативе.
Ответы не приходили, время тянулось бесконечно.
Около пятнадцати минут девятого кроссовер Орельена Вассера отъехал от дома и, повернув налево, увеличил скорость. Алексис запустил двигатель и отправился за ним. Нужно было соблюдать осторожность – его седан легко было заметить на малолюдных улицах.
Вассер проехал по главной улице, затем свернул на проселочную дорогу, поднимавшуюся по склону горы. Алексис уже неплохо знал окрестности – часовня Святой Альбины находилась поблизости.
Чем выше они поднимались, тем плотнее становился туман и дорога все чаще делала петли. Кроссовер то появлялся, то исчезал из виду. Спустя пятнадцать минут дорога выпрямилась, а затем, достигнув плато, внезапно исчезла в густом тумане.
Алексис поехал медленнее – он боялся врезаться в машину Орельена. Вскоре он увидел дорожку с тротуарной плиткой, которая углублялась в лес. Клочья тумана цеплялись за ветви пихт. На въезде была установлена табличка с надписью: «Лайфлонг Фарма. Частная собственность».
Припарковавшись в стороне под кронами могучих хвойных деревьев, Алексис вышел из машины. Около десяти минут он пробирался через заросли папоротника, хлеставшего по брюкам, затем уперся в высокую каменную стену, увенчанную колючей проволокой. Пройдя вдоль стены, он обнаружил, что комплекс оснащен новейшей системой видеонаблюдения. Через равные промежутки были вывешены таблички частной охранной компании «Нисиас Ассистанс». На ее логотипе был изображен стилизованный шлем древнегреческого воина.
Присев на корточки за кустами, Алексис вынул из кармана пальто бейдж, который нашел после драки с Орельеном, и впервые неторопливо рассмотрел его. Помимо названия лаборатории, на нем была пометка, напечатанная красным жирным шрифтом: «Регулируемый доступ».
По его предположениям, машина Орельена уже въехала в ворота комплекса, и потеря бейджа наверняка обернулась для него неприятностями. Эта мысль ему понравилась.
Он возвращался к машине через лес, когда зазвонил его телефон.
Это был Анатоль Кост.
– Я тут собрал кое-какие сведения. У тебя найдется пара минут?
Алексис сел в машину, бросив взгляд на опушку леса:
– Слушаю тебя.
Бывший полицейский прокашлялся:
– Новости не очень хорошие.
Глава сорок четвертая
Дэррил взял чайную чашку матери и поставил ее вместе со своей в мойку. Открыл воду, вымыл чашки и вытер чистым кухонным полотенцем, достав его из ящика комода. Полотенце, лежавшее у раковины, воняло плесенью, поэтому он бросил его в корзину для грязного белья. Затем он снял перчатки, также бросил их в мусорное ведро и извлек новую пару из упаковки, которую всегда носил в кармане. Надевая перчатки, он взглянул на стену над комодом. Она была увешана рисунками, сделанными углем, карандашом и тушью. Какие-то рисунки сделала его мать, но большинство из них были подарены ей обитателями пансионата или его сотрудниками – у них тут проходили сеансы арт-терапии. Дэррил всегда рассматривал рисунки перед уходом, пытаясь отыскать новые.
На сей раз он заметил пустой квадрат:
– Ты сняла рисунок со стены?
Абигайль пожала плечами:
– Наверное, упал за комод. Такое случается.
Дэррил без труда подвинул комод, но не обнаружил за ним ничего, кроме хлопьев пыли. Он просмотрел стопку журналов, открыл ящики, затем склонился над корзиной для бумаг.
– Раз уж ты остаешься, может, выпьешь еще чаю?
Дэррил подумал, что скоро полдень – не самое подходящее для чаепития время, но согласился, чтобы не расстраивать мать. В болезненных поисках рисунка он перевернул мусорное ведро, наполненное кусочками бумаги. Так вот же он, но почему-то порванный. Разложил кусочки на столе и начал собирать воедино, пока мать набирала воду в электрический чайник.
– Ты навестишь сегодня отца?
Дэррил поднял голову и посмотрел в окно. Маэль и мужчины там уже не было.
– Гроза надвигается, – прошептал он.
Его взгляд вернулся к воссозданному рисунку: небо, покрытое тяжелыми дождевыми облаками, на берегу озера стоит высокий мужчина в кепке, он вытаскивает что-то тяжелое из пикапа.
– Ты знаешь, кто это нарисовал?
Абигайль протянула ему чашку с чаем:
– Думаю, кто-то из нашей студии арт-терапии. Ужасный рисунок. Хорошо, что его убрали с моей стены.
Дэррил в задумчивости поднес чашку к губам.
