Семь лет молчания - Марина Серова
Еще пару минут он не обращал на меня никакого внимания, пока я специально не уронила на пол блокнот. Это сразу подействовало, и он отложил ручку в сторону.
– Так, – взял он со стола сложенный вдвое лист бумаги и прочитал мои данные. – Вы – София Божова. Вам двадцать девять лет, и у вас панические атаки. Рассказывайте по порядку, с чего все началось.
Главврач скрестил руки и откинулся на спинку кресла, приготовившись слушать. Я почувствовала себя студенткой-первокурсницей на экзамене, которая боится ошибиться под пристальным взглядом профессора-экзаменатора. Минут пятнадцать я сочиняла ему историю о том, как в переулке на меня напал хулиган, угрожая мне убийством, ограбил, забрав все мои вещи. После этого земля ушла из-под ног, я перестала спать и есть, да и вообще выходить на улицу. Ведь его так и не поймали.
Под конец моего рассказа Константин Владимирович явно заскучал. Он стал зевать и отвлекаться на свой телефон. Я поняла, что нужно сворачивать болтовню. Дальше он провел несколько тестирований и молча принялся что-то записывать в мою карточку. Я же не выдержала и сама начала задавать ему вопросы. Для главного врача, на мой взгляд, он оказался не слишком хорошим специалистом. Полное безразличие к пациенту было видно невооруженным глазом. Не дай бог попасть к нему на прием с настоящими психическими расстройствами.
– Что со мной, доктор? Я поправлюсь?
– Я сейчас распишу вам лечение. Вы полечитесь три месяца, а потом снова подойдете. Для закрепления результата походите к психологу, – ответил он мне, снова не отрывая головы от бумаги. – Но только имейте в виду, что мы переезжаем в другое место. Администратор вам все расскажет.
– Почему вдруг решили отсюда уехать? Здесь такое хорошее, тихое и красивое место. Окраина города, рядом хвойный лес, – спросила я его, изображая удивление.
– Этому зданию более семидесяти лет. Недавно была комиссия, и его признали аварийным. Администрация города хочет его снести и освободить земли под застройку жилого комплекса.
– И куда же вы переезжаете?
– На другой конец города. В принципе там тоже неплохо: лес и чистый воздух. По соседству находится дом престарелых. Вот, держите, – он протянул мне заключение и рецепты. – Я все расписал, прочтите. Если есть вопросы, задавайте.
– Когда планируете переезжать?
– Мы почти все перевезли в новое помещение, а здесь остались только я да Катя. Ну, если по поводу лечения вопросов больше нет, тогда всего хорошего, София, – сказал он.
У меня были вопросы, но они не касались моей выдуманной болезни. И их я не могла задать, не выдав себя. Но дальше оставаться в этом кабинете уже не было смысла. От главврача я больше ничего не смогу добиться, мне очень хотелось обследовать клинику.
В здании царила тишина. Коридоры были пустынны, поэтому стук моих шагов раздавался здесь глухим эхом. Из большинства кабинетов уже вывезли оборудование, с окон сняты жалюзи. Я прошла до конца и уперлась в приоткрытую дверь, за которой скрывалась лестница вниз. Оглядевшись по сторонам, я никого не увидела, поэтому улучила момент и юркнула туда.
Спустившись по лестнице до конца, я наткнулась на железную дверь. К моему счастью, она была приоткрыта. Внутри горел тусклый свет. Я осторожно сделала первый шаг.
– Здесь есть кто-нибудь? – тихо спросила я.
Никто не отозвался. Открыв дверь пошире, я осторожно прошла дальше. Подвальное помещение выглядело как коридор, по обеим сторонам которого находились небольшие комнатки без окон. Все двери были не заперты. Каждая из комнат напоминала больничную палату. Но для чего здесь палаты, если клиника ведет лишь приемы и не предполагает наличие стационара?
Две кровати, рядом с ними тумбочки, стойки для капельниц. На столике в углу стоят две грязные тарелки, из которых когда-то кто-то ел. Остатки пищи на них уже затвердели. На дне кружек был чай, покрытый плесенью.
Возникло ощущение, что отсюда уходили в спешке. Помятое постельное белье, две брошенные на кровати больничные сорочки и столько же пар тапочек, вперемешку валявшихся на полу.
В комнате витал стойкий запах медикаментов. Никаких лекарств с первого взгляда я не заметила. Но я не заметила на полу ампулу и случайно пнула. Это был точно такой же флакон, который передал мне Серега из сливового «БМВ». Я положила ампулу в сумочку и продолжила осматриваться вокруг. В остальных трех комнатах была примерно такая же картина.
Я сфотографировала всю обстановку внутри и поспешила покинуть это место. Как только я поднялась наверх, увидела администратора Катю. Скрестив перед собой руки, девушка злобно смотрела на меня, словно поймала на месте преступления. От той милой общительной и одновременно наивной девушки, с которой я общалась в холле час назад, не осталось и следа.
– Почему вы там? – со злобой в голосе спросила она. – Ваш прием закончился двадцать минут назад.
– Я заблудилась, – больше ничего не смогла придумать я в ответ.
– Выход у нас там, – Катя указала мне на другой конец коридора.
– Скажите, Екатерина, а у вас тут только приемы проводят или еще есть стационарное лечение?
– Нет, наши специалисты только принимают и проводят терапию. У клиники нет соответствующего разрешения на подобные процедуры.
– А что же тогда внизу? Я мельком увидела.
– Девушка, если вы сейчас не уберетесь отсюда, мне придется вызвать полицию.
– Ну, тогда мне придется рассказать им, что вы брали взятку, чтобы записать меня на прием, – пошла я ва-банк. – Предлагаю разойтись по-мирному. Я ухожу отсюда и никому не говорю о деньгах, а вы забываете, что видели меня здесь.
На этом мы и порешили. Я выходила из клиники с полной уверенностью, что сюда непременно нужно привести полицию. А перед этим, конечно, убедить Кирьянова в необходимости провести обыск в этой клинике и проверить на отпечатки пальцев, пока они не замели следы.
Со всем добром, что мне удалось нарыть, я сразу же поехала к Володе.
– Почему ты считаешь, что девушки там были? – первым делом спросил он меня. – Не исключаю вероятность того, что в клинике действительно проводили какие-то незаконные процедуры. Но как их связать с пропавшими?
– Ампула, которую я нашла в этой комнате,
