Андрей Легостаев - Дело о давно забытой пощечине
— Мистер Симонс, вы были знакомы с погибшим, Барри Денненом? — спросил окружной прокурор.
— Да, у нас вместе были дела, — словно через силу ответил Симонс.
— Какие именно дела у вас были с покойным?
— Мы около десяти лет вместе занимались шантажом. С нами работал еще Дон Холлидер. Мы с Доном приходили по наводке к клиенту и брали деньги. В случае недоразумений в дело вступал Барри, он умел разговаривать с непокорными людьми. Прикрывал нашу шайку, руководил всем и доставал информацию для шантажа…
— Секундочку, — прервал свидетеля Болдуин Маршалл, — к этому мы еще вернемся. Как давно вы занимались шантажом вместе?
— Не помню точно, давно.
— Сколько людей вы подвергли шантажу в Эль-Сентро?
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос в связи с тем, что ответ может послужить обвинительным материалом против меня, — глядя в потолок ответил Симонс. — Райс признался, вот и хорошо. Остальных сами ищите и доказывайте.
— Но вы работали в преступной группе много лет?
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос в связи с тем, что ответ может послужить обвинительным материалом против меня, — повторил заученную наизусть фразу Симонс.
— Хорошо. В последнее время были какие-либо трения между членами вашей шайки?
— Вы имеете в виду, что Барри совсем зазнался и потребовал увеличения своего процента в два раза? Да, он говорил нашему главе, что может и сам вести дело и что вообще выведет его на чистую воду. Они здорово поссорились и Барри угрожал, что убьет его.
— Когда это было?
— Несколько раз. Последний — числа пятнадцатого или шестнадцатого июля, я точно не помню.
— Это происходило в вашем присутствии?
— Да.
— Хорошо, — с триумфом в голосе сказал Болдуин Маршалл, — не могли бы вы назвать имя человека, много лет возглавлявшего вашу преступную шайку?
Свидетель помолчал секунду, потом повернулся к обвиняемому и виновато развел руками:
— Извини, шеф, я не могу молчать, меня приперли. Никто не просил тебя убивать Барри, мы бы и полюбовно все решили…
— Свидетель, — явно довольный ходом событий прервал его Маршалл, отвечайте на вопрос. Кто был на протяжении многих лет главой и мозгом вашей шайки шантажистов.
— Обвиняемый, — словно через силу сказал свидетель, — Дункан Краудер-младший.
В зале послышались рыдания. Все повернулись в сторону третьего ряда.
У Барбары Кей произошла истерика, она не могла взять себя в руки, только бормотала: "Этого не может быть! Этого не может быть! Этого не…" Мейсон кинул быстрый взгляд на сидевшую рядом с ним Деллу Стрит, она встала, пробралась к Барбаре, взяла ее за плечи и, успокаивая, вывела из зала.
Когда шум, вызванный последним ответом затих, Болдуин Маршалл объявил:
— У меня больше нет вопросов к этому свидетелю. Господин адвокат, вы можете приступать к перекрестному допросу мистера Алекса Симонса.
Мейсон встал со своего места, подошел к свидетелю и несколько минут пристально разглядывал его. Свидетель невольно осклабился под его взором в некрасивой, какой-то звериной улыбке. Все присутствующие в зале, затаив дыхание, ждали вопроса адвоката. Всем было понятно, что настал решающий, самый важный момент процесса и что сейчас все встанет на свои места.
В это мгновение в дверях зала заседаний появился Пол Дрейк и с довольным видом кивнул Мейсону.
— У меня нет вопросов к этому свидетелю, — неожиданно для всех объявил адвокат и по залу пронесся всеобщий стон разочарования.
Мейсон спокойно прошел на свое место.
— У вас нет вопросов? — не поверил собственным ушам судья Чивородис.
— Да, Ваша Честь, у меня нет вопрос к этому свидетелю, — спокойно произнес Мейсон и по этому спокойствию зрители поняли, что Мейсон отнюдь не сдался, а главный бой еще впереди. Может быть, через несколько минут.
Это поняли все, кроме окружного прокурора.
— Господин обвинитель, это был ваш последний свидетель? — спросил судья.
— Да, Ваша Честь. По-моему, мы вполне убедительно обосновали обвинение и не сомневаемся, что дамы и господа присяжные вынесут обвинительный вердикт обвиняемому, злостному преступнику и убийце, не достойному называться членом нашего общества!
Болдуин Маршал сел, в его ушах уже триумфально звучали фанфары.
— Господин защитник, вы будете представлять свою версию? — обратился к Мейсону судья.
— Да, Ваша Честь. Мы докажем Высокому Суду и господам присяжным всю необоснованность обвинения окружной прокуратуры…
— Пожалуйста, — вздохнул судья, — приглашайте вашего первого свидетеля.
— Моим первым свидетелем вызывается мистер Артур Трэгг, — сказал Мейсон.
Бейлиф громко повторил имя свидетеля. Окружной прокурор зашептался с помощниками — имя Трэгга им абсолютно ничего не говорило.
Стройный подтянутый лейтенант Трэгг вышел из комнаты, где обычно дожидаются вызова свидетели, и уверенно прошел к месту дачи показаний.
Он много раз выступал в свидетельской ложе, но впервые — свидетелем стороны защиты.
— Мистер Трэгг, — улыбнулся ему Мейсон, — вы работаете лейтенантом в Управлении полиции Лос-Анджелеса?
— Да, сэр. В Отделе по раскрытию убийств, — ответил Трэгг.
— Вы ведете расследование преступления, происшедшего в Лос-Анджелесе и имеющего связь со слушаемыми делом? — Упреждая возражение прокурора, Мейсон поднял вверх руку и сказал: — Господин лейтенант, я не спрашиваю вас какое именно преступление вы расследуете, поскольку доказательства одного преступления не принимаются в слушании другого дела. Я просто хочу, чтобы вы ответили: да или нет?
— Да, сэр, — улыбнулся Трэгг Мейсону, чувствуя, что отнюдь не испытывает дискомфорта выступая на стороне Мейсона. Правда, если бы дело слушалось в его округе и обвинителем был бы Гамильтон Бергер, вполне возможно, Трэггу было бы не так уютно.
— Вы ездили вчера вечером в Лас-Вегас и вручали ли кому-нибудь повести о явке в суд на данный процесс?
— Да, сэр. Я отправился вчера в Лас-Вегас в связи с расследованием преступления, совершенного в Лос-Анджелесе и по вашей просьбе вручил повестки мистеру Герману Крански и Анне Крански, представляющейся его дочерью.
— Вы знаете, это их настоящие фамилии?
— Определенно — нет. Я должен назвать их настоящие фамилии?
— Пока нет, господин лейтенант. Скажите, они добровольно согласились приехать сюда?
— Нет, сэр. Но я был с двумя своими помощниками и я умею убеждать.
Мистер Крански пытался сбежать из поезда на одной из остановок, но я ему помешал.
— То есть, приглашенные вами свидетели находятся в зале суда?
— Да, сэр. В комнате для свидетелей под охраной моих помощников, полицейских из Лос-Анджелеса.
— Спасибо, господин лейтенант, у меня все. Проводите, пожалуйста перекрестный допрос, господин окружной прокурор.
— Господин лейтенант, — сказал Болдуин Маршалл, — я не понимаю, какое все это имеет отношение к слушаемому делу, и вам, наверное, хорошо известно пристрастие мистера Мейсона к театральным эффектам.
Мне очень досадно, что представитель законной власти содействует ловкачу-адвокату в выгораживании злостного преступника…
— Господин прокурор! — не выдержал судья Чивородис. — Я неоднократно предупреждал вас, чтобы вы не переходили на личности и, наконец, терпение Суда лопнуло. На вас накладывается штраф в размере ста долларов за неуважение к Суду. Если в у вас есть вопросы к свидетелю, задавайте.
— Ваша Честь, я с достоинством принимаю наложенное наказание, сдерживая нарастающее раздражение, сказал Болдуин Маршалл. — У меня нет вопросов к этому свидетелю, и я не понимаю какое отношение его показания имеют к слушаемому делу. Господин адвокат…
— Ваша Честь, — вмешался Мейсон, не желая в данный момент сбивать темп процесса и углубляться в перебранку с обвинителем, — я просто заложил фундамент для следующих свидетелей, и если вы позволите мне продолжать представлять доказательства, то в ближайшие минуты вам все станет ясно.
— Хорошо, господин адвокат, — кивнул судья Чивородис. — Приглашайте вашего следующего свидетеля.
— Я вызываю на место для дачи свидетельских показаний мистера Германа Крански, — сказал Мейсон.
Бейлиф пригласил свидетеля. Пожилой мужчина с черными волосами шел в свидетельскую ложу, словно на эшафот.
В зале никто ничего не понимал.
После необходимых формальностей, где свидетель отвечал тихим хриплым голосом, так что с трудом можно было разобрать слова, он принес присягу.
— Скажите, мистер Крански, — улыбнулся свидетелю Мейсон, — что у вас с руками, что вы не снимаете перчатки?
— У меня экзема, — хрипло произнес свидетель.
— Снимите, пожалуйста, перчатки и покажите свои руки Высокому Суду и дамам и господам присяжным заседателям.
