Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга
Когда он влезал в заветное окно своей кухни, то, вопреки ожиданиям, не услышал предупреждающего собачьего лая. Это было удивительно, так как Мэй обычно грозно выскакивала на каждый посторонний звук, а тем более, в квартире. Алексей вмиг собрался и, ожидая любой пакости, стал осторожно продвигаться вглубь жилища. Предчувствия его не обманули: по просторной прихожей, используемой дореволюционным владельцем квартиры — холостякующим сыном хозяина дома — под бильярдную, будто Мамай прошел: на полу валялись сорванные с вешалки куртки, разбросанные и изодранные газеты, невесть откуда вытащенные тряпки. Нижние полки книжного стеллажа, встроенного в стенную нишу, были распахнуты, а валявшиеся поодаль старинные книги, доставшиеся Алексею в наследство еще от прабабушки, напоминали живую иллюстрацию картине, подобной «Аресту пропагандиста».
Стараясь двигаться бесшумно, Нертов переместился в сторону большой комнаты, заменявшей гостиную, и осторожно заглянул внутрь. Первое, что бросилось в глаза — безвольно вытянутые лапы большой черной собаки с рыжими подпалинами. Рядом с собакой вперемешку с какими-то осколками по полу растеклась уже подсохшая сверху лужица. Любой мало-мальски толковый следователь, составляя протокол осмотра, обозначил бы ее как «пятно темно-бурого цвета, напоминающее кровь»…
* * *Ни Алексей, ни сотрудники сыскного агентства еще не знали, что еще со вчерашнего дня из дома на Чайковского можно было бы выходить нормальным способом, а не через окно кухни, распугивая кормящихся у ближайшей помойки бомжей — наружное наблюдение было снято.
Латышев, которого поставили перед этим фактом по телефону, только матюгнулся, а затем хмуро продолжил чтение раскопанной в недрах стола газеты многолетней давности с броским заголовком: «Стабилизец для правосудия».
Дочитав статью, Латышев в сердцах бросил газету на дальний край стола и, достав из сейфа дело, возбужденное по факту «убийства гражданки Климовой и др.», начал его листать.
«Стабилизец, полный стабилизец! — приговаривал “важняк”.— Везде стабилизец, куда ни сунься…».
* * *Рядом с собакой по полу растеклась уже подсохшая сверху лужица. Любой мало-мальски толковый следователь, составляя протокол осмотра, обозначил бы ее как «пятно темно-бурого цвета, напоминающее кровь». Казалось, Нертов был готов ко всему. Но то, что он увидел в собственной квартире — это было уж слишком! Шагнув в комнату и в легком ужасе думая, что он скажет Арчи, а главное, Женевьеве, юрист присел на корточки и еще раз взглянул на бездвижную собаку. Но она вдруг сонно приоткрыла один глаз и, зевнув, так же лежа на боку, сладко потянулась всеми четырьмя лапами, даже не удосужившись привстать.
Алексей понял все и резко поднялся:
— Ах ты, скотина бессовестная! Я все бросаю, бегу, чтобы ее накормить и выгулять, а она напакостила и дрыхнет без задних конечностей!.. Сейчас кто-то получит по короткому хвосту и по наглой черной морде!..
Когда он начал говорить, Мэй, казалось, с интересом слушала хозяина квартиры, как кот повара из известной басни. Но затем резво вскочила и последние слова разгневанного Нертова достигли лишь задних окорочков хитрющей псины, живо спрятавшейся под старинной кроватью. Вытаскивать оттуда животину за эти окорочка, чтобы устроить подобающую выволочку, было рискованно. Поэтому Алексей, вдосталь наругавшись, поплелся за совком и шваброй, а затем начал убирать остатки разбитой банки с вареньем, пока они окончательно не засохли. Что же касалось наведения порядка в прихожей — этим решено было заняться все-таки после собачьей прогулки. Впрочем, данным планам не суждено было сбыться.
Когда Алексей, пройдясь по Таврическому саду, вернулся домой и Мэй с виноватыми глазами снова уползла переживать под кровать, затренькал телефон. Звонила Юля Громова, напомнившая Нертову, что с ним хотел срочно встретиться журналист Бананов. Подробно поговорить следовало и с самой Юлей (очевидно, она могла более-менее толково рассказать расклад предвыборных сил в городе, прекрасно известный прессе). Да и Бананова, пока у него не пропало желание, хорошо было потрясти, дабы выяснить пикантные подробности из жизни заказчиков пасквилей о «Транскроссе» и Нине. Поэтому Нертов немедленно направился в Дом прессы, очередной раз распугав помоечных бомжей неожиданным выпрыгиванием в окно кухни.
* * *Примерно в то же время, когда Нертов отправлялся на свидание с журналистами, Иван Гущин запер изнутри дверь сыскного агентства и старательно задернул шторы на окнах.
— Ну, хватит играть в разведку, — прервал его старания человек, удобно расположившийся в мягком кресле, в котором обычно сидел директор агентства. — Все равно твои мероприятия ничего не дадут. Если боишься, что нас могут прослушивать — следовало бы валить куда-нибудь подальше. Но, честно говоря, я в это не верю. Насколько разумею, вы еще не успели достаточно засветиться в нертовской истории. Кстати, давай-ка проговори ее еще разик, только подробнее. Что там Алеша изволил задумать для поисков злодеев?.. А то, чудится мне, он слишком активно начал действовать, как бы голову не потерял.
— А может, не стоит? — попытался слабо возразить Гущин, но собеседник довольно резко прервал его, велев не только подробно рассказать о происшедшем немедленно, но и впредь регулярно сообщать о действиях, предпринимаемых Нертовым, а также сотрудниками агентства, по просьбе бывшего телохранителя Нины Климовой.
Гущин, потупившись, начал рассказывать о событиях последних дней. Когда рассказ был закончен, человек решительно поднялся из кресла.
— Так, предупреждать тебя о конфиденциальности разговора лишний раз не надо. Иди, продолжай выполнять задания Нертова, а я думаю, что настало время пообщаться с ним самим.
Человек повернул ключ в двери и, не прощаясь, вышел из сыскного агентства.
* * *По настоянию Юли, встреча с Банановым состоялась в небольшом баре на улице Ломоносова. Сюда по утрам некогда любили заглядывать некоторые журналисты, чтобы унять жажду перед началом рабочего дня. Но в конце концов любители опохмеляться вынуждены были покинуть свои редакции, перейдя в разряд «фри ланс» — ни один нормальный редактор не мог долго вытерпеть, когда на него с утра пораньше скорбно дышат перегаром. Поэтому, нынче в баре вряд ли можно было нарваться на знакомых. Впрочем, журналистской братии всегда не было дела, с кем и по какому поводу беседует их коллега за кружкой пива или даже стаканом вина, а потому заведение на Ломоносова вполне подходило для встречи.
Алексей, поджидая Бананова за столиком у входа, задумчиво разглядывал фотографии известных баскетболистов, которыми в изрядном количестве были завешаны стены. Но журналист не заставил долго терять время — он пришел на встречу, опоздав всего на пару минут и сразу же подсел к Нертову. Как не был антипатичен этот тип, но Алексей решил внимательно выслушать его и не раскаивался позднее, что согласился на свидание.
Бананов сначала пытался говорить полузагадками, по возможности сохраняя лицо, так что Нертову пришлось цыкнуть на него, потребовав или говорить «б», произнеся «а», или идти по своим темным делам. Очевидно, собеседник был крайне напуган, так что с видимым облегчением начал рассказывать более толково.
И нападение на банановскую квартиру, и заморочка в элитном клубе не оставляли сомнений: щелкопер располагает какими-то документами, имеющими отношение к предвыборной борьбе. Бананов, речь которого стала напоминать исповедь, подтвердил, что действительно на протяжении ряда лет собирал компромат на известных политических деятелей и массу мелких депутатов. Только по его словам выходило — об этом досье никто не мог знать.
Но Нертов, все время думая о своем, насторожился, заподозрив связь между, казалось бы, разными делами. Он прикинул: если было известно о работе Леонида Бананова на группу покойного Ивченко, то некие темные силы запросто могли предположить, что органайзер бизнесмена мог попасть и в руки продажного журналиста. Сколь фантастическим это предположение не было, сбрасывать его со счетов не стоило. Если же дело обстояло так, значит одним из лиц, причастных к нападению на Александрыча, является человек из ближайшего окружения Семена Львовича Ивченко. И видимо, этот человек так или иначе намеревается принять участие в нынешней избирательной кампании, либо влиять на нее.
К сожалению, Леонид не мог ничего сказать о заказчиках пасквилей о «Транскроссе» — всю фактуру он либо получал от своего коллеги Адриана Щучкина, для которого недавно междугородний автобус стал гробом на колесиках, либо подбирал самостоятельно. Тем не менее, Бананов, хотя и с трудом, но дал некоторые приметы человека «с глазами и фигурой как у Рэмбо» — именно с ним однажды журналист случайно видел Адриана. Причем, что оказалось не менее интересным, кроме Рэмбо тогда со Щучкиным беседовал еще один мужчина.
