Владимир Бацалев - Убийство в «Долине царей»
В трубке рассмеялись:
— Опрелину?.. Ах ты кот! Ладно, передам при встрече. Может, и он тебе рожу начистит…
Без всякой надежды я обзвонил квартиры в коридоре. Один сосед якобы рано лег, другой просто не открыл мне, хотя топтался за дверью и вздыхал от нерешительности. Только старуха, доживавшая в однокомнатной квартире напротив, пустила меня и созналась, что видела нападавших.
— Что ж вы не вышли?
— Бог с тобой, милок. Меня соплей перешибешь, а там три лба — в дверь не пролезут.
— Милицию бы вызвали.
— Так телефона нет и набирать не умею, — ответила сидидомица.
— Узнать их сможете?
— Боюсь я, да и вижу плохо.
— Сможете, сможете. А бояться некого…
В подземном переходе, заходящем и в метро, как всегда, полно нищих. Больше всех из них, по моим наблюдениям, «зарабатывала» дама с гитарой наперевес. Играть она явно не умела, но делала вид, что вот-вот начнет, и при этом закатывала глаза, изображая слепую. Для убедительности, милостыню к ней подходил пересчитывать бомж-подельщик, ежедневно менявший плакатики на груди: «Куплю ваучер», «Продам ваучер», «Куплю сломанные часы», «Куплю СКВ», «Нужна срочная платная операция», «Помогите жертве советской психиатрии», «Лейкемия. Жить осталось два месяца», — потом по второму кругу. Меня давно подмывало познакомиться со всеми этими жизнью пришибленными, нарядившись в такого же. Заодно бы и деньжат рядом с ними поднабрал, и статью в журнал тиснул. И вот, казалось бы, счастье улыбнулось: я увидел, как Квочкин с тремя милиционерами собирает эту беспутную публику, точно грибы, в машину. Лучшей рекомендации и опеки нельзя было и желать.
Я подошел, поинтересовался.
— Вчера бомжа убили, — объяснил Квочкин свои действия. — Кто-то из своих. Надо проверить. А это что у тебя за бандитская пуля в виде фингала?
— Ищу убийцу Шекельграббера.
— Не надоело тебе?
— Пошли кого-нибудь в таксомоторный парк, пусть возьмет фотографии всех работников мужского пола от двадцати до сорока. У меня есть версия и свидетель.
— Нет, — подумав, сказал Квочкин, — это не таксисты тебя отделали. Таксисты обычно монтировкой бьют.
— Мне лучше знать.
— Что ты можешь знать! — разозлился Квочкин. — Фотографии ему возьми! Кто так делает? Скажи фамилию, а дружков без фотографий доставят. Деревня, карту купи! — Он постучал по моей голове костяшками кулака и добавил: — Сиди, я сам открою.
Я знал эту шутку и не обиделся.
— Ты проверял, где сотрудники «Долины царей» были в ночь убийства Шекельграббера?
— Это в детективных романах проверяют, а я и сам знаю: спали каждый в своей постели.
— А у меня есть сведения, что Опрелин не ночевал дома.
— Кто такой Опрелин?
— Водитель «Долины царей».
— Значит, у бабы был или у трех вокзалов халтурил, — сказал Квочкин. — Я же просил тебя не лезть в это дело. Иди к этим дуракам из похоронного бюро и скажи, что второго апреля с твоей помощью милиция арестует убийцу. Пусть готовят деньги.
— Ты уже знаешь, кто убил Шекельграббера?!
— Я с самого начала знал.
— Ну намекни.
— Нет. Выкинешь какой-нибудь фокус преждевременно. Человек ты неопытный, прямо скажем, не наш человек…
— А почему второго апреля?
— Потому что в этом квартале процент раскрываемости у меня в норме, а первого тебе никто не поверит. Все, пока, пиши письма. — И он уехал…
Толковый мужик, оказывается, Квочкин, а я думал, он только глоткой работать умеет…
В бассейн, как обнаружилось, нелегко попасть человеку, который пришел без плавок, резиновой шапочки и справки от врача. Но деньги решили проблему и под честное слово, что в бассейн я нагишом не сигану, а пойду париться, контролер махнул рукой. В сауне тоже был водоем с большое корыто и с ледяной водой, им я и удовольствовался, потом посидел в парилке, отдохнул и спросил массажиста.
Пришел какой-то мужик и вяло сообщил, что массаж — хорошо оплачиваемое удовольствие.
— А где Горчицын? — спросил я.
— В женском отделении, — ответил мужик.
— Нельзя его пригласить?
— Нельзя.
— Почему?
— Его сюда не пускают для его же безопасности, — сказал мужик. — Да и вы, если из его подружек, лучше шли бы своей дорогой и нормальных людей не смущали.
«Вот и ответ, почему Поглощаев пошел с Горчицыным в Сандуны», — подумал я, а мужику сказал:
— Нет, я не из подружек Горчицына. Я — частный сыщик, занимаюсь одним убийством. Как бы вы могли охарактеризовать вашего коллегу?
— Я держусь подальше от этого бабника.
— Почему?
— Он мне противен.
— Вам бы с ним местами поменяться: его — в мужское отделение, а вас — в женское.
Он наконец засмеялся:
— Это точно!
— Скажите, последние два месяца Горчицын вел себя как обычно? Может быть, стал нервным, озлобленным, дичился всех?
— Что-то подобное замечалось, — сказал массажист. — Клиентки, слышал, жаловались: договариваемся, приходим, а его нет.
— А не приходил ли к нему такой, знаете?.. — Я, как смог, описал Поглощаева.
— Нет.
— А иностранец? — Я представил ему Шекельграббера.
— Был.
— Один?
— И один, и с женой. Наверное, бисексуал.
— Не ругались?
— Скорее, наоборот. Выпивали в каморке Горчицына. Потом он его бабу массажировал.
Мы проговорили в таком духе еще минут двадцать: подозрений много, конкретики — кот наплакал, — и расстались…
Больше всего мне не нравилось, что я прыгаю от одного подозреваемого к другому и никак не могу зацепиться за кого-то наверняка. И все эти прыжки могли оказаться в стороны, а не по прямой, или — чего уж хуже — в пропасть с уступа на уступ. Чтобы идти наверняка вверх, следовало докопаться до причины, которая стоила жизни Шекельграбберу. А как найти ее, если каждый сидит в своей скорлупе (кроме душки Кувыркалкиной), независимо от того, причастен он к убийству сбоку-припеку или ни сном ни духом? Я мог бы постараться и спровоцировать преступника, но для этого надо хоть очертить круг тех, кому сильно досаждал Шекельграббер. Да и убить его мог наемник, а краденые документы — лишь предлог, чтобы заманить жертву. Недаром ведь дважды выбирались места людные и только третье — на заре в переулке. Наемника, скорее всего, пригласил бы Поглощаев: после того как дело в фирме наладилось, Шекельграббер и Кашлин ему только мешали. Но, с другой стороны, Поглощаев нанял меня, чтобы найти убийцу. Хотя и тут я всех тонкостей не чувствую. Инициатива могла исходить и от Квочкина, и такая настырная, что Поглощаев вынужден был согласиться, чтобы не поставить под подозрение себя. У Кашлина вроде мотивов никаких, а там бес его знает. Опрелин мог ревновать, а его ребята могли перестараться, предупреждая Шекельграббера, как меня. Но тоже — сомнительно: если б на них был уже один «висяк», вчера прийти ко мне могли только полные кретины. Впрочем, Опрелин с компанией вполне на них похожи. О Горчицыне я пока слишком мало знаю. Обо всех остальных, общавшихся с Шекельграббером, — не больше. Но хуже всего, что сам Шекельграббер знаком мне в самых примерных чертах и абрисах. И вина тут моя. Работаю, как начинающий журналист, который берет интервью у доярки: «Расскажите о себе что-нибудь интересное. Читатель это любит». — «А я не знаю, что у меня интересного». — «Ну вспомните!» — «Не знаю»… — и так можно до бесконечности. Вопросы должны быть четкие и конкретные, иначе моим единственным знанием будет то, что Шекельграббер звал Размахаеву Мунькой. Это, безусловно, ценная информация, но денег за нее Поглощаев не заплатит…
Воспитывая себя подобным образом, я не заметил, как ноги сами привели меня к Домжуру. Тело еще ныло от вчерашних побоев, и, думая обмануть боль, я спустился в бар, взял сто грамм коньяку и кофе.
— Подработать хочешь? — спросил бармен.
— Сегодня не могу, хулиганы поколотили. — Я показал на синяк под глазом и сел за угловой столик.
Довольно скоро вокруг меня собралась компашка из журналистов, забежавших после работы расслабиться и поболтать. Говорили они много и сумбурно, но я плохо слушал, думая о документах Шекельграббера, и в конце концов решился. Чем черт не шутит. Вытряхнул салфетки из вазочки и написал на них один и тот же текст: «Нашедшему документы на имя Джона Шекельграббера. Вознаграждение гарантируется. Телефон…» — поразмыслив, я дал телефон Размахаевой. Все-таки у нее стоит определитель номера. Салфетки я раздал ребятам и попросил заверстать в ближайший выпуск. Вознаграждение я им тоже пообещал. От Шекельграббера.
Когда я собрался уходить, в баре неожиданно возник Кашлин. Я не ожидал его здесь, хотя сам говорил, где меня можно найти по вечерам. Он искал взглядом явно меня. Поэтому я поднялся и махнул рукой. Но за моим столиком сидело уже столько народа, что втиснуть еще один стул было невозможно.
