Светлана Алешина - Одного поля ягодки (сборник)
Наконец она оторвалась и с недовольством посмотрела в сторону назойливого телефона.
— Бог мой, какая бестактность, — вздохнула изящная красавица, возводя очи к небесам. Лениво потянувшись, она подняла трубку и пробормотала: — Алле?
— Этель? Я разбудил тебя? Я очень боялся за тебя, Этель!
Этель преобразилась. Теперь выражение сонной неги на ее личике сменилось радостью, бесконечно оживляющей ее черты.
О как она ей шла, эта детская радость!
— Лео? — спросила она. — Привет, милый! Я так рада слышать твой голос! Надеюсь, у нас ничего не меняется?
— Этель, я вынужден тебя огорчить, — проговорил ее абонент.
— Что? — почти выкрикнула Этель. — Мне опять нельзя приезжать, потому что я могу помешать папаше? Господи, как мне все это надоело! Лео, Лео! Я хочу видеть тебя, а не моего папу-амебу! Как же ты этого не понимаешь? Если хочешь, я приеду тайно, к тебе! Я могу вообще не появляться перед очами моего папаши!
— Этти, ласточка моя…
— Лео, я уже двадцать лет ношу имя Этти! И черт тебя побери, если ты не хочешь меня видеть…
— Этти, — снова перебил ее тот, кого она называла Лео. — Выслушай меня…
— Если ты не хочешь меня видеть, это тоже меня не трогает, — холодно отрезала Этель, — потому что я все равно еду. Я хочу, черт бы вас всех побрал, увидеть русскую зиму, а не вас! И я ее увижу, чего бы мне это не стоило! Понятно?
С этими словами она бросила трубку на рычаг и уставилась в стену, на которой висела одна из «Танцовщиц» Дега. Упрямо закусив губку, Этель пыталась что-нибудь придумать, а когда она что-нибудь придумывала, это нередко кончалось «фейерверком», как любил говаривать Лео.
Одно она знала на все сто процентов — в Россию она поедет и русскую зиму увидит.
Чего бы ей это ни стоило.
В этом Этти Мальпер была тоже очень похожа на Александру Данич.
* * *И почему я так разозлилась?
Да не знаю, право… Просто весь этот «темный табун», свалившийся на мою голову, почему-то начал на меня действовать со страшной силой.
Неужели я никому не была нужна? Меня готовы отдать, как отдают скромненькую пешку за расфуфыренную ферзиху!
Мысли роились в моей голове весьма далекие от христианских и так действовали на мое и без того распаленное воображение, что я отшвырнула ни в чем не повинного Вийона, которого до того момента использовала как успокоительное средство, и вскочила с моего «далматинского» пледа.
Часы показывали половину второго ночи. Черт побери, похоже, выспаться мне сегодня не удастся!
Если уж мне все равно судьбой предначертано погибнуть, решила я, можно поразвлечься напоследок!
Я натянула на себя джинсы и, тихо ворча, дабы не разбудить мою ничего не подозревающую мамашку, выползла в коридор.
В принципе я бы должна гордиться, что мне предлагают такое важное поручение, но отчего-то оно мне совсем не в кайф!
Я, может быть, тоже хотела посмотреть на Эйфелеву башню в новогоднюю ночь, но ничего — ограничилась телевизором. А этой мальперовой доченьке — вынь да положь нашу российскую зиму! И что она вообще к нашей зиме пристала? Последнее время у нас зима такая же, как в Европе. Хотя нет — там нет такого ужасного гололеда! Ну так чего ей — на гололед смотреть?
Этой девице вздумалось сюда тащиться черт знает с какими целями, кататься по нашим обледеневшим тротуарам, что само по себе дико и непонятно, а я должна за это отвечать, да?
Ничего себе раскладочка карт Таро!
Забрав из кошелька пару сотен, я выскочила на ночную улицу. Не самое лучшее решение в моей жизни, не спорю, но раз уж меня отправляют на вынужденный риск, то почему бы мне не порисковать немного по собственному желанию?
И я направилась в сторону ближайшего ночного бара, где барменствовал мой бывший одноклассник Федя.
По крайней мере там я могла рассчитывать на прикрытие с его стороны!
В отличие от последнего решения моего драгоценного босса…
* * *Этель злилась.
Она так мечтала поехать в Россию, она целый год, черт бы их побрал, торчала в эмигрантской семье гувернанткой, изучая русский язык! Даже деньги она заработала сама!
Почему опять все решает за нее добрый папочка?
«Этти, хочешь на Гаити?»
«Не хочу, папочка!»
«Ну, тогда поезжай на Гавайи…»
«Я хочу в Тарасов, потому что там снег! Я хочу в Тарасов, потому что я хочу увидеть эту экзотику, папа! Я хочу туда, потому что там Лео! И я хочу туда, потому что хочу!»
Этель натянула джинсы. Джинсы были настолько узкими, что ей пришлось втянуть живот — вот так, милочка! — и, сдержав дыхание, резко застегнуть «молнию». Вжик! Она сделала это с такой улыбкой, что можно было подумать, что Этти занята не таким банальным занятием, как застегивание джинсов, а стреляет прямо в лоб тем, кто не хочет пустить ее в Россию!
Ах вы говорите, что все это связано с риском?
Ну так Этти способна рисковать и не уезжая из Франции!
Ночь ее не напугает.
Мать… Этель прислушалась. Мать спала.
Этель надела куртку и, взмахнув своими густыми, рыжими, распущенными по плечам кудрями, вылетела на улицу. Посмотрев на свой байк, Этти решила, что на этот раз пройдется пешком — благо, что ночной бар, в котором работал ее однокурсник, расположен совсем недалеко — в конце улицы.
Ее хрупкая фигурка смело шагнула в ночь, предоставляя темноте драконово право поглотить ее в своих объятиях.
* * *— Хочешь анекдот? — поинтересовалась я, вглядываясь в полумрак почти пустого бара.
В основном тут были весьма подвыпившие гоблины. Музыка играла вполне отвечающая их вкусам и, следовательно, совершенно невыносимая для моих ушей. И как все это терпел Федор — право, не знаю!
— Давай, — кивнул Федор, вытирая стаканы. — Хотя уже тот факт, что ты пришла в мою забегаловку, сам по себе анекдотичен. Не боишься?
— Ты защитишь, — улыбнулась я ему.
Конечно, это было смелое предположение. Федор был довольно щуплым типчиком. Вряд ли бы он сам справился с качками, населяющими в данный момент пресловутый бар.
Зато были вышибалы, которых Федор запросто мог свистнуть, вздумай кто покуситься на мою девичью честь.
Поэтому я чувствовала себя тут куда в большей безопасности, чем, скажем, на улице или в семействе Мальпер.
— Ты хотела рассказать мне анекдот, — напомнил Федор.
Кто-то сверлил меня взглядом.
Я резко обернулась.
В полумраке все казалось приглушенным и нереальным. Лица, выплывающие из темноты…
— Ах да, — мне совершенно не нравился этот целенаправленный взор, но я взяла себя в руки, надев на лицо маску беспечности. — Слушай. В ресторане официант спрашивает посетителя: «Что будете заказывать?» — «Я хочу то, что в тарелке у джентльмена за соседним столиком». — «Ноу проблем, — отвечает официант. — Я позову этого джентльмена к телефону, а вы действуйте!»
Меня продолжали рассматривать. С таким интересом, что мне это уже абсолютно перестало нравиться.
Федор фыркнул.
— Смешной… Но ты никогда не любила анекдоты. Что-то не так в твоей жизни, Данич?
— Я сейчас в ситуации этого несчастного посетителя, — грустно усмехнулась я. — Ты бы хотел разыграть из себя дочь французского богатея?
— Я бы согласился и на русского, потому что работать мне надоело. Но… Не смогу, — развел руками Федор, демонстрируя в улыбке ровные зубы. — Разве что ее жениха…
Я снова развернулась к залу. Мне сейчас казалось необходимым увидеть, какая же скотина сверлит меня взглядом, как ржавым гвоздем?!
Тем более теперь я еще и слышала за своей спиной чье-то дыхание.
Он стоял, качаясь, и улыбался. Он-то был уверен, что улыбка у него исполнена очарования и шарма, но мне показалось, что у него физиономия отвратительная и мрачная.
— Скучаете, девушка? — то ли сказал, то ли отрыгнул он. От него несло, как от бомжа с вокзала.
Я сморщила нос и произнесла на французском, в надежде его отпугнуть:
— Совершенно нет.
— Че-го? — прогундосил мой преследователь.
— Я плохо понимайт рюсски, — нагло соврала я, безмятежно улыбаясь.
— А какой понимайт?
Мой воздыхатель явно не спешил ретироваться в прокуренную темноту, хотя и был слегка ошеломлен.
— Брат, ты же слышал, — внушительно произнес Федор. — Девушка из Франции. По-русски плохо понимает. А не уйдешь по-доброму, придется вызывать вон того человечка. Чтобы он помог тебе понять ситуацию…
— Ну как хоть зовут-то ее?
Я задумалась. Франсуазой Саган, что ли, назваться?
Нет, сейчас даже гоблины пошли довольно начитанные, кто их знает…
Поэтому я обернулась и мягко проговорила:
— Этель Мальпер.
Реакции, последовавшей за этим, я не ожидала.
Гоблин перекосился, как будто я только что плеснула ему в лицо лимонным соком, и, ни слова не говоря, отошел, мрачно смотря на меня своими безнадежно-бессмысленными глазами.
