Фридрих Незнанский - Перебежчик
– Теперь насчет Савельева. Неплохо бы найти фирму, где он устроился, – предложил я.
– Неужели все-таки Петя Савельев скурвился? – с горечью спросил Вячеслав Иванович. – Столько лет его знал. Ведь неплохой был сыскарь. От Бога, можно сказать.
Он всегда почему-то жалел предателей. Какой бы вред они ни приносили нашему делу. Мол, разнесчастные это люди.
– Это следует сделать негласно, – продолжал я, – чтобы он ничего об этом не узнал…
– Об этом не беспокойся, – заверил Грязнов. – Будь спок.
– Кто расследует дело об убийстве Колерова? – спросил я.
– Московская прокуратура, но Борисыч мне сказал, что заберет это дело к себе и объединит его с делом Степаняна, которое на нем висит… Машина закрутилась, но и ты не зевай. Не жди суда, хоть ты и адвокат, крутись сам…
– Итак, уже три трупа, – сказал я. – Дай бог, последние. Плюс три попытки похищения, одна из которых вчера удалась.
– Знаю, – кивнул Грязнов, – пропала потерпевшая. Дело возбудили в местном отделении милиции, ее уже ищут… И все это случилось за последнее время. Кто-то приступил к зачистке местности, тебе не кажется? И это подтверждает, что ты на правильном пути.
– Кое-что не укладывается в нашу схему… – сказал я, заметив, что он в очередной раз взглянул на часы.
– Ты имеешь в виду, что уже вторую неделю не происходит похожих изнасилований?
– Наверное, они легли на дно, – продолжал я. – Как только запахло жареным.
– Или их самих уложили еще ниже, – сказал Вячеслав Иванович, – по той же причине… Но это пока наши с тобой домыслы и умопостроения. Правда, не беспочвенные.
И встал со своего кресла, как мне казалось, чтобы проводить меня до двери.
– Словом, кое-что ты нарыл. Как сказал один умный человек: лучше синица в руке, чем утка под кроватью. Борисыч звонил мне, сказал, чтобы я арендовал тебе свой сотовый телефон. Нехорошо, говорит, Юра на новом месте, солидный человек, можно сказать… Тебе, мол, сотовый сейчас нужнее, хоть ты и перебежчик в противоположный лагерь. Установишь код, никто тебя не сможет подслушивать.
Я обомлел, когда он протянул мне этот аппарат. Совсем недавно Вадим выговаривал мне за то, что у меня до сих пор нет этой штуки… И я даже поклялся себе: с первого же гонорара… Вот Бах, этот жмот, отвалит нам хотя бы аванс, и сразу куплю.
– Бери, бери, – сказал Вячеслав Иванович. – Поддерживай с нами связь, не забывай.
– Но он же не ваш, – сказал я.
– Откуда он может быть мой? – удивился Вячеслав Иванович. – Казенный, хочешь сказать? А кто об этом узнает?
– Но я-то знаю…
– Сейчас ты работаешь на общее дело. Объективно. И Саша просил это особо подчеркнуть, предполагая, что откажешься. Бери, говорю! Потом вернешь, когда на свой заработаешь…
И сунул мне его почти силком.
– Неплохо поговорили, как ты считаешь? – подмигнул он мне, – провели небольшую мозговую атаку, как бывало в прежние времена…
Он проводил меня до двери.
– Короче, если тебя попрут с твоей новой работы, всегда к твоим услугам. Саша Турецкий не смог тебя в своей конторе придержать, у меня это лучше получится…
И хлопнул меня на прощанье по плечу.
В самом деле, думал я, находясь уже на пути к Ребровым. Кое-что вырисовывается… И пока достаточно логично. А все началось с вопроса Вадима, кому может быть выгодно изнасилование, если отвлечься от низменных побуждений.
Я сначала приехал в школу, где училась Оля Реброва. Вот этот вестибюль, где я разговаривал с ее учительницей Зинаидой Сергеевной, а вон там ее ждал телохранитель Олег Григорьевич.
– Я хотел бы увидеть Зинаиду Сергеевну, – сказал я, передав визитную карточку дежурной, полной учительнице средних лет. – Она меня знает, мы уже беседовали.
– Сейчас урок, до перемены еще пятнадцать минут. Вы подождете?
Я развел руками, мол, а что делать? Подождем, раз такое дело.
И сел на тот самый стул, на котором сидел в прошлый раз охранник Оли.
Причем сделал это машинально, как если бы это могло мне в чем-то помочь.
Только вот в чем? Какую такую информацию я мог бы получить, сидя на этом стуле?
Зинаиду Сергеевну я увидел издали, когда она спускалась по лестнице среди шумной ватаги школьников, устремившихся на улицу. Отметил, что ее осторожно, даже бережно обегает ребятня, проявляя этим к ней уважение, а потом снова прибавляет скорости, чтобы быстрее вырваться во двор.
В душе я этим детям сочувствовал. Давно ли сам был таким?
Я поднялся с места и шагнул ей навстречу.
– Вы хотели что-то узнать по поводу Оли? – спросила она, подойдя ко мне.
– Следователь из милиции здесь уже был? – спросил я.
– Был… – она махнула рукой. – Пять минут поговорил и уехал. Сослался на другие неотложные дела, которыми он завален. А вы что-то уже знаете?
– Знаю только то, что она пропала, – сказал я. – Досталось ей за последнее время… Хотел бы кое о чем вас спросить, Зинаида Сергеевна, если вы не возражаете.
– Почему ее похитили? – Ее голос дрогнул. – Говорят, это отец Игоря Бахметьева так устроил. Он человек очень богатый, влиятельный, за сыном всегда машина приезжала…
– Разве только за ним? – спросил я.
– Нет, конечно, – вздохнула она. – У нас учатся дети богатых родителей. Но они отнюдь не все самые способные… После случившегося у многих наших девочек появилась охрана, как у Оли.
Было похоже, она еще долго могла говорить об этом, как о наболевшем. А времени до конца перемены почти не оставалось.
– Что вы скажете, раз уж речь зашла об охране, о ее телохранителе, – спросил я. – Как педагог, вы неплохо должны разбираться в молодых людях.
– Он, я слышала, тоже исчез? – спросила она.
– Да. Что вы о нем можете сказать?
– Просто не знаю… Все это очень уж субъективно, понимаете? А по моим представлениям, в судебной системе все строится на строгих фактах и доказательствах…
В это время зазвенел звонок.
– Я пойду, – сказала она, вопросительно глядя на меня.
– Ну хоть в нескольких словах, – настаивал я. – Что вы можете о нем сказать?
– Мне показалось, что она ему доверяет, – произнесла Зинаида Сергеевна. – Помню, в тот день, когда она пропала, они о чем-то разговаривали после урока. Она слушала, опустив глаза. А он как будто строго ей за что-то выговаривал. Оля только кивала. Видимо, с чем-то соглашалась. Подняла голову и посмотрела ему в глаза. Так смотрят, когда доверяют, понимаете?
Я ничего не понимал… Рушилась стройная концепция, гласящая, будто все они заодно – следователь Савельев, охранник Оли… И стоящие за ними могущественные структуры. Все и вся против детей – Игоря и Оли.
Впрочем, почему рушилась? Не все же продажные сволочи… Интуитивно я почувствовал правоту старой учительницы в отношении охранника. Оля доверяла ему.
Но интуицию к делу не подошьешь, я мог ошибаться, но все же это давало некую надежду на благополучный исход.
Теперь надо бы собраться с духом и позвонить Кате. Как обещал. Или Наташе?
Я достал сотовый, который только что подарил мне, как шубу с барского плеча, Вячеслав Иванович.
Катин телефон я помнил, Наташин еще предстояло запомнить… Значит, звонить Кате? Но ведь опять начнутся те же вопросы. Уж лучше пока никому не звонить. Мне еще предстоял тяжелый разговор с родителями Оли. Опять нужно быть собранным, точным и ничего не упустить.
Я никому не позвонил. Но сам факт, что у меня есть сотовый телефон, грел мою душу. Его номер я пока никому сообщать не буду. Только Вадиму и Турецкому. И Наташе. Возможно, еще Лекарскому, который, кстати, никак себя пока не обнаружил. А ведь обещал мне протекцию в адвокатскую коллегию, если буду хорошо себя вести…
Кстати, что означали намеки Баха по поводу Аркадия Валерьяновича? Он раскусил нашу игру? Только какое это имеет значение? После того, как мы с Бахом решили доверять друг другу?
Нормально, когда вопросов больше, чем ответов. Хуже, когда наоборот. Когда кажется, будто все уже знаешь. Но если преимущество остается за вопросами, вполне может поехать крыша. Вот как сейчас.
Поэтому лучше не перегружаться. Лучше следовать намеченному на сегодня плану, ни на что больше не отвлекаясь.
Я все же опробовал свой телефон – позвонил Ребровым и попросил их о встрече.
Я не следователь, сказал я, всего лишь адвокат, но без Оли моя защита не будет стоить и ломаного гроша. К тому же – жестокий цейтнот, в который мы попали, требует невозможного… И все объяснил по поводу неофициального характера нашего разговора. Это не допрос, не следствие, это просто наш приватный разговор. Они меня поняли, и мне было назначено на полвторого.
Должен сказать, что приятной для меня неожиданностью явилось то, что дома у Ребровых я встретил поджидавшего там меня Аркадия Валерьяновича. Это существенно облегчало мою задачу. По крайней мере, он мог избавить меня от долгих объяснений, сказав, что следует от меня ожидать в моем новом качестве.
Родители Оли были просто раздавлены обрушившимся на них новым горем. В тот раз она все-таки вернулась домой… Сейчас они уже не надеялись увидеть ее живой.
