Эдгар Уоллес - Джентльмен в черной маске
Диск вращался очень медленно.
— Странно, ваш граммофон ползет, как улитка. Вздумай вы поставить лампу на середину диска, а на его край картонную фигурку человека, то забавная тень упала бы на занавеску. Казалось бы, что вы ходите мимо окна. Что вы скажете, Морлек? Если я когда-нибудь соберусь, наконец, написать книгу о преступном мире, то обязательно упомяну о граммофоне. И знаете, обязательно приложу к описанию приспособление с фигуркой человека и несколько иллюстраций.
Джемс переставил регулятор, и диск завертелся быстрее.
— Даже самый хитрый и продуманный план из-за маленькой небрежности может потерпеть неудачу. Будь я преступником и намеревайся обмануть полицию, то прежде всего переставил бы регулятор в обычное положение. Попрошу вас не забыть и об этом в своей будущей книге.
— Разумеется, я не забуду и о регуляторе, — заверил Уэллинг. — Благодарю за информацию, — добавил он шутливо.
Оглянувшись, капитан поискал глазами Спунера и Финнигана.
— Я полагаю, что все в порядке. Вам нечего терять здесь время понапрасну. Возвращайтесь в Лондон первым же поездом, — отпустил он полицейских. — Я вас догоню. А пока потолкую с мистером Морлеком наедине.
Подойдя к окну, он поглядел сыщикам вслед.
— Славные ребята, — сказал он, обращаясь к Джемсу, — очень преданны своему делу, но, к сожалению, инертны и безынициативны. Скажите мне откровенно, Морлек, где вы были этой ночью?
— А как по-вашему, где я мог быть? — Джемс, усевшись поудобнее у камина, принялся набивать свою трубку.
— Я полагаю, что этой ночью вы успели навестить нашего общего приятеля Марборна. Ваше внимание привлек его несгораемый шкаф, вы вскрыли его и очистили. А вы знаете, я говорю только то, что мне известно. Наверняка, Морлек. Вы меня огорчаете.
И он многозначительно покачал головой.
— Акула не кусает акулу, а один вор не должен обкрадывать другого. Я полагаю также, что для вас не является тайной тот факт, что Марборн является вором, хотя и носил полицейский мундир. И начальнику Скотленд-Ярда из достоверных источников это тоже известно. Вы хоть нашли то, что искали?
— Нет, мне не удалось.
— Но почему, в таком случае, вы взяли у него деньги?
— Какие деньги? — невинно осведомился Джемс.
Капитан Уэллинг опустился в кресло и старательно подвернул брюки на коленях — признак того, что беседа будет долгой.
— Нам придется всерьез поссориться, Морлек, — сказал он участливо.
— Бога ради, что вы такое говорите! — взмолился Джемс. — Я забираю деньги лишь у человека, который бросил мне вызов.
Уэллинг кивнул.
— Об этом я давно догадывался. Возможно, деньги достались ему нечестным путем, но все же они — собственность Марборна. Объясните мне хотя бы, почему Марборн пользуется безграничным влиянием на Гамона?
— Насколько я знаю, Марборн занимается вымогательством. Документ, имеющий для Гамона огромное значение, находится у него в руках. Гамон вынужден платить ему за молчание. По крайней мере, таковы мои догадки.
— Таким образом, речь идет о документе, письме или протоколе, и вы за ним тщетно гоняетесь. Если документ попадет в руки полиции и суда — песенка Гамона спета? Надеюсь я правильно все излагаю?
— Совершенно верно.
— Вот и прекрасно, — продолжил Уэллинг, разглядывая свои руки. — Так значит, стоит документу попасть в руки полиции и Гамона ожидают крупные неприятности. Теперь скажите мне, наконец, что же таит в себе документ, почему Гамон до сих пор не уничтожил его?
На губах Джемса заиграла улыбка.
— В этом-то и таится смысл происходящего. Гамон не уничтожает документ, потому что он — жадная обезьяна. Он засунул свою лапу в тыкву и схватил сливу, и, боясь разжато кулак, предпочитает рисковать головой, но не выпустить добычу.
— Но ведь вы сами говорите, что этот документ может навредить ему. Почему все же он не уничтожает его? Это невероятно. Я слышал о его баснословной скупости, но все же не понимаю! Чего ради он так ревностно оберегал документ, который может…
— …привести его на виселицу, — спокойно закончил Джемс.
Уэллинг нахмурился.
— Неужели дела так плохи? — серьезно спросил он. — Гамон обезумел. Не уничтожив доказательств своей вины, он может поплатиться жизнью. За всю свою многолетнюю деятельность я не слышал ничего подобного. Случалось, человек оставит против себя улику по неосторожности, по рассеянности, но намеренно хранить ее… Скажите, а кем написан документ — им самим?
— Нет, другим человеком. В нем идет речь о крупном мошенничестве, затеянном Гамоном, и даже о покушении на убийство.
Уэллинга не легко было удивить. Но здесь оставалось только удивляться.
— Я отказываюсь что-либо понимать, уж больно это твердый орешек для меня, — он помолчал. — Вчера я встречал Гамона. Он очень сильно изменился — на нем лица не было. Видно, ночами не спит, и все это стоит ему немало крови. Одно, во всяком случае, ясно: неприятность с документом будет концом для Ральфа Гамона.
— Я буду очень сожалеть, если Гамон умрет естественной смертью, — заверил Джемс. — Кстати, он снова появился в Крейзе.
— Я знаю. Утром он телеграфировал лорду Крейзу и просил разрешения навестить его. Свою сестру он отослал в Париж.
Уэллинг задумчиво потер кончик носа.
— Я не прочь пролить свет на всю эту историю и убедиться в правильности ваших подозрений.
— Гамон способен на любую гнусность, — решительно заявил Джемс.
Морлек симпатизировал Уэллингу и при других обстоятельствах провел бы с ним целый день, но сейчас ему хотелось побыть одному. Когда сыщик ушел, он обрадовался.
Объяснение Джоан Карстон задело его за живое. Он начинал верить сказанному — такими вещами не шутят. С упавшим сердцем дважды он проскакал к домику миссис Корнфорд и поинтересовался здоровьем ее подопечного.
— Он чувствует себя очень скверно, но врач обнадежил меня. Леди Джоан настолько внимательна и мила, что навестила меня и передала для больного вино.
Джемса Морлека задело сообщение врача, но он тут же устыдился своей необоснованной и неуместной ревности.
— Она всегда так любезна и отзывчива, — добавила с улыбкой миссис Корнфорд. — По-видимому, вы с ней большие друзья, она расположена к вам и сегодня также вспоминала о вас.
— Вам что-нибудь известно о мистере Фаррингтоне? — спросил Джемс свою собеседницу.
— Собственно говоря, почти ничего. Он одинок и не имеет друзей. Из города ему ежемесячно, очень аккуратно высылает его содержание адвокат. Мне очень хотелось бы сообщить о его состоянии каким-нибудь близким или родственникам юноши, но не знаю как. Он сам говорит о каких-то монахах полуночи и, кроме имени девушки, упоминает о каком-то Беннокуайте. Это имя мне кажется очень знакомым. Я его слышала, но где и при каких обстоятельствах — не могу вспомнить.
Джемсу имя «Беннокуайт» также показалось знакомым, он смутно связывал его с какими-то темными и потусторонними силами.
Он ехал верхом по деревенской улице, и вдруг его осенило: надо поужинать с Уэллингом. Морлек повернул коня и поскакал к гостинице «Красный Лев», где на несколько дней остановился капитан.
Полицейского он застал за кружкой пива.
— Уэллинг, вам известен некий Беннокуайт? — спросил Джемс.
— Когда-то мне приходилось встречаться с человеком, носившим это имя, — ответил, не задумываясь, сыщик. — Вы помните его дело? Он, молодой священник, повел себя таким образом, что лишился сана. Собственно говоря, он никаких преступлений не совершал. Однако нет ничего хуже, чем избрать духовную карьеру, не имея для этого никаких достоинств, — по натуре он оставался дурным человеком. Впоследствии он спутался с компанией шулеров и попал в руки полиции, но обвинение против него возбуждено не было. Во время войны он ушел на фронт добровольцем и храбро сражался, даже был представлен к ордену Виктории, но вскоре пал в бою у Соммы. Быть может, вы вспомнили о нем в связи с каким-то тайным обществом? За это мы его не преследовали.
— О каком тайном обществе вы говорите?
— Мания организовывать тайные общества преследовала его со школьной скамьи и всю жизнь. Он не только внес смятение в свою школу, но поднял на ноги всех мальчуганов в окрестностях. Беннокуайт увлекался мистикой, но главными чертами его характера были хитрость и вероломство.
— В какой школе он учился? Или вам это неизвестно?
— Нет, случайно я это знаю. Он учился в Гульстоне — самой большой школе в Беркшире.
Джемс возвратился домой и написал письмо директору школы в Гульстон. Он надеялся, что тот не станет искать в нем героя последнего скандального процесса и не ответит отказом.
После обеда Морлек видел, как Гамон проехал на своей машине обратно в Лондон, и удивился, почему он так поспешно возвращается.
Ночью Джемса разбудил какой-то шум. Подойдя к окну он увидел: на итальянской машине, отличающейся своеобразным урчанием мотора, Гамон опять приехал в Крейз.
