Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)

— Понятия не имею. Виктор сказал, что принадлежит ему. Джвари ценное, иначе Виктор мне его не дал бы.

— Передавая его, Чкония что-нибудь пояснил?

— Сказал, чтобы я никому о нем не говорил, даже Светлане. Иначе будут неприятности. Я, конечно, понял, что он имел в виду, поэтому и отдаю его вам. Поступайте, как считаете нужным.

Рассматривая джвари, я пересчитал окаймлявшие его камни. Всего их было восемнадцать — десять небольших красных и восемь зеленых, чуть покрупнее. Если это настоящие драгоценные камни, то красные — рубины, зеленые изумруды.

— Хорошо, Ираклий. Спасибо, что пришли. И за эту вещь спасибо. Вы не против — я оставлю ее? Она может помочь в розыске.

— Для этого я ее и принес.

Подождав, пока я оформлю передачу джвари по всем правилам, Ираклий встал:

— Я пойду?

— Конечно. Знаете, Ираклий, я хотел бы поговорить со Светланой Чкония. Помогите мне в этом.

— Может, не стоит?

— Почему?

— Она сейчас не в себе. Не трогайте ее пока.

— Но если вы с ней все-таки поговорите? Скажите, что я занимаюсь обстоятельствами гибели ее брата, хочу найти убийц Виктора, восстановить справедливость. Поговорите?

— Хорошо. Попробую.

На совещании у Чхартишвили следователь еще до моего прихода начал рассказывать о том, что ему удалось выяснить по делу Чкония. Но все же я узнал многое. Допросить Гверцадзе пока успел только трех человек — работницу городской библиотеки Кайшаури, в доме которой произошло убийство, сестру убитого Светлану Чкония и его друга, официанта ресторана Мурмана Сулханишвили. Впечатление от разговоров со свидетелями у Реваза Зазаевича было разным. Если, по его мнению, Кайшаури рассказала все, что знала, то остальные многое скрывали. От Светланы Чкония, отказавшейся отвечать на большинство вопросов, Гверцадзе другого и не ждал, но с Сулханишвили, как он считал, дело обстояло сложнее. Что-то тот пытался скрыть, но что, Гверцадзе пока не установил. Из всего рассказанного меня больше всего заинтересовали два факта: что у Чкония Ревазом Зазаевичем найдена инвалюта, причем, в значительном количестве, и что в его бумажнике лежал неиспользованный разовый пропуск, где стоит вчерашнее число, в Батумский морской порт. Чкония вчера ездил в Батуми, но зачем?

Когда Гверцадзе закончил излагать факты и свои соображения, я добавил только что услышанное от Ломидзе и положил на стол джвари.

Изучив его, следователь поцокал языком:

— Антиквариат… Надо же!

Вещица, как я и предполагал, вызвала его неподдельный интерес.

После совещания мы с Гверцадзе поднялись к нему в кабинет. Наметили задания, которые наша опергруппа должна выполнить в первую очередь. Затем, спустившись к себе, я выдрал листок из блокнота и набросал короткий список. Последовательность была такой: Чкония — Сулханишвили — условное место экспертиза — Тенгиз. Расшифровывался список просто. Надо поговорить со Светланой Чкония и Мурманом Сулханишвили, и, желательно, в неофициальной обстановке. Попытаться найти условное место, где вчера должны были встретиться Чкония и Тенгиз. Срочно провести экспертизу джвари, чтобы установить его подлинность. Нащупать хоть какие-то следы Тенгиза.

Отложив листок, я набрал номер Джансуга Парулавы и попросил его зайти ко мне в кабинет.

Внешне Джансуг Парулава, за исключением единственного недостатка зашитой заячьей губы, которую он скрывает усами, — идеал современного, молодого еще мужчины. Черные с проседью густые волосы, карие глаза, приятное лицо. Худощавый, выше среднего роста. Когда Парулава зашел ко мне, на нем был идеально сидящий светло-серый костюм, такого же цвета ботинки, кремовая рубашка, светло-коричневый галстук. Не работник — загляденье. Попросив Джансуга сесть, я коротко объяснил: вместе со мной он вошел в только что созданную опергруппу — будем заниматься делом Чкония. Показал ему джвари:

— Гверцадзе решил отправить эту вещь на экспертизу. Поэтому первым делом оформи постановление о назначении экспертизы и поезжай с джвари в Батуми. Причем сразу в ЭКО[23] ее не отдавай. Попробуй сначала просто показать ОБХСС. Там есть специалисты, они сразу скажут: подделка это или подлинник. Кроме того, изучи вот это. — Я протянул найденный в бумажнике Чкония пропуск в Батумский морской порт. — Постарайся выяснить, с чьей помощью Чкония этот пропуск выписал, почему не использовал, часто ли бывал в порту. Попутно узнай о Чкония все, что сможешь. Посоветуйся с батумцами. В общем, сообразишь.

— Ясно. Пойду оформлять документы?

— Погоди. Твой поезд в девять вечера, успеешь. По показаниям Кайшаури, свидетельницы, в доме которой произошло убийство, выходит: к убийству имеет отношение некий Тенгиз. Этот Тенгиз в одиннадцать вечера звонил в ее квартиру. После этого звонка Чкония вышел, а через десять минут Кайшаури нашла его мертвым в подъезде. Не исключено, что этого Тенгиза Кайшаури видела из окна у машины Чкония. По ее словам, это был человек среднего роста, в куртке, брюках и кепке.

— Не густо.

— Остального она не разглядела, было темно. Кроме того, по показаниям сестры Чкония, Тенгиз звонил к ним несколько раз днем, просил передать, что будет ждать его «где он знает». Ты ведь Галиси знаешь.

— Понял, Георгий Ираклиевич. Надо найти условное место.

— И поскорей. Думаю, это был какой-то тихий уголок. Правда, тихих уголков в Галиси много, но Чкония — фигура приметная.

— Георгий Ираклиевич, постараюсь.

— Действуй. Я же пойду поговорю со Светланой Чкония и с Сулханишвили. Так что в РОВД меня не будет.

— Я передам дежурному, если что. Или найду вас в городе.

— Договорились.

Парулава вышел, а я снял трубку. Набрал номер квартиры Чкония, услышав женский голос, спросил:

— Можно Светлану Александровну?

— Это я.

— Добрый день. Меня зовут Георгий Ираклиевич Квишиладзе. С вами обо мне должен был поговорить мой и ваш знакомый Ираклий Ломидзе. Давайте встретимся… Ну, хотя бы, прямо сейчас. В нашем городском парке.

— Хорошо… — сказал голос после паузы. — Я подойду.

Встретившись со Светланой, я начал разговор без обиняков:

— От Ираклия Ломидзе и Марины Кайшаури мы узнали: вчера Виктором интересовался некто Тенгиз. Вам знакомо это имя?

— Этот Тенгиз звонил несколько раз. Но его голос я раньше не слышала.

— Попробуйте вспомнить точно, что говорил этот Тенгиз?

— В первый раз он попросил Виктора. Виктор был на работе. Тогда Тенгиз назвался и сказал: «Передайте: я хотел бы с ним встретиться. Часов в двенадцать дня, он знает где».

— Он имел в виду условное место?

— Наверное, я не выясняла.

— Вы не могли бы предположить, что это за место?

— Нет, не могу.

— Вы помните, каким был голос Тенгиза? Низким, высоким?

— Голос был низкий и хрипловатый.

— А манера говорить? Какая у него манера? Говорит грубо или вежливо, интеллигентно или нет?

— Конечно, нет.

— Вы передали просьбу Тенгиза Виктору?

— Передала. Витя как раз вскоре пришел, сразу же спросил, кто ему звонил. Я сказала.

— Как повел себя брат?

— Спросил, кто еще звонил.

— А что стал делать после этого?

— Прошел в свою комнату. По-моему, он открывал ящик секретера. Потом вышел из своей комнаты.

— Он что-нибудь держал в руках?

Некоторое время Светлана рассматривала собственные ногти, наконец сказала:

— Да. У него в руке был черный футляр.

— Черный футляр? Вы не ошибаетесь?

— Нет, не ошибаюсь.

— Какого примерно размера?

— Небольшой. Вот такой. — Светлана показала.

— Вы когда-нибудь раньше видели этот футляр?

— Никогда.

— Что было дальше?

— Дальше… Сейчас вспомню. Да, позвонила междугородка. Тбилиси. Попросили Виктора, я дала ему трубку.

— Кто звонил, не знаете?

— Виктор называл его Малхаз.

— Они долго говорили?

— Минут пять. Я особенно не вслушивалась, мне было как-то все равно. О чем-то советовались. В конце Виктор сказал: «Клиент крутой», — и обещал обязательно позвонить. После этого положил трубку.

— Малхаза, с которым говорил Виктор, вы не знаете?

— Не знаю.

— А потом брат ушел?

— Ушел. Хотя нет. Перед тем как уйти, предупредил: если позвонит Тенгиз, дай ему телефон Мурмана Сулханишвили, пусть звонит ему, в ресторан. А я поеду в Батуми. Вернусь к вечеру.

— Ираклий Ломидзе сказал, что вы что-то пытались выяснить у Сулханишвили?

Светлана повернулась ко мне, глаза ее полыхали.

— Сулханишвили трус. Трус и мерзавец. Я точно знаю: это он сказал Тенгизу телефон Марины. Когда спросила об этом, сразу поняла по его глазам. Сразу все стало ясно.

Светлана замолчала, снова сникла. У меня было время поразмышлять.