Елена Руденко - Детективная Игра. Сборник детективов
— Василий Петрович?
— Да, что вам угодно?
— Я по поводу бабочек. Профессор Александр Нубис, судмедэксперт, токсиколог.
Его собеседник отступил на шаг и сглотнул. Но тут же поборол в себе страх, спросив:
— Что вас интересует?
— Детали. Подробности. И… про вашу дочь я знаю всё.
— Александр..?
— Иванович.
— Александр Иванович, если бы токсиколог такого класса, полгода назад… А теперь…
— Нет! Я не милиционер. Я пришёл к вам как учёный к учёному. Это для юристов святое — закон, для них никто не в праве брать на себя функции судьи, а тот, кто взял — преступник. Я всё же врач, и хотя моим клиентам навредить уже нельзя, когда-то я давал клятву Гиппократа, говорил: «Не навреди!» Дело всё равно замнут — тёмная была личность и имела связи с сильными мира сего. Бог вам судья. А я — я не сужу ни её, ни вас. Для моей практики действительно нужно знать «как?» Но биоматериал уничтожьте поскорее, если вы уже этого не сделали. А пока… пока хотелось бы с вами поговорить».
Профессор снова спросил себя: «Где был Бог?»
— Где! — нечаянно выдохнул он вслух, достаточно громко, чтобы на него с удивлением посмотрела молодая парочка. И Бог отозвался. Он дал знак!
Она вспорхнула на лёгких крыльях… Боже, как она красива — просто цветок африканских экваториальных лесов. И хрупка… как его дочь. Но чтобы бабочка расцвела, ей долго нужно быть гусеницей. О, да. Её гусеница. У неё уникальная красота, чёрные, красные, голубые полосы, волоски, похожие на миниатюрные цветы, с голубыми, переливающимися перламутром каплями наверху. Они- то и несут смерть.
Ночная бабочка… Нелепая фантазия журналистов сделала эти прекрасные создания синонимами порока. Но его ночная бабочка — мститель. Он сделает её орудием неотвратимого возмездия!
Профессор подошёл к стеклянному контейнеру с гусеницами бражника нгума. Наполнил маленькую пробирку вазелином, а затем аккуратно перенёс в неё капли яда с волосков нескольких гусениц. Подогрел вазелин и сделал жировой раствор нейротоксина.
У зулусов считалось, что в бабочек превращаются души. Если это так, то душа его девочки отомстит своим обидчикам!
Профессор полмесяца следил за своей жертвой и досконально изучил её распорядок дня. Василий Петрович долго стоял у «агентства», дожидаясь, когда она в очередной раз отправится в свой любимый салон красоты. Наконец-то — вышла и села в свою шикарную машину, а смазливый накачанный охранник — скорее всего любовник по совместительству — услужливо захлопнул дверцу. Конечно, нелепо догонять на старом жигулёнке новый мерс, но на перегруженных улицах Москвы побеждает небольшой размер и маневренность. Василий Петрович долго следовал за этой стервой, пока не подвернулась удачная ситуация — мститель рассчитал всё заранее. В очень длинном, но узком проулке, где и располагался салон «Афродита», профессор как бы случайно ударил бампером задний сигнал «Мерседеса». Обе машины остановились. Он внимательно посмотрел на эту мразь через тонированные стёкла, включая аварийный сигнал одной рукой, другой профессор наносил яд из маленькой пробирки на кожаную перчатку.
Профессор мгновенно подскочил к двери водителя «Мерседеса», на ходу жестикулируя, выражая недоумение, сожаление и готовность возместить ущерб.
Она опустила стекло. Она курила. Профессор знал — все шлюхи курят. Переложив сигарету в левую руку, она протянула правую для поцелуя, сказала, что денег не надо, мол, мелочи. Профессор извинился, взял её за пальцы, поцеловав руку, и улыбнулся, зная, что это поцелуй Смерти. Сутенёрша улыбнулась в ответ и показала незнакомцу жестом, что инцидент исчерпан, взяла сигарету в зубы, с удивлением отметив про себя, почему такой интеллигентный и галантный мужчина не снял перчатку, целуя даме ручку.
Она закрыла дверь и взяла сигарету двумя пальцами, выжала газ, затем затянулась. Затяжка обожгла ей губы: «Неужели из-за этой новой дорогущей английской помады я не смогу курить?!» — злобно подумала она, выбросив сигарету в окно.
Менее минуты осталось до перекрёстка, где ждал её встречный КамАЗ, в который она врезалась, потеряв управление, когда стала задыхаться и слепнуть.
Профессор энтомологии подвёл Нубиса к большому освещённому аквариуму.
Роман ЛИТВАН. ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
Остросюжетный роман из современной российской жизни.
ГЛАВА 1. МИТЯ
Сегодня, осенью 1997 года.
Во вторник седьмого октября.
Прохладный, светлый-светлый, прозрачный день.
Солнце белесое и тепловатое с осеннего чистого неба.
А в тени сразу чувствуешь, как становится зябко.
Я иду от метро, от памятника героям Плевны — мимо кафе и компьютерного магазина, позади меня слева еще виден желтый угол Политехнического музея, мимо магазина «Пищевые концентраты» — потом мне нужно свернуть направо в переулок и сразу же налево в арку, во дворе кирпичный дом. Но на углу Маросейки со скрежетом тормозит бесцветная легковушка, из открытых окон с переднего и заднего сиденья грохочут пистолетные выстрелы, и два человека, с которыми я почти поравнялся, как подкошенные валятся на тротуар и, дрыгнув ногами, замирают.
Визжит женщина.
Быстро скапливается толпа вокруг лежащих тел; из-под них уже что-то подтекает, темное и тягучее, на что лучше не смотреть. Тем более мне не стоит задерживаться — милиция не заставит себя ждать, а мне с нею лучше не встречаться. Я скрываюсь от армии. Из-за этого проблема с устройством на работу, и с Аней не можем подать заявление в ЗАГС, хотя давно пора; но они там записывают все сведения. Того и гляди, придешь на свадьбу, а тебя и сцапают блюстители.
Они бы лучше ту легковушку сцапали. Но куда им!
Блюстители блюдут свою выгоду, и сколько их тоже разъезжает в таких легковушках — в прямом и переносном смысле.
Да ну их к черту!
Будем жить, пока живы. Главная задача — не попасть на зуб ни тем, ни другим. А то, что опасность подстерегает повсюду и каждое мгновенье, — сама наша жизнь есть риск, и лучше не думать, не уподобляться угрюмым меланхоликам, неизвестно, может, прежде пули или ножа бандита кирпич упадет с крыши и прямо на темечко, или пудовая сосулька зимой, или же автобус, где ты сидишь-подремываешь, потеряет управление и рухнет в реку с сорокаметровой высоты. Да мало ли чего происходит в жизни!
Не стоит горевать. Но — повсюду и каждое мгновенье ухо держать востро совсем нелишне.
Я вхожу в арку, вот он кирпичный дом, облупленная дверь парадного входа, впрочем, другого нету, мраморные ступени лестницы, третий этаж. Фирма, торгующая принадлежностями живописи со всего света.
Мечта, сказка. Жаль, что я не художник.
Дюжина женщин за компьютерами и телефонами-факсами. Посетители. Звонки, разговоры, оптовые закупки. Заключение договоров.
Среди всей этой суматохи только один человек интересует меня. Одна единственная.
Аня.
Увидев меня, она будто солнечный луч из смеющихся глаз протянула мне навстречу. Показала рукой, чтобы я обождал, она была занята с клиентом.
Я вышел в коридор и встал у окна, с удивлением глядя на небо, которое в это время сияло почему-то ярче, чем прежде. Внизу во дворе у контейнера с мусором хлопотали двое — старик и женщина, выковыривали, складывали что-то в большие темные торбы.
А тут, в коридоре, постелены были роскошные ковры, в застекленных шкафах красовались всевозможные заманчивые вещи: помимо кистей, ярких туб с краской, предметы оргтехники, счетные калькуляторы, беловые товары, цветные открытки.
— Митя, здравствуй, — Наташа, подруга Ани, «старая дева» лет двадцати двух, моя ровесница. Мы часто ее вспоминаем, планируя познакомить ее то с одним, то с другим моим приятелем. Но она какая-то дикая. И с виду симпатичная, и верный, надежный человек; а характер колючий и упрямый. — Аня занята.
— Да, мы виделись.
Пристально вглядывается в меня, словно я сундучок с секретом, прячущий во глубине загадочные сокровища Али-бабы или, на худой конец, современного Кощея Бессмертного.
— Все время думаю: почему ты? Из всех — только ты.
Я рассмеялся и сказал:
— Так уж все время думаешь? Больше тебе не о чем.
Они тут все были в курсе дела насчет нас с Аней и следили за нами с ревнивым и сочувственным интересом.
— Она никому даже просто до метро проводить себя не позволила. Ни разу. А вот ты ее завоевал. Смотри, береги ее… Хочешь кофе или чаю?
— Нет, спасибо. Я пил недавно.
Заботливое внимание Наташи было мне в тягость. Вроде бы обыкновенный разговор — но, кто его знает почему, сделалось неловко. Я корил себя за никчемную подозрительность — и Наташа не тот человек, чтобы на что-то надеяться, да и не нужен я ей — и неожиданно почувствовал, что краснею.
