Чингиз Абдуллаев - В поисках бафоса
— Они звонили утром и передали его просьбу, — пояснила Малика, — они говорили по-русски, и я им пообещала, что мы будем ждать следователя.
— Черт бы побрал все их правила, — пробормотал Николай, — я даже не могу отсюда уехать и навестить свою сестру. У вас есть в доме какая-нибудь раскладушка? В кабинете такой узкий диван, что я два раза чуть не упал. Нет, я сегодня вечером вернусь к себе в отель. Я не могу спать в таких условиях, и у меня нет с собой ни зубной щетки, ни бритвенного прибора.
— У нас нет раскладушки, — ответила Малика, — мы думали, что четыре спальные комнаты более чем достаточно. Но оказалось, что мало. Хотя… хотя… мы не думали, что может понадобиться раскладушка в таких обстоятельствах.
Она вытерла набежавшую слезу.
— Извините меня, — попросила она, — я кажется, веду себя не совсем адекватно. Надеюсь, что вы меня понимаете.
Она поднялась и вышла. Наступило тяжелое молчание.
— Один день мы еще как-то протянем, — сказал Николай, — но завтра может начаться общий обвал.
— Завтра она с вами поедет, — успокоил его Самедов.
Дронго решил, что ему необходимо поговорить с хозяйкой дома. Он поднялся на второй этаж и постучал в дверь.
— Войдите!
Дронго вошел и оказался в настоящей двухкомнатной квартире. В первой комнате был диван с креслами и телевизор, а во второй — большая двуспальная кровать. Там же была дверь в ванную комнату. Малика вышла к нему и показала на диван.
— Что вы хотите? — устало спросила она. — Я считала, что в вашем присутствии убийца не станет вести себя столь нагло, но оказалось, что, наоборот, именно ваш приезд его как-то спровоцировал.
— Вы кого-то конкретно подозреваете?
— Кого я могу подозревать? — вздохнула она. — Все трое мужчин — компаньоны моего мужа. Все вместе они работали в одной компании. Выходит, он ошибался в людях? Мне будет больно и обидно так думать. Не знаю. Я никого не хочу подозревать. Мне удобнее думать, что это был неизвестный грабитель, который случайно взял карабин и выстрелил в моего мужа.
— Вы же прекрасно понимаете, что это почти невозможно. Куда тогда исчез убийца?
— Я даже боюсь об этом подумать, — призналась Малика, — тогда получается, что убийца среди нас. Это страшно.
— Муж не говорил вам ничего о своих опасениях?
— Я слышала, что он все время спорил с Резо, но это были обычные споры по работе. Хотя на охоте они сильно повздорили. Сарвар даже переживал, что он так кричал на Резо, ведь они были нашими гостями. Но я не думаю, что из-за этого Резо мог убить моего мужа. Нет, я не хочу так думать.
— Но вашего мужа застрелили из карабина, с которым ходил на охоту Резо, — напомнил Дронго.
— Я знаю. Но все равно не верю. Даже после того, как мы узнали, что именно вчера сделала Эка. Даже после этого я не хочу верить. Хотя Эка и поступила неправильно.
— Она пыталась спасти своего мужа.
— У нее нет на это никаких прав, — твердо заявила Малика, — если бы в их семейной жизни царила идиллия, она бы не пыталась его бросить несколько лет назад.
— Откуда вы знаете?
— Николай рассказал все моему мужу, а тот уже мне. Нельзя так демонстративно оставлять своего мужа, который занимает столь ответственный пост. А потом их сумели остановить…
— И она вернулась к мужу, — закончил Дронго.
— Нет, — произнесла Малика, — не совсем так. Она не сразу вернулась. Сначала любовника избили, и он попал в больницу. Выяснилось, что он был типичным альфонсом и уже женатым ловеласом. Просто вскружил ей голову. Вот когда ей все рассказали, она его бросила. Поняла, что увлекалась ничтожеством. А сейчас ведет себя так, словно Резо всегда был смыслом ее жизни.
— Может, она одумалась и поняла, какое место Резо занимает в ее жизни, — заметил Дронго.
— Я не понимаю подобных отношений, — холодно заметила Малика, — у супругов не должно быть секретов друг от друга. Если это нормальная семья.
— В таком случае у меня будет к вам вопрос. Не совсем простой. И возможно, очень обидный. Если вас он обидит, то можете не отвечать.
— Меня уже ничего не может обидеть, — ответила она, — во мне все перегорело. Задавайте ваш вопрос.
— Несколько месяцев назад мы встретились с вами в Хитроу, — напомнил Дронго, — и тогда я подобрал записку, которая выпала из вашей сумочки.
— Я помню, — спокойно ответила она. — Это была бумажка с номером телефона.
— Вы сказали мужу, что это номер вашей сестры из Германии.
— Да, ну и что?
— Простите, но вы сказали неправду. Это не мог быть номер вашей сестры из Германии. Там код начинается цифрами сорок девять, а код Великобритании сорок четыре. Это был номер телефона в Англии. Но вы обманули своего мужа.
Она грустно усмехнулась.
— Все верно. Но вы не поняли главного. Я обманывала не мужа, я в этот момент обманывала именно вас.
Он пожал плечами, ничего не понимая.
— Это не был номер телефона моей сестры, — пояснила Малика. — Но я не хотела тревожить мужа и не могла говорить вам правды. Поэтому сразу придумала про мою сестру. Вы запомнили номер?
— Нет. Только первые цифры. Я не запоминаю номера, если они мне не нужны.
— Это номер телефона одного из наших оппозиционных лидеров, — пояснила Малика, — он живет в Лондоне, и Сарвар иногда тайком с ним встречался. Вы, наверно, слышали, что моего мужа сняли с работы и заставили уехать из Ташкента именно потому, что он был обвинен в связях с оппозицией. Он тогда все отрицал, но, когда мы переехали в Москву, он действительно начал налаживать контакты с некоторыми оппозиционными лидерами, даже помогал им деньгами. Я должна была уничтожить номер этого телефона, и когда вы его нам принесли, я очень испугалась. И сразу придумала, что это номер телефона моей сестры. А Сарвар потом долго наводил о вас справки.
— Разве вы не знаете, чем занимается оппозиция в Узбекистане? — мрачно осведомился Дронго. — Взрывы домов — это тоже их работа. И покушения на Каримова.
— Мы к этому не имели никакого отношения, — твердо ответила Малика, — мы боремся за демократизацию нашей республики.
— Ничего не получится, — печально сказал Дронго, — у вас почти тридцать миллионов населения. Огромная страна, в которой много проблем. Достаточно расшатать ситуацию, и там сменится власть. Только вы напрасно полагаете, что вместо Каримова там будут либеральные и демократические партии. Там воцарится такой религиозный фанатизм, что мир еще ужаснется. Просто многие до сих пор не понимают, что альтернативой Каримову или Назарбаеву является вот такой политический экстремизм. Лучше иметь просвещенного диктатора из бывшей советской номенклатуры, чем религиозных фанатиков.
— Не нужно так говорить, — вздохнула она, — вы не верите в возможность наших народов жить так, как живут в Европе, в демократическом и свободном государстве?
— Не верю, — честно ответил Дронго. — Как в Европе, не получится. Придется выбирать. Либо режим полупросвещенной монархии, где должность руководителя остается пожизненно и даже переходит к его детям и внукам, либо беспорядок, анархия, угрозы гражданской войны, нестабильное общество. Поймите, что дело не только в кучке интеллектуалов, которые мечтают о европейских свободах и традициях. Другой народ и другой менталитет. Даже семьдесят лет советской власти не смогли изменить многие базисные ценности в вашей республике. И вспомните, как вы почти испугались, когда увидели раздетую Лену. Ведь для вас это было настоящим потрясением.
— Ее нормы морали находятся далеко за пределами моих представлений о том, как должна вести себя порядочная женщина, — согласилась Малика, — но насчет оппозиции я все равно с вами не согласна. Мы имеем право на нормальную жизнь в демократической стране. И рано или поздно мы этого добьемся.
— Ясно. Все усложняется. Вам не кажется, что здесь мог появиться кто-то из подосланных наемных убийц, которым мешала политическая деятельность вашего мужа?
— Нет, — ответила Малика, — конечно, нет. Мой муж не вмешивался в политику. Он иногда помогал деньгами. Но никто не стал бы его убивать. Это не политика, а экономика, господин Дронго. Моего мужа убили именно потому, что он был владельцем контрольного пакета компании «МСИ». Он всегда говорил, что это настоящий Клондайк, золотое дно. И вскоре акции компании будут стоить десятки миллионов. Поэтому я не собираюсь их продавать, а всего лишь передам кому-то из наших гостей в доверительное пользование. Но я убеждена, что Сарвара убили именно из-за этого.
— Тогда убийца кто-то из ваших гостей, — убежденно сказал Дронго.
— Мне очень неприятно даже думать об этом. Но вы сами сказали, что у Николая абсолютное алиби. Возможно, я передам все акции именно ему. Право на управление нашим контрольным пакетом. Не знаю. Остальным я просто не имею права доверять. Если выяснится, что кто-то из них причастен к этому преступлению, я никогда себе этого не прощу.
