Марина Серова - Экс-баловень судьбы
Было около пяти часов утра, и я посчитала, что сейчас еще рановато, чтобы звонить своей клиентке и договариваться о встрече. Правильнее всего будет доспать свою суточную норму, которую организм наверняка недобрал, «отдыхая» перед включенным телевизором.
Глава 11
— Алло, Надежда Сергеевна? Это Татьяна Иванова.
— Да, Танечка, здравствуйте, рада вас слышать.
— Мы не могли бы сейчас встретиться с вами?
— О! Неужели вы нашли преступников?!
— Пока нет, но мне необходима некоторая дополнительная информация, которую можете дать только вы.
— Приезжайте! Ученики мои придут только вечером, так что весь день я свободна и буду очень рада, если смогу чем-нибудь вам помочь.
В голосе моей клиентки не слышалось разочарования, и я была очень благодарна ей за это. Хотя я и озаботилась тем, чтобы заранее предупредить — расследование может затянуться, но самой-то мне было очень хорошо известно, что в моей практике большинство дел было раскрыто за гораздо меньшие сроки.
— А о чем вы хотели поговорить со мной, если не секрет? — неожиданно спросила Надежда Сергеевна, и тут только я поняла, насколько деликатна та сфера, в которую я собираюсь вторгнуться.
За последнее время я уже привыкла исходить из того, что либо Влад, либо Надежда Сергеевна причастны к преступлению. А что, если они-то как раз и непричастны? Что, если та небольшая доля сомнения, которая осталась у меня в отношении Зильберг, как раз и окажется ниточкой, ведущей к настоящему убийце?
Я сейчас начну расспрашивать, какие были отношения у профессора с Владом, не ссорились ли они, не конфликтовали ли, не говорила ли чего-либо подозрительного девушка Влада, если таковая имеется… Конечно, моя собеседница обязательно догадается, к чему я клоню. Она хоть и сентиментальна, но вовсе не глупа. Она расстроится, станет кого-нибудь подозревать, утратит свою веру в людей, а в результате окажется, что все это напрасно. Что настоящие виновники не имеют никакого отношения к людям, в чью порядочность она перестала верить с моей помощью. Это было бы в корне неправильно.
Нужно подать все это под таким соусом, чтобы у Надежды Сергеевны даже мысли не возникло — кто-то из студентов ее мужа и она сама находятся под подозрением.
Пора было отвечать на заданный вопрос:
— Я бы хотела, чтобы вы припомнили те моменты, когда вам приходилось общаться со студентами, которые дополнительно занимались по истории с Анатолием Федотовичем. В таком деле любой полунамек может оказаться ключом к разгадке. Ведь ребята довольно тесно общались с профессором, и мне бы хотелось знать: не говорили ли они вам в последнее время о переменах в его настроении, о каких-то странных фактах… обо всем, что как-то выделялось на привычном фоне их повседневных взаимоотношений.
По возникшей на том конце провода паузе я догадалась, что мой монолог собеседнице был не очень понятен. Честно говоря, он и мне самой был не очень понятен, но должна же я была что-то сказать!
— То есть… — неуверенно начала Надежда Сергеевна.
— Просто расскажите мне о них. О студентах, о своем муже, об их занятиях. Я понимаю, трудно вспомнить какую-то мелочь, которая когда-то показалась вам необычной, но о которой вы давно уже забыли — просто потому, что это была именно мелочь. Просто расскажите об их взаимоотношениях и по ходу рассказа вы вспомните что-то такое, что окажется полезным в расследовании.
— Танечка, думаю, я поняла вас. Постараюсь припомнить что смогу. Впрочем, из всех ребят я была знакома только с Владом. Он бывал у нас дома, и мы действительно несколько раз беседовали с ним…
— Вот-вот! Именно это мне и нужно. Если бы вы смогли припомнить содержание этих бесед, вы очень помогли бы мне.
— Хорошо, я жду вас.
На этот раз необходимость «разговаривать разговоры» вызывала у меня особенное отвращение. Мне казалось, что я, взрослая тетенька, строю козни, чтобы обманом отобрать у ребенка его любимую игрушку. Ощущение на редкость паршивое. Но поддаваться сантиментам я не имела права. Расследование должно быть закончено, а преступник — найден.
Непрерывно повторяя мысленно эту «мантру», я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь.
Гостеприимная хозяйка открыла мне и пригласила пройти. Вторично очутившись в квартире профессора Разумова, я рассмотрела обстановку более внимательно, чем в первый раз.
Ковры на полу были очень толстыми и, несомненно, дорогими. Они приглушали звуки, и от этого в квартире царила атмосфера уюта и какой-то загадочности. Картины на стенах были подозрительно похожи на оригиналы. Журнальные столики карельской березы, какие-то секретеры и бюро, миллион лет тому назад снятые с поточного производства, бронзовые подсвечники, хрустальная люстра и масса других вещей, мелких и крупных, от которых за версту разило антикварной лавкой, плохо гармонировали в моем воображении с обликом рядового институтского профессора.
Уж кто-кто, а я-то прекрасно знала, сколько получает моя подруга Лена — рядовая школьная учительница. Известно мне было и соотношение между ее зарплатой и зарплатой директора. Вряд ли в вузах эти соотношения разительно отличаются. Да и номиналы… На сколько порядков может отличаться часовая ставка профессора от учительской? Пусть раз в пять она больше… или в десять… Даже если помножить это на учебные часы и прибавить сюда возможные доплаты за заместительство заведующего кафедрой, это недотягивает до серьезных гонораров. Например, моих. А я, к вашему сведению, не могу себе позволить складывать газеты на столик восемнадцатого века из карельской березы.
И потом: нужно знать, где их брать, такие столики. А сие знание приходит только с опытом: человек, имеющий слабость к дорогим столикам, явно не один год вращается в определенных кругах… где же он такие бабки берет? Точнее — брал?
Да и сама квартира. Поселиться на набережной — это вам не в кулак свистнуть! Я знакома с людьми и покруче, чем рядовой преподаватель вуза, которые и в мечтах не видят такой возможности. А тут — на тебе! За какие же это заслуги, интересно было бы узнать? Возможно, здесь как раз все объяснимо. Дома эти старые, может, квартира досталась Разумову (или его жене) в наследство от кого-то из родственников. Но все эти факторы в совокупности у меня, как у сыщика, вызывают неподдельный интерес.
Покойный профессор, который с момента своей смерти уже успел показать себя в самых разных ипостасях — и как зануда, и как финансовый махинатор, и как герой-любовник, — неожиданно раскрылся передо мной с совсем новой стороны.
Откуда у него такие средства? «Курсовые операции», — как метко выразился мой хороший приятель Эрнест Эрастович Спиридонов? Несомненно, и они тоже, но масштабы здесь явно покруче. Уж не ведут ли дорожки в загадочный дом на улице Маркина? Если его посещает Зильберг, почему бы не бывать там и профессору? У меня нет точных данных, свидетельствующих о том, что высокие связи Зильберг получила именно через мужа. Возможно, именно профессор Разумов стал ее проводником в это злачное место…
Я так увлеклась своими рассуждениями, что не заметила: Надежда Сергеевна давно уже что-то говорит мне.
— …и когда он приходил, я все время готовила чай. Кстати, не хотите ли? У нас здесь неподалеку кулинария, еще с тех времен сохранилась! У них всегда прекрасное свежее печенье. Совсем как домашнее, я всегда беру у них к чаю. Я, знаете ли, плохая хозяйка — совсем не умею ничего печь, — смущенно заметила она после небольшой паузы, как будто это и правда могло сейчас считаться серьезным недостатком. Кажется, от внимания Надежды Сергеевны ускользнул тот момент, когда хозяйки, не умеющие печь, перестали считаться плохими, а хозяйки, печь умеющие, превратились в музейную редкость.
— О, большое спасибо! Только я бы предпочла не чай, а кофе.
Силы небесные! Оказывается, в этом доме есть даже настоящий кофе! Не тот вонючий порошок, который ленивые невежды разводят в теплой водице, а настоящий, заправский кофе, который нужно сначала смолоть в кофемолке, вдыхая восхитительный аромат молотых зерен, а потом терпеливо прогревать на самом слабом огне, сняв за секунду до того, как он начнет закипать.
Уважение мое к хозяйке дома подскочило сразу на несколько пунктов. Еще немного, я и готова буду снять с нее все подозрения!
Предупредив меня, что приготовление кофе займет некоторое время, Надежда Сергеевна удалилась на кухню, сказав, что я могу чувствовать себя как дома, и предложив мне для просмотра несколько журналов.
Однако журналы интересовали меня гораздо меньше, чем старинное бюро, стоявшее в уголке и таившее в себе самые разнообразные ящики и ящички, вызывавшие у меня зудящее любопытство. Едва только хозяйка вышла из комнаты, я с видом шкодливой кошки прокралась в интересующий меня угол и, как ночные воры ощупывают неподвижно лежащего пьяницу, начала обыскивать бюро.
