Марина Серова - Покой и не снится

— Ты приговорил своего ребенка, — продолжал буйствовать Решетников. — Приговорил к смерти потому, что он тебе был не нужен, потому что его смерть была тебе выгодна, была удобна тебе. Об Анечке в тот момент ты и не подумал, свинья. На ее чувства тебе было начхать…

После этого мой клиент размахнулся и изо всех сил, на какие только был способен, врезал Колапову кулаком в челюсть. Тот упал на пол своей прихожей, изо рта потекла тоненькая струйка крови.

— А теперь, вернувшись в Тарасов, ты сам себя погубил, — подвел итог Решетников.

Но в ту же секунду Колапов энергично вскочил с пола, и рука его скользнула в боковой карман плаща, висевшего на вешалке. Когда он выдернул руку, в ней был зажат вороненый ТТ.

Я среагировала мгновенно. Схватила Решетникова за рукав и, с силой потянув вниз, повалила его на пол. Сама оказалась сверху. В этот момент я не думала о смерти. Важна была только жизнь клиента.

Но я не угадала намерения Колапова. Уже выхватив револьвер и развернувшись к врагу лицом, я увидела, как он стремительно сунул себе в рот дуло пистолета и нажал на курок. Раздался выстрел.

— Вот черт! — сказала я, не в силах сдержать себя.

— Что? — с испугом спросил Решетников, все еще не поднимаясь с пола.

— Он застрелился.

— Как? — Александр Михайлович вскочил на ноги, но тут же, узрев плачевную картину, сложился пополам. Его вырвало.

— Пойдемте отсюда, — я вывела Решетникова на лестничную площадку и аккуратно затворила за собой дверь.

Мы спустились вниз. Александр Михайлович все еще никак не мог прийти в себя. Голова у него кружилась, бледность заливала лицо.

Дождь прекратился.

Костя подбежал к нам и помог мне доволочь Решетникова до машины.

— Что с ним? — спросил он меня.

— Переутомился.

— А как этот подонок? — Жемчужный кивнул в сторону подъезда.

— Очень расстроился, что его план не удался. Буквально потерял голову с расстройства.

— А если он опять возьмется за старое? — всполошился Жемчужный.

— Это вряд ли, — я села за руль и отъехала от дома покойного Павла Викторовича.

— Все равно надо было его придушить, — резюмировал Костя.

— Надо было, — согласилась я. — Но не успела…

Он ничего не понял, а развивать тему не стал. Я тоже не настаивала.

Всю дорогу до решетниковского особняка мысли мои то и дело возвращались к происшедшему. Человек не мог жить без медицины и принял, на его взгляд, единственно верное решение. Все-таки странный народ — врачи. Я в них разочаровалась. Хотя как знать, может, со временем это и пройдет.

Когда мы подъехали к особняку, Решетников вроде оклемался.

— Приехали, — объявила я, обернувшись к нему.

— Слава богу, — сказал он и вышел из машины.

— Мне опять подождать здесь? — спросил Костя с улыбкой.

— Нет, не стоит. Пойдем.

Мы вошли в дом.

— Моя работа закончена.

— Вы правы, Женя. Все уже закончилось. Моя жизнь теперь вне опасности. И вы соответственно можете жить спокойно.

Я усмехнулась. Решетников думает, что он один такой несчастный на всем белом свете. А я уже и забыла, когда жила спокойно. Сегодня он, завтра другой. Для таких, как я, всегда отыщется работа. Но, видать, я сама этого хотела.

— И не говорите, Александр Михайлович, — всплеснула я руками.

Оставив Костю ненадолго в гостиной, мы с Решетниковым поднялись наверх. Там он и рассчитался со мной за оказанные услуги. А напоследок сказал:

— Спасибо вам, Женя.

— Не за что, Александр Михайлович. Если что, всегда обращайтесь.

— И вы придете?

— Там видно будет, — ответила задумчиво.

Он не обиделся.

Мы спустились вниз. Костя уже по-хозяйски налил себе кофе и удобно расположился на диване.

— Женя уезжает, — сообщил ему Александр Михайлович.

— Как? Уже? — Жемчужный вскочил. — А как же кофейку попить?

— Дома попью, — ответила я.

— Тогда позволь хотя бы проводить тебя, — попросил он.

— Только до машины, — категорично заявила я.

Костя мне нравился, но я не желала оставлять ниточку, которая связывала бы меня с этими воспоминаниями.

Оказавшись на улице, Жемчужный сразу напомнил:

— Ты обещала мне поцелуй.

— Ну что ж, раз обещала, — театрально вздохнула я, — придется сдержать слово.

Я приблизила свое лицо к Костиному и поцеловала его в губы.

— Не так, — сказал он.

— А как?

— Вот так, — он привлек меня к себе, и мы слились в едином поцелуе, как в прошлый раз.

— Я люблю тебя, — произнес он, когда поцелуй все-таки закончился.

— Спасибо.

— А ты меня?

— Костя, давай не будем… — начала я.

Но он прервал меня:

— У меня есть к тебе предложение, Женечка.

— Какое? — Я уже догадывалась, что он скажет вслед за этим.

— Выходи за меня замуж.

Господи, только этого мне и не хватало.

— Нет, — ответила я ему.

— Почему?

— Просто нет. И все.

Впервые за время нашего с Жемчужным знакомства он сделался мрачнее тучи. Расстроился.

— Прости меня, Костя.

Он помолчал, затем, улыбнувшись через силу, сказал:

— В таком случае остается только напиться. А что делать?

— Да, выбора нет, — рассмеялась я и, протянув ему руку, добавила: — Ну, прощай.

Он склонился и поцеловал мне запястье.

— До свидания.

Я развернулась и пошла к машине. Жемчужный не спускал с меня глаз. Села в салон «Фольксвагена» и запустила мотор. На прощание еще раз помахала ему рукой.

Я жутко устала. Смертельно хотелось спать. Двигаясь в плотном потоке машин, вспомнила, что так и не позвонила Венской. Да ладно! Александр Михайлович сделает это за меня. А нет, так завтра в клинике все и так узнают о последних событиях. Доктор Колапов превратился в тень. Ну чем не сенсация?

Я перестроилась в крайний ряд. Движение здесь было интенсивнее. А мне не терпелось оказаться дома…