Антон Леонтьев - Сердце Тьмы
Последнюю фразу Зинаида Аполлинарьевна обратила к профессору, который слушал ее монолог, пыхтя от возмущения.
— А почему вы пытаетесь убедить меня, Зинаида Аполлинарьевна, в том, что Сердце Тьмы — это не более чем красивая легенда? — спросила спокойно Ирина. — И кстати, как дела у Валеры? Я видела его вчера вечером, он не к вам ли в номер поднимался?
Треухо-Ляпина сладко улыбнулась, однако Ирина поняла, что ее слова попали прямо в цель. Профессорша была напугана.
— Не понимаю, о чем речь, видимо, у вас галлюцинации, вы плохо переносите аромат здешнего сыра? — сказала она. — И кофе тут подают мерзейший. До встречи в монастыре, Ярик, и прошу тебя, не вешай писательнице лапшу на уши.
Затем она величественно поднялась и, обернувшись, громко добавила на грассирующем французском:
— А когда вы намерены объявить общественности о ваших взаимоотношениях, мои дорогие?
С этими словами она удалилась. Профессор Иваницкий сначала в недоумении глядел вслед Зинаиде Аполлинарьевне, затем закричал, не обращая внимания на окружающих:
— Она намекает на что-то грязное, милейшая Ирина Вениаминовна! Господи, Зинка же главная сплетница на всем факультете, она стольким жизнь отравила, теперь будет всем трепаться, что я… что вы… что мы с вами…
Он запнулся, побагровев. Ирина сказала:
— Ярослав Мефодьевич, не берите в голову, мне чрезвычайно лестно, что мадам Треухо-Ляпина прочит вас мне в любовники. — Но, голубушка, — начал было профессор, растерявший боевой запал. Затем он спросил: — А почему вы упомянули Валеру, вы же имели в виду Попондополо, он-то здесь при чем?
— Да так, пришелся к слову, — ответила Ирина. Она не решилась портить настроение профессору Иваницкому в день его триумфа. О предательстве Валеры она расскажет ему позднее, скорее всего, уже в Москве.
После завтрака они направились к монастырю Святого Духа. Помимо них, к величественному мрачному зданию стекались и другие ученые, которые приехали в Валло-дю-Крэ для участия в торжественной церемонии обнародования манускрипта аббата Ансельма.
Ирина, сопровождавшая Иваницкого, прошла мимо колодца бессмертия, около которого, сидя на солнце, бормотал нечто невразумительное папаша Матье. Ирина вспомнила, как нищий бедолага напугал ее вчера.
Ученых проводили в большой зал, где царили прохлада и легкая сырость. Скорее всего, это была бывшая трапезная. На гранитном полу расставили удобные кресла, у стены разместили белый экран, в центре водрузили видеопроектор. Профессор Иваницкий начал приветствовать коллег-дольмековедов. Ирине пришлось выступать в роли переводчицы.
Несколько раз в коридорах мелькали черные фигуры в капюшонах — монахи сновали туда-сюда, похожие на безмолвные тени. Наконец с приходом высокого полного господина, который оказался главой семейства д'Эрбервиль, начало конгрессу дольмекологов было положено.
Господин Жак-Анри д'Эрбервиль, крупный парижский банкир и бывший министр экономики республики, начал свою речь с изысканного витиеватого приветствия и выражения глубокой благодарности всем участникам конгресса. Официальным языком конгресса был выбран английский.
— Манускрипт аббата Ансельма, ради которого вы все, дамы и господа, собрались в этом уютном городке, является, как вы знаете, реликвией нашего рода. Многие столетия этот манускрипт находился под замком, и никто, за исключением избранных, не мог бросить на него взгляд. Даже я, признаюсь, увидел его впервые всего десять лет назад. Однако, учитывая гигантский интерес, который проявляет мировая научная элита к этому документу, мы не могли не предоставить вам возможность ознакомиться с ним. Ансельм, равно как и брат его Уго, давно превратились в исторических персонажей, и я рад, что именно мне выпала честь прикоснуться к вечности и позволить вам сделать то же самое!
Затем слово взял настоятель монастыря, который начал превозносить святость аббата Ансельма и его заслуги перед католической церковью. Иваницкий шепнул Ирине:
— Ну да, а о том, что аббат выкорчевывал ересь из дольмеков при помощи железа, огня и крови, он забыл. Ничего, скоро они перейдут к делу!
После цветистых речей настоятель провозгласил:
— Настал час, когда бессмертное творение аббата Ансельма предстанет перед вашими глазами, дамы и господа! Прошу!
Один из монахов, чье лицо было скрыто капюшоном, приблизился к настоятелю и передал ему увесистую деревянную шкатулку. Аббат открыл ее и показал замершим от волнения ученым пожелтевшие свитки, покрытые выцветшей вязью.
— Манускрипт был создан в 1601 году, когда аббату Ансельму было без малого девяносто шесть лет. Он, понимая, что господь вскорости призовет его к себе, решил изложить правдиво и без прикрас все то, чему он был свидетелем во время приобщения к лону христианской цивилизации дольмеков. Документ очень сложно разобрать, поэтому мы сделали фотографии, и вы сможете увидеть точную копию манускрипта на экране.
Погас свет, на экране возникла первая страница летописи. Ирина вздохнула. И как такое можно читать? Наверняка написано на смеси старофранцузского и латыни, причем ужасным почерком больного полуслепого старика. Однако профессор Иваницкий, затаив дыхание, шевелил губами, вчитываясь в текст.
— Мы изготовили цветные копии манускрипта, которые тотчас получит каждый из участников нашего конгресса. Увы, вынужден разочаровать тех, кто надеялся найти в этом документе какие-то следы так называемого мифического Сердца Тьмы. Об этом нет ни малейшего упоминания. Как, впрочем, и о том, что Уго и Ансельм относились с жестокостью к коренному населению Южной Америки.
— Так я и поверил, — проворчал Иваницкий, который получил копию манускрипта — пятнадцать или двадцать листов. Профессор углубился в чтение, Ирина, понимая, что ей нечего больше делать среди ученых, тихо покинула зал.
Она решила прогуляться по монастырю. Таблички на французском и английском недвусмысленно возвещали: «Проход в личные апартаменты запрещен». Монахи, видимо, не хотели, чтобы гости разбрелись по монастырю. Ирина поражалась величию здания. Она замерла перед одним из порталов монастырской церкви. Задрав голову, она увидела каменные изваяния химер и горгулий, которые скалились на нее с высоты.
Внезапно она заметила Попондополо, который украдкой двигался по двору. Ирина шмыгнула в церковь, Валерий прошел мимо нее, не заметив, и направился в трапезную, где шла конференция. Выждав несколько секунд, Ирина отправилась за ним. Попондополо явно не собирался предстать перед глазами Иваницкого, профессор ведь был уверен, что его помощник находится в Москве. Ирина заглянула в зал и убедилась в том, что ученые, разбившись на группки, о чем-то усиленно дискутируют. Попондополо в их рядах не оказалось.
Ирина озадаченно уставилась на длинный коридор. Значит, Валера где-то здесь, неподалеку, он не мог скрыться. Ирина побежала по коридору, завернула за угол — и заметила на расстоянии пятидесяти метров Попондополо, который поднимался по лестнице. Ирине стало любопытно — куда же направляется Валера. Он же прекрасно знает, что ходить по внутренним помещениям монастыря запрещено. Или он выполняет приказание Зинаиды — отыскивает том Рене Декарта? Нет, Ирина не может поверить, что Попондополо и профессор Треухо-Ляпина решились на кражу ценной книги из монастырской библиотеки.
— Дочь моя, — услышала Ирина сдобный голос. — Куда направляете вы стопы свои, могу я узнать? — Из смежного помещения внезапно возник ужасно толстый монах. В отличие от своих собратьев его голова не была скрыта капюшоном. Похожее на блин лицо с пятью подбородками, цепкие узкие глазки и фарисейская улыбка. — Вы, наверное, не знаете, дочь моя, что передвигаться по территории монастыря вам, людям мирским, нельзя. Монастырь — наш дом, и тот факт, что добрый аббат открыл двери для туристов, позволив им осматривать церковь и дьявольский колодец, никак не отменяет этого запрета. Или вы из числа ученых, которые знакомятся сегодня с манускриптом достопочтенного Ансельма?
— Я… — произнесла Ирина, лихорадочно соображая, что же ей сказать. Почему задержали ее, а не Попондополо!
Валера тем временем скрылся из виду.
— Я искала, отец мой, дамскую комнату, — выпалила она.
Монах вздохнул и изрек:
— Понимаю вашу спешку, дочь моя, но вы найдете искомое в другом крыле, там, откуда пришли, у самого входа.
Ирина поняла, что разговор закончен. Толстяк ее дальше не пустит. Ирина увидела, что в комнате, из которой появился монах, лежит масса книг. Видимо, он был библиотекарем. Другой монах разбирал книги, перекладывая их из стопки в стопку. Внезапно он повернулся к ней профилем, и Ирина онемела — это был тот самый лжеохранник, с которым она разговаривала в подземном музее около тела убитой Лаймы. Тот самый охранник, который, очевидно, причастен к убийству ее двоюродной сестры и похищению статуэтки богини Мелькоатлан.
