Алексей Макеев - Врачебная тайна
Когда мы прибыли на место — большую поляну в смешанном лесу, принимающая сторона разворачивала наблюдательный пункт. Местный художник, одетый по гражданке, — красавец с длинными вьющимися волосами, с помощником растягивал плакат. Плакат, как и волосы художника, трепал ветер. Парень щурился. Нами осталось непрочитанным, что написано на плакате, но известное: «Кто несется в дождь и в грязь? — Наша доблестная связь!» — подошло бы, погода портилась. Автомобиль художников, «жигуль»-универсал с лестницей на багажнике и затененными стеклами, оказался недалеко от нашей машины. Рядом стояла высокая палатка на дощатом каркасе, очевидно, хозяйственного назначения. Художника я определенно где-то видел. Оформители, примерив плакат, снова свернули его, чтобы приберечь до дня соревнований, вероятно. Потом задрали капот у своего «жигуля», мотор не заводился. Творческие люди в технике не обязаны быть сильны, — аккумулятор издох. Впрочем, они, видно, знали, что аккумулятор — барахло, имели с собой провода — прикурить. Старшина откликнулся. Художники захотели отблагодарить, пригласили в свою палатку. Тут я вспомнил, где видел длинноволосого: это был сосед дяди Васи. Очевидно, сынок, Шнапаев-младший, Шнапс, как назвала его племянница! Только волосы у него раньше были короче. Аппетит, очевидно, с тех пор тоже возрос… Ну и дела! Кто скажет, что это — случайность?!!
Старшина вышел с чемоданом ЗИП радиостанции. Подозвал меня, поставил к палатке малахольного горняка с автоматом, Гантауров вошел в палатку вместе с нами. Атаманов подмигнул мне: «Подстрахуешь, ты ведь в курсе? Сейчас сдадим товар. Тебе тоже будет доля, хорошая».
— Значит, ты от Назара? — спросил Шнапаев-младший Атаманова.
— А ты — Шнапс?
— Показывай, что привез.
— Как насчет денег?
Шнапаев щелкнул замками, поднял крышку чемодана. Чемодан был полон пачек, сотенными купюрами, сколько я успел заметить. Атаманов открыл «зиповский» контейнер. Я увидел знакомые пузырьки, упакованные в прозрачные целлофановые пакеты.
В этот момент полог палатки откинулся, и внутрь вошли Доктор Шрам и еще двое крепких мужчин. Малахольный горняк, очевидно, не смог их задержать. Главное, чтоб жив остался!
— Что это ты собрался продавать, Атаманов? Чужой товар? Это — наше!
Гантауров навел ствол на вошедших.
— Не дури, чувачок! — сказал ему Доктор Шрам. — За чужое дело мокруху на себя вешать, оно тебе надо, солдат?
Шнапаев посерьезнел.
— Вы кто? — спросил Атаманов.
— Не придуривайся, ты знаешь, кто мы. Твой дружок, Назар, увел наш товар. Тебе предлагали вернуть по-хорошему. Ты чего наивный такой, старшина?.. Только дернись! — Атаманову в бок уперся ствол пистолета. Автомат у Гантаурова забрали легко. Да Гантауров и не стал бы палить — видно было по нему. Что он, дурак, что ли, в самом деле?
— А ты, уважаемый, плати, — предложил Шрам Шнапаеву. — Что так долго ехал к нам? Видишь, пришлось самим до тебя добираться.
— Я болел сначала, — объяснил Шнапс. — Потом приехал, да мне сказали, товар у вас пропал. Только зря на дорогу тратился… А после позвонил какой-то хрен, назвался Назаром, предложил все купить у него, да еще со скидкой.
— И ты легко бросил честных продавцов?
— А мне по барабану, кто продает. Если вы товар хранить не умеете… Я уже людей подписал, деньги собрал… Большие деньги!
— Ну так давай их сюда, забирай товар.
— Сейчас. Товар проверить надо… Толик, действуй.
Помощник Шнапса вышел вперед с какими-то пробирками в пакетике. Достав один пузырек из контейнера, отобрав для образца несколько таблеток, поколдовал над ними и, обернувшись к Шнапсу, помотал головой:
— Нет.
— Хм! — усмехнулся Шнапс. — Что же вы, господа, совсем нас за дураков держите? Что вы такое привезли?
— Хочешь сказать, это не морфин? — спросил Доктор Шрам довольно спокойно.
— Подождите, какой такой морфин? Ни про какой морфин я знать не знаю. Мне должны были привезти дефицитное лекарство. У Толика — реактивы, чтобы проверить, то ли это снадобье…
— И как оно называется, твое лекарство?
— Не помню. У меня для этого консультант есть, Толик, он в аптеке работает. Толик, как оно называется?
Толик произнес какое-то длинное фармакологическое название, мне с одного раза ни за что было не запомнить.
— Ладно, хватит цирка! — распорядился Доктор Шрам. — Берите обоих и старшину до компании!
— Что-то не сложилось? — спрашивал я таинственного Доктора Шрама. — Раз Шнапаева и Атаманова вы с миром отпустили? — Мы сидели в кафе. Наш взвод честно заслужил двое суток увольнительных, заняв второе место на учениях. Уступили только хозяевам поля.
— Очевидно, Шнапс знал заранее, что товар приедет ненастоящий. Он не удивился. С ним не было охраны — при таких-то якобы деньгах! Да и денег не было. То, что в чемодане, — «кукла». И предъявить ему нечего: настаивает, что ни о каком морфине понятия не имеет. А деньги в сумке — бутафория для киностудии. У него и договор на изготовление имеется. А ждал он якобы антибиотики для одной птицефермы. Разводят их и добавляют в корм, чтобы птичка не болела.
— А Атаманов?
— Атаманов твердит, что лишь договорился с Назаром поработать курьером. Что вез, понятия не имеет. Обещали хорошо заплатить, а там, дескать, меньше знаешь — крепче спишь.
— Назара нашли?
— Пока нет. Однако доктора, похоже, убил именно он. Один прапорщик признался в пропаже самодельного револьвера. Прежде, пока не услышал о серьезных последствиях, молчал по понятным причинам. На то наверняка и рассчитывал похититель. Так вот перед тем, как прапорщик обнаружил пропажу оружия, Назар менял сантехнику в его квартире. По твоему портрету, кстати, прапор опознал Назара сразу. Убийца от волнения плохо протер револьвер, на стволе в одном месте остался отпечаток пальца. Не капитана Горящева и не хозяина квартиры, из которой пропало оружие. Если окажется, что отпечаток этот Назара, то он спекся. Но для этого надо его поймать.
— Куда же делся морфин?
Доктор Шрам хмыкнул неопределенно:
— Нас обвели вокруг пальца. Мы только потеряли время. Старшина тоже думал, что действительно везет товар, а его самого использовали, как дурачка.
— Зачем же Шнапс поехал на встречу?
— Показать, что он не имеет отношения к похищению морфина. Ведь изначально именно он должен был за ним приехать в Борзинскую, в госпиталь. Передача товара и расчет, предполагалось, состоятся в кабинете у Гоменского.
— А если бы старшина привез сейчас настоящий морфин, чем Шнапс стал бы расплачиваться?
— Наверное, привез бы реальные деньги или людей — с такими деньгами, или со стволами, что скорее всего, чтобы забрать морфин даром. Атаманов и иже с ним очень наивны, думая, что им кто-то такие бабки на самом деле заплатит! Грохнули бы просто, да и все. Нам — другое дело. Мы готовы такие деньги принять, — заверил Доктор Шрам с обаятельной улыбкой… Но Шнапс, конечно, не убедил нас в том, что он ни при чем. Он лишь оказался хитрее, чем мы думали. Однако еще не вечер.
— Значит, Назар сам прячет где-то настоящий морфин?
— Да, скорее всего. Но сбыть его он все равно не сможет. На этот товар был единственный покупатель — Шнапаев, другого нет. Это ведь не ящик водки! Назару придется выходить на Шнапаева, так или иначе, и мы его возьмем.
— Может, их сделка уже состоялась?
— Нет. Нам известны и люди, которым Шнапс пообещал товар, и клиенты этих людей — некоторые, во всяком случае. Если бы товар дошел, мы бы знали.
— Что мне делать? — спросил я у Доктора Шрама, которого до сих пор не знал, как и зовут.
— Тебе? Ничего. Возвращаться в учебку вместе со всеми. Тебя ждет распределение, но сначала — обещанный отпуск. Мы слов на ветер не бросаем. Последняя просьба…
— Да?
— Давай съездим в гости к твоему дяде.
Я чуть не упал от такой просьбы!
По возвращении в учебку замполит объявил мне отпуск, как, впрочем, и всему сержантскому взводу. Новый доктор не сказал ни слова о той истории, что нас связывала, — будто не было ее. Сам я тоже не стремился обсудить. Зато он не отказал в любезности довезти меня до станции Борзинской, к гарнизонному госпиталю. Я предвкушал, предвкушал, предвкушал… Оказалось — рано.
У ворот госпиталя поначалу не увидел знакомых, потом заметил одно лицо на КПП. Латусь вел беседу с дежурным! Значит, здесь еще, пройдоха староста, никуда не делся. Подошел к барьеру с одной стороны, Латусь, увидев меня, — с другой.
— Хо-хо! — усмехнулся. — Уже «мосел»? Поздравляю!
— Присылайте поздравления следующей осенью, — предложил я. — Лейтенантом стану… Кто там еще из прежних остался? — кивнул я в сторону отделения.
— Да… никого. Бондарь один. Десантура вернулся в часть. Ему полгода еще трубить, как мне.
