Евгений Сухов - Дверь, ведущая в ад
– Вы что, видели его близко? – оторопел я.
– Я собирал бутылки возле «луна-парка», – ответил бомж, – а он выходил из кафе с какой-то бабой.
– Рыжеволосой, молодой? – быстро спросил я.
– Нет, не молодой и не рыжеволосой.
– А мужика этого вы можете описать? – с надеждой произнес я.
– Могу, – ответил бомж. – Он… такой… небольшой. В смысле, невысокого роста. Упитанный. С большой головой. Круглой, как мяч…
– Спасибо…
Я попрощался и выбрался на свет божий. Огляделся и несколько раз глубоко вздохнул. Нет, братцы, на сегодня, пожалуй, с меня достаточно приключений…
Глава 9
Мой новый подозреваемый, или Палки в колеса
Кажется, я нашел, что искал. Вернее, у меня появилась новая версия: шеф-повар кафе «Берлога» Борис Шацкий. Это он невысокий и упитанный. И у него большая круглая голова.
А что? Этот Борис Шацкий явный подкаблучник, постоянно терпящий от своей властной супруги унижения. Все решения в их общем бизнесе принимает она. В их семье она тоже несомненный лидер. Эта Клементина Арнольдовна, похоже, так затюкала своего мужа, что жизнь для него превратилась в сплошное выполнение приказов. Вот он и отрывается на молодых рыженьких девушках. Как бы в отместку своей жене. Бзик у него такой…
Так я думал поутру следующего дня, собираясь в Измайловский парк искать подвал под бугром, подножье которого заросло одичавшей вишней. Я уже оделся и собирался выходить из дома, как меня остановил звонок. Посмотрев на экран своего смартфона, на котором высветилось «шеф», я нажал на связь и тоном делового человека, которого отрывают от важного занятия, спросил:
– Да?
– Здравствуй, Русаков, – поздоровался со мной шеф.
– Здравствуйте, шеф, – с ноткой почтения ответил я.
– Ты сегодня намерен появиться на рабочем месте? – поинтересовался шеф тоном Иудушки Головлева.
– Да, я уже в дороге на работу, – соврал я.
– Это хорошо. Тогда я жду тебя через сорок минут у себя в кабинете. Успеешь?
– Успеть-то успею, – ответил я, ведь от моего дома на Садовом кольце недалеко до Черноградского переулка, где находилась наша телекомпания «Авокадо», всего-то около двадцати минут хода. – Но зачем я вам так срочно понадобился, шеф?
– Имеется серьезный разговор, – ответил он.
– Насколько серьезный? – поинтересовался я.
– А вот приходи и все узнаешь, – буркнул шеф и отключился.
Делать нечего, надо было побывать на работе. Тем более что своим посещением я радую наше телекомпанию и ее сотрудников не каждый день Но я так себя поставил, что если веду какое-нибудь расследование, то имею негласное право манкировать посещение работы, естественно, ради пользы этого дела. Ну, а под «пользу для дела» можно иногда подвести и личные обстоятельства, требующие обязательного и скорого разрешения…
В телекомпании «Авокадо» все было, как и во многих других: сотрудники с озабоченным видом деловито сновали по коридорам, в монтажных, помимо собирания видеосюжетов и передач, велись запись закадровых текстов и накладывание музыки. Словом, работа шла полным ходом в ритме рок-н‑ролла. Я же жил в ритме ином, похожем на ритм блюза с элементами тяжелого рока, и не любил мельтешить, хотя работа телевизионного корреспондента отнюдь не исключала крайней торопливости. Ведь надо не только найти интересную тему, снять сюжет и синхроны (или стендапы, как называет их молодежь), но и наложить на видео музыку, закадровый текст, сделать перед этим раскадровку, и все это собрать воедино, причем так, чтобы чувствовалась подчиненность какой-либо авторской центральной идее, после чего еще успеть попасть с готовым материалом в утвержденную руководством трансляционную сетку.
Я прошел коридором к кабинету шефа, потоптался немного у двери и наконец постучал.
– Входите, – раздался его голос.
Я открыл дверь и вошел.
– Здравствуйте, шеф, вы хотели меня видеть?
– Да, хотел. Просто горел желанием, – ответил он, указывая на стул движением руки.
Начало не предвещало ничего хорошего для меня. Но я решил, что доля шутовства, которую шеф всегда от меня терпел, не будет сейчас лишней, и произнес:
– Ну, вот он, я. Стою, вернее, сижу пред вашими очами и надеюсь, что серьезный разговор, о котором вы упомянули в недавнем нашем с вами телефонном разговоре, будет не столь серьезным, а наши доверительные отношения не претерпят негативных изменений.
– Значит, говоришь, наши отношения будут развиваться позитивно и крепнуть день ото дня? – хмыкнул шеф.
– Что-то вроде того. Если бы вы знали, шеф, как я иногда бываю благодарен вам за глубокое и тонкое понимание человеческой природы… в частности моей, и за то, что вы столь вежливо и даже, я бы сказал, тактично всегда…
– Мне настоятельно рекомендовано запретить тебе вести дальнейшее расследование убийства девушки в Измайловском парке, – перебил меня шеф и сделался почти мрачным. Похоже, ему самому не нравилось то, что он сейчас сказал.
– Кем рекомендовано? – быстро спросил я.
Шеф указал пальцем в потолок.
– Вам рекомендовал это Господь Бог? – посмотрел я на потолок. – Уважаю, шеф! Я, конечно, знал, что вы человек со связями, но никогда не думал, что они настолько серьезные. Что ж, я не имею права не подчиниться распоряжениям Вседержителя…
– Нет, это был не Вседержитель, – хмыкнул шеф. – Некто поменьше… Но тоже весьма весомый.
– А кто? – поднял я брови, изображая крайнее удивление. – Кто может рекомендовать или не рекомендовать что-либо руководителю независимой частной телекомпании, не финансируемой извне и не принадлежащей, даже частично, никому более, кроме вас?
Шеф посмотрел на меня внимательно, как смотрят иногда взрослые на ребенка:
– Ты думаешь, некому?
– Я думаю, что эти полученные вами настоятельные рекомендации можно рассматривать лишь как мнение, к которому можно или прислушаться, или нет, но не как прямое руководство к действию, – сказал я. – Так, по крайней мере, мне кажется…
– Ну, это как посмотреть, – не согласился со мной шеф. – Иногда такое вот мнение бывает почти приказом.
– Ну, и как мы будем к нему относиться? Как к «приказу» или как к «почти»?
Шеф мне не ответил, и я с нотками раздражения в голосе добавил:
– Мне что, и правда, сворачивать расследование?
– А тебе удалось что-нибудь раскопать? – поинтересовался шеф, искоса глядя на меня.
– У меня появился подозреваемый.
– Докладывай, – коротко бросил шеф.
– Если вам известно, дорогой Гаврила Спиридонович, то в запущенной части Измайловского парка были некогда большие и, наверное, для своего времени весьма шикарные дачи, – начал я. – В настоящий момент этих дач нет, но остались фундаменты и подвалы, которые при желании можно обустроить для проживания. Например, для людей, не имеющих иного места жительства, то есть для бомжей. На один такой подвал я и вышел. В нем третий год проживает внук московского архитектора, а ныне бомж по имени Макар. Так, по крайней мере, он мне представился. И он рассказал мне, что таких подвалов имеется несколько, ведь обустраивались владельцы этих дач капитально и надолго. Бомж не знает, живет ли в них кто из его братии, но вот один из таких подвалов посещается неким невысоким полным господином с большой круглой головой, похожим на шеф-повара измайловского кафе «Берлога» Бориса Шацкого…
– Это бомж тебе сказал, что круглоголовый господин похож на шеф-повара? – заинтересованно спросил шеф.
– Нет, это я привел такое сравнение, поскольку видел этого Шацкого и имел с ним беседу, когда брал интервью у его супруги и директрисы кафе Клементины Шацкой.
– И что это дает? – посмотрел на меня шеф. – Факт посещения заброшенного подвала шеф-поваром еще ни о чем не говорит. Может, он там картошку хранит.
– Не говорит, – согласился я. – Поэтому на сегодня у меня запланировано обнаружение этого подвала и его обследование. И если бы не ваш вызов, я бы уже приступал к делу…
– Ты знаешь, где находится этот подвал?
– Знаю. Бомж, назвавший Макаром, указал мне почти точное месторасположение. И я сделаю все, чтобы найти этот подвал и осмотреть его внутри.
Шеф снова задумался. Время от времени он поглядывал на меня, очевидно, прикидывая, как поступить: грохнуть кулаком по столу и запретить мне дальнейшее расследование или найти какой-нибудь компромисс. А я терпеливо ждал решения, поскольку знал, что у шефа нет привычки останавливаться на полпути.
– Знаешь, – произнес он наконец, – вот если бы это дело… разрешилось как-нибудь… само… И в самое ближайшее время… То… к нам было бы трудно предъявить какие-либо претензии…
Сказав эти слова, шеф вопросительно и с большой надеждой посмотрел на меня, и я понял, что никакого компромисса или иного предложения у него не имеется, поэтому ответил так:
