Нора Робертс - Небо Монтаны
— Если ты едешь куда-то с Адамом, далеко не уезжайте. Скоро начнется снегопад. — Она посмотрела на небо, где над самым горизонтом клубились темные тучи. — Скажи Адаму, что я видела на северо-западе стадо оленей. Примерно в полутора милях. Вам будет интересно на них посмотреть.
— Да, очень интересно. — Лили похлопала себя по карману. — У меня и фотоаппарат с собой. Может, поедешь с нами? Бесс выдала нам здоровущий термос с кофе.
— Нет, дел много. Нэйт должен заехать.
— Правда? — с небрежным видом спросила Тэсс. — А когда?
Уилла включила первую передачу.
— Позже, — коротко ответила она и отъехала.
Она отлично понимала, что Тэсс положила на Нэйта глаз и Уилле это совсем не нравилось. Ни к чему Нэйту связываться с этой хищной голливудской пираньей.
Нашел на кого клюнуть. Мужики всегда дуреют в присутствии красивых, наглых баб. Уилла вылезла из машины, прихватив с собой термос. Что ж, Тэсс и красивая, и наглая, подумала она не без зависти. Уверенная в себе, скорая на язык. Она умеет использовать женственность как оружие. И вертит мужчинами как хочет.
Наверное, и я выросла бы такой, будь жива мать, подумала Уилла. Тогда я бы воспитывалась в нормальной женской обстановке, знала бы все про прически, юбки, про губную помаду и духи.
Но мне все это не нужно, уверила себя она, входя в дом. Зачем нужны все эти глупые волнения и вздорные занятия. Хотя, как оказывается, без всей этой чепухи чувствуешь себя перед мужчинами такой беззащитной…
А уверенность ей бы не помешала. Во всяком случае, в отношениях с одним мужчиной.
Она сняла пальто и шапку, поднялась наверх, в кабинет. Термос прихватила с собой.
В кабинете все оставалось по-прежнему, как при отце: охотничьи трофеи на стенах, бутылки виски в баре. Каждый раз, садясь за письменный стол, Уилла ощущала, как внутри у нее все сжимается.
От чего? От горя? Или от страха? Она сама не знала. Но в этой комнате на нее волной накатывали неприятные воспоминания и тягостные думы.
Она редко входила сюда, пока отец был жив, — разве что если Джек специально пошлет за ней. В подобных случаях Уилла садилась на стул напротив письменного стола, а отец начинал ее за что-нибудь отчитывать или же просто поручал какое-нибудь новое дело.
Она видела его перед собой как живого: между пальцев зажата сигара, на подносе — стакан виски.
Он называл ее «девочка». Почти никогда по имени. «Девочка, опять ты села в лужу».
«Девочка, ты должна уметь за себя постоять».
«Найди-ка себе поскорей мужа, девочка, и нарожай мне внуков. Больше от тебя все равно никакой пользы не будет».
Хоть раз поговорил он с ней по-доброму? Уилла потерла виски. Вспомнить хотя бы один такой момент, хоть один случай, когда она вошла в этот кабинет, а отец ей улыбнулся. Ни разу, ни единого разу не сказал он, что гордится ею, что она поступила правильно.
Улыбки и добрые слова были не в стиле Джека Мэрси.
А что бы он сказал сейчас? Вошел бы, увидел ее, узнал бы, какая каша заварилась на ранчо после его смерти.
Он сказал бы: «Ну, девочка, и наломала же ты дров».
Уилла уронила голову на скрещенные руки. Она знала, что ни в чем не виновата, но ответственность давила на нее тяжким грузом.
— К черту, — прошептала Уилла, выдвинула ящик и достала оттуда бухгалтерские книги.
Нужно было еще раз проверить поголовье, нагул, сведения по зерновым и пастбищам. Скоро приедет Нэйт проверять отчетность. Все должно быть идеально.
Противно, конечно, что приходится отчитываться перед чужим человеком, но тут уж ничего не поделаешь.
Уилла приступила к работе.
Милях в двух от ранчо Лили щелкала фотоаппаратом, фотографируя стадо оленей. Они были ужасно смешные в своих лохматых зимних шубах и с полнейшим презрением к окружающему миру. Лили знала, что в отличие от матери фотографирует плохо и снимки получатся не в фокусе, но все равно рассматривать их будет интересно.
— Извините, я вас задерживаю, — сказала она Адаму. — Увлеклась.
— Время еще есть, — откликнулся Адам, внимательно посмотрев на облака. Обернувшись к Тэсс, он сказал: — А вы стали неплохо ездить. Понемногу учитесь.
— Инстинкт самосохранения, — небрежно ответила она, хотя похвала была ей приятна. — Не хочу натирать себе задницу, как в первые дни. А катаюсь, потому что мне не помешают физические упражнения.
— Бросьте. Я же вижу, что вам верховая езда нравится.
— Ну хорошо, нравится. Но если похолодает, я предпочту дожидаться весны.
— Да, будут холода и посильнее. Но ваша кровь привыкнет, загустеет. — Адам потрепал своего коня по холке. — И вас от верховой езды уже за уши не оттащишь. Каждый пропущенный день будет для вас мукой.
— Для меня мука — жить вдали от бульвара Сансет. Но я терплю.
Адам рассмеялся:
— Когда вы вернетесь на свой бульвар, будете тосковать по здешнему небу и горам. И снова приедете.
Тэсс заинтригованно посмотрела на него поверх солнечных очков.
— Это еще что такое? Индейский мистицизм и предсказание будущего?
— Нет. Элементарная психология. Лили, можно я воспользуюсь фотоаппаратом? Хочу сфотографировать вас обеих.
— Хорошо. Ты ведь не возражаешь? — спросила Лили у сестры.
— Никогда не бегала от света юпитеров.
Тэсс довольно ловко развернула лошадь и подъехала поближе к Лили.
— Ну как?
— В самый раз. — Он навел фокус. — Две красавицы на одном снимке. — Щелкнул два раза. — Когда увидите фотографию, вам станет ясно, до чего же вы похожи… Та же форма лица, одинаковый румянец, даже в седле вы сидите одинаково.
Тэсс недовольно расправила плечи. Она в принципе неплохо относилась к Лили, однако считала, что родственные чувства тут ни при чем.
— Адам, дайте-ка камеру мне. Я вас тоже сфотографирую. Виргинская Магнолия и Благородный Туземец.
Тэсс закрыла рот ладонью.
— Ой, извините. Дурацкая привычка. Даю всем прозвища. Я не хотела вас обидеть.
— А мы и не обиделись.
Адам передал ей фотоаппарат.
Тэсс ему нравилась. Сразу видно, что эта женщина знает, чего она хочет, и прямо об этом говорит. Вряд ли ей понравится, если она узнает, что точно такие же качества импонируют ему и в Уилле.
— А как вы называете себя? — спросил он.
— Мое прозвище — Пустышка. Вот почему мои сценарии так хорошо продаются. Ну-ка, улыбочка.
— А мне нравятся твои фильмы, — сказала Лили, когда Тэсс опустила камеру. — Они веселые, захватывающие.
— Соответствуют вкусам толпы, — резюмировала Тэсс. — Хотя я лично ничего плохого в этом не вижу. Когда пишешь для масс, мозги прячешь подальше. Тут чем проще, тем лучше.
— По-моему, вы недооцениваете свою аудиторию, — заметил Адам, вглядываясь в близлежащую рощу.
— Может быть, но… — Тэсс не договорила. — Ой, там, среди деревьев, что-то шевельнулось.
— Да, вижу. Но сторона наветренная, не чувствую запаха.
Как бы между прочим он положил руку на приклад винтовки.
— Медведи ведь сейчас в спячке? — спросила Тэсс, облизывая внезапно пересохшие губы. Она старалась не думать о человеке с ножом в руке. — Это ведь не может быть медведь?
— Иногда они просыпаются. Вот что, поезжайте-ка домой. А я съезжу посмотрю.
— Вам нельзя ездить туда одному!
Лили инстинктивно схватилась за поводья его лошади. Испугавшись внезапного движения, конь вздыбился, ударил копытами по насту.
— Не делайте этого! Мало ли что там!
— Ничего там быть не может, — сказал Адам, успокаивая лошадь. В воздухе мирно кружились снежинки, но, кажется, идиллия скоро нарушится, подумал он. — Я съезжу посмотрю и догоню вас.
— Лили права, — передернулась Тэсс, вглядываясь в деревья. — Да и снегопад начинается. Едем-ка отсюда.
— Не могу. — Адам смотрел в глаза Лили. — Скорее всего это просто ерунда. Но всего в миле отсюда убили человека. Нужно проверить. Поезжайте на ранчо, дорогу вы знаете. А я вас догоню.
Лошадь вела себя очень странно — явно чего-то боялась, но пугать женщин было нельзя.
— Да, но…
— Пожалуйста. Очень прошу. Я не задержусь.
Лили поняла, что спорить бесполезно, и развернула лошадь.
— Не отставайте от нее, — сказал Адам старшей сестре и поскакал к роще.
— С ним все будет в порядке, — сказала Тэсс, клацая зубами от страха. — Скорее всего это какая-нибудь белка.
Вообще-то для белки ветки колыхались слишком уж сильно.
— А может, лось. Вот вернется Адам, и мы еще посмеемся над тем, как он рисковал жизнью, спасая слабых женщин от свирепого лося.
— А если нет? — тихим, но звонким голосом спросила Лили. — Вдруг полиция ошиблась, и этот человек еще бродит здесь? — Она натянула поводья. — Мы не можем оставлять Адама одного.
— Но ведь у него ружье.
— Нет, я его не брошу.
