Дик Фрэнсис - Серый кардинал
Никакого теплого приветствия. Он медленно осмотрел меня с головы до ног.
— Ваш отец пошел на огромные хлопоты ради вас, — пробасил он. Надеюсь, вы это цените.
Я не нашел подходящего ответа и промолчал.
— Вы знаете, кто я? — спросил он.
— Боюсь, что нет, сэр.
— Сталлуорти.
Он подождал, пока имя сработает в моих мозгах. И это случилось очень быстро. Но значение имени заместило мой ответ. Слишком много надежды плохо для пульса.
— М-м-м, вы имеете в виду Спенсер Сталлуорти, тренер скаковых лошадей?
— Да. — Он помолчал. — Ваш отец позвонил мне. Он хочет купить лошадь и отдать ее тренировать сюда, ко мне. Тогда вы сможете на велосипеде приезжать из университета и работать с ней в свободное время. Он просил меня не отказываться от мероприятий для любителей, чтобы вы могли участвовать в скачках.
Он изучал мое лицо. Должно быть, я выглядел как человек в экстазе, потому что медленная улыбка смягчила его суровую физиономию.
— Я только надеюсь, — продолжал он, — что вы достаточно хорошо ездите верхом и не опозорите мою конюшню.
А я только надеялся, что он не разговаривал с Вивианом Дэрриджем.
— Ваш отец просил меня найти подходящую лошадь. Конечно, мы обсудили цену. Я сказал ему, что тренирую сорок или чуть больше лошадей, и одна-две среди них идут на продажу. Сейчас у меня две, которые могут быть проданы.
Ваш отец и я договорились, что вы сегодня приедете сюда и поездите верхом на обеих. Вы должны выбрать, какую предпочтете. Он хотел, чтобы это был сюрприз к вашему дню рождения. И, как я вижу, это сюрприз.
У меня перехватило горло, и я кивнул.
— Хорошо. Тогда выйдите через черный ход. Мой помощник, Джим, вы приехали сюда с ним, проведет вас в конюшню, где лошади уже подготовлены.
Так, а теперь идите.
— Спасибо... — пролепетал я, — большое.
Он кивнул и снова склонился над бумагами. А широко улыбавшийся Джим провел меня с полмили к конюшне с большим двором. Старая, давно не крашенная, она каждый год посылала победителей на дюжину мелких скачек, проходивших в западных графствах. Сталлуорти не целил в Челтенхем или Сэндаун, или Эйнтри. Он работал с лошадьми местных фермеров и бизнесменов, и тренировки проходили недалеко от дома.
— Сбруйная. — Джим стоял в центре двора и лаконично показывал, где что находится. Потом чуть повернулся. — Лошадь в деннике номер двадцать семь. О'кей?
— О'кей.
Я осмотрел обитателя двадцать седьмого номера. Гнедой мерин с сильными мышцами казался взволнованным возможностью выйти на волю и скакать галопом. У него были хорошие ноги с крепкими коленными сухожилиями, не слишком угловатыми, и широкая грудь, способная расталкивать или преодолевать любые препятствия, какие попадутся на пути. Скорее тип довольно тяжелого скакуна для стипль-чеза, чем лошади для гладких скачек.
Я угадал в нем выносливость и невозмутимость, которые всегда могли помочь усталому любителю достичь финишной прямой. Если на первый взгляд что-то и говорило против него, так это коротковатая шея.
Джим свистнул конюха, чтобы тот оседлал гнедого. Хотя у меня сложилось впечатление, что вначале он хотел, чтоб я сделал это сам. Джим рассматривал меня как своего рода шутку. Возможно, теперь мое присутствие на конном дворе превращало меня из шутки в покупателя. Во всяком случае, ни Джим, ни конюх не увидели ничего, кроме обычного порядка, когда я спросил, нельзя ли провести гнедого шагом по двору. Когда-то во время моего обрывочного жокейского образования доброжелательный старый профессионал сказал и показал мне, что лошадь, которая хорошо ходит, хорошо и галопирует. Длинный медленный шаг предвещает хорошего скакуна на длинные дистанции. Гарцующая лошадь с поспешным коротким шагом и галопировать будет нервно и мелкими прыжками.
Шаг гнедого был достаточно медленный и достаточно длинный, чтобы предположить в нем характер вечного трудяги. Когда конюх с гнедым завершили второй круг по двору, я остановил их и пощупал у мерина ноги (нет ли шишек от прошлых неприятностей с сухожилиями) и заглянул в рот (что, вероятно, не следовало делать, конь-то дареный). Я определил, что ему, наверно, лет семь. Хороший, зрелый возраст для лошади, участвующей в стипль-чезе.
— Куда я могу с ним отправиться? — спросил я Джима. И он показал, как подъехать по двору к воротам, которые вели к огромному полю, главной тренировочной площадке для всей конюшни, как я узнал позже. Вроде бы здесь, в уютной части Девона, не было широких открытых долин, где лошадь могла скакать галопом.
— Вы можете рысью или легким галопом дойти до дальнего конца поля, — объяснил Джим, — а вернуться хафспид-галопом. Гнедой знает дорогу.
Я вспрыгнул на спину лошади и всунул в стремена носки кроссовок, не подходящих для данного случая. Потом удлинял поводья до тех пор, пока не понял, что «чувствую» лошадь.
Возможно, мне никогда не быть великим жокеем. Возможно, порой я выгляжу неуклюжим и теряю координацию, потому что быстро расту и меняются мои размеры. Но я работал с огромным множеством разных лошадей. Во время школьных каникул я нанимался к людям, которые хотели, чтобы кто-нибудь заботился об их лошадях, пока они путешествуют. Я задавал много вопросов тренерам. В последние два года я участвовал в любом заезде, какой мне предлагали. Я двадцать шесть раз выходил на скаковой круг, у меня три победы, два третьих места и три падения.
Гнедой был в хорошем настроении и дал мне об этом знать. Он терпеливо стоял, пока я манипулировал со стременами и поводьями, ждал, пока Джим в сбруйной разберется со шлемом. Джим настоял, чтобы я надел шлем, хотя он и был по размеру слишком мал.
Спина у гнедого была широкой. А я не сидел на лошади три с половиной недели. И если бы в то утро ему взбрело в голову, он мог бы умчаться со мной куда угодно. Не справившись с ним, я выглядел бы дураком. Но он пошел на тренировочное поле так спокойно, как старая рабочая лошадь.
Меня не порадовал его ход рысью, слишком неровный и бросавший всадника из стороны в сторону. Но легкий галоп искупил этот недостаток. Мы достигли гармонии в дальнем конце тренировочного поля, где земля немного понижалась. И первый отрезок возвращения галопом шел вверх по склону, что полезно для укрепления ног.
Работать с гнедым, когда он идет хафспид-галопом; все равно, что сидеть верхом на запущенной ракете. Мощный, целенаправленный, неотвлекавшийся. Чуть запыхавшись, я направил его к воротам, где ждал Джим.
— Ладно, — без оценки произнес он. — Теперь попробуйте другую.
Вторая лошадь — тоже гнедой мерин с черной гривой — выглядел более стройным. И меня поразило, что он казался настоящим лихачом в скорости по сравнению с тем, на котором я только что сидел верхом. Он выше нес голову, оживленнее себя вел и с большим нетерпением ждал, когда его выведут и он помчится своим маховым шагом. Но будет ли такой шаг сохраняться всю дистанцию — это было, пожалуй, сомнительно.
Всю дорогу к дальнему концу поля я простоял носками кроссовок в стременах. Рысь и легкий галоп прошли будто без меня. Эту лошадь не учили позволять всаднику мирно любоваться окрестными пейзажами. Этот парень выкормлен для скачек, и ничего больше его не интересует. В дальнем конце поля вместо того, чтобы спокойно повернуть, он, опустив плечо, сделал один из тех вихляющих пируэтов, при которых беззаботного жокея швыряет наземь. Я видел многих лошадей, которые проводят такой маневр. Меня и самого они сбрасывали со спины. Но я был готов, что гнедой попытается избавиться от меня. Не столько из враждебности, сколько от жажды галопировать.
Его хафспид-галоп к дому превратился в битву с моими руками. Всю дорогу он хотел мчаться гораздо быстрее. Я задумчиво спрыгнул на землю и повел его к Джиму, стоявшему у ворот.
— Ладно, — сказал он. — Какого вы хотите?
— М-м-м... — Я потрепал гнедому с черной гривой шею. Он энергично помотал красивой головой, без неодобрения и, как я догадался, с удовлетворением.
— Как насчет того, чтобы посмотреть племенные книги и формуляры за сандвичем в пабе? — предложили.
Я прекрасно освоил жизнь в пабах после трех с половиной недель, проведенных с отцом.
— Мне сказали, что я должен забрать мальчика-школьника, — засмеялся Джим. — Вы и есть тот самый мальчик-школьник?
— Я кончил школу в прошлом месяце.
— Ага. Это большая разница!
С добродушной иронией он собрал в доме Сталлуорти все необходимые документы, и мы поехали в местный паб, где его дружески встретили как постоянного посетителя. Мы сели на деревянную скамейку с высокой спинкой, и он положил на стол рядом с пивом (его) и диетической колой (моей) племенные книги и другие бумаги.
При выведении животных для стипль-чеза большое значение имеют производительницы. Кобыла, которая дала одного победителя, очень похоже, даст и других. Мать первого гнедого сама никогда не выигрывала, хотя два ее потомка побеждали. Сам гнедой не заканчивал скачки ближе, чем вторым.
