Ирина Мельникова - Бесы Черного Городища
Впереди уже виднелся выход из переулка, когда неожиданно прямо по курсу промелькнула чья-то тень. Какой-то сильно пригнувшийся человек, а может, просто невысокого роста, перебежал полицейским дорогу и нырнул в пролом в заборе. Дальше начинался пустырь, заросший прошлогодним бурьяном и превращенный местными обитателями в свалку, а жуликами — в самый короткий путь до городских трущоб, где скрыться от преследования раз плюнуть! Не сговариваясь, сыщики бросились следом, причем Иван метнулся в тот же самый пролом, а Алексей перемахнул через забор и уже через мгновение держал за шиворот босяка в рваной, одетой прямо на голое тело шинели, измазанной в чем-то белом, то ли в мелу, то ли в краске. Босяк извивался в его руке, тщетно пытаясь вырваться.
Алексей перехватил его поудобнее и потащил навстречу Ивану. Тот сидел на корточках возле пролома и рассматривал старый мешок и короткий, раздвоенный на конце ломик. Все это добро босяк успел отбросить прежде, чем Алексей настиг его.
— О, старый знакомый! — радостно приветствовал Иван босяка. — Смотри, Алеша, это ж Фимка, которого вчера Савелий в управление доставил. Откуда ты взялся, рыжий? Неужто Корнеев отпустил?
Босяк шумно шмыгнул носом и отвернулся.
— Не хочешь говорить? — обрадовался Иван. — Значит, и вправду сбежал!
— Не сбежал я, — уныло возвестил Фимка, — меня ради интереса вчерась задержали. По роже съездили и велели убираться из города в двадцать четыре часа.
— И ты, как я вижу, приказ этот выполнил? — заметил ехидно Иван. — Эх, Фимка, Фимка, давно по тебе арестантские роты скучают! — Он кивнул на мешок. — Сколько уже квартирными кражами промышляешь?
— Да не промышляю я, — взвыл Фимка, — первый раз всего вышел. Рассуди, господин начальник, как мне до Томску добираться, если в кармане вошь на аркане? — Он отступил к забору и вывернул карманы шинели. — Смотри, дыра на дыре!
— Ты чего это в тень прячешься? — Иван подошел к воришке вплотную и выругался:
— Ну, елки точеные, зеленая тайга? Смотри, Алеша, эта образина вся в крови.
Фимка судорожно запахнул полы шинельки, даже в темноте было видно, как он побледнел.
— Так то ж извозчик собаку переехал, а я споткнулся и прямо лапами в кровь…
— Так у тебя и ноги, и вся одежда в крови. Большая собачка, видно, была?
— Большая… — вздохнул Фимка.
Но Иван уже схватил его за отвороты шинели и с размаху припечатал спиной к забору.
— Ах ты, сучья порода! — выкрикнул он сердито. — Говори: кого пришил? Иначе на месте хребет переломаю! Ты меня знаешь!
— Не убивал, не убивал я! — заголосил воришка, прикрывая лицо локтем. — Истинным богом клянусь, я здесь ни при чем!
— Хорошо, идем, — неожиданно смилостивился Иван. — Покажешь, где собачка валяется!
Воришка неожиданно упал на колени и стал хватать Вавилова за руки.
— Ваша милость, господин начальник, отпусти душу на покаяние. Не убивал я, хошь на иконе побожусь, не убивал.
— Постой. — Иван только сейчас заметил белые пятна на Фимкиной шинели и, склонившись к нему, ткнул пальцем. — Откуда это? — И не дожидаясь ответа, выпрямился. — Кажется, я где-то видел неподалеку кучу старой известки? — И опять посмотрел на задержанного. — Ты что же, в доме Орлова побывал, в том, что перестраивают?
— Не помню, — обреченно и едва слышно ответил Фимка, — я так бежал… — Он махнул рукой и замолчал.
Иван толкнул его в руки Алексею, тот вновь ухватил его за шиворот, и вся троица вернулась в переулок через знакомый пролом в заборе.
— Надо же, одна дурная примета за другой, — вздохнул Вавилов. — Я еще за ужином подумал, не к добру это — подряд трех рыжих встретить, а тут, смотри, уже четвертый. — Он отвесил Фимке подзатыльник и справился:
— Ну на кой ляд ты нам под ноги подвернулся? Не мог другой дорогой пробежать?
— Отпусти, господин начальник! — опять взмолился Фимка. — Я тут же в Томск уберусь, пешком уйду! Вот те крест!
— Ишь как тебя повело! — заметил Иван задумчиво и склонился над кучей мусора, возвышавшейся рядом с двухэтажным каменным особняком. Он зиял пустыми оконными и дверными проемами, а на окружавших его строительных лесах виднелись поддоны с уложенными на них кирпичами. Дом активно перестраивался. Говорили, что для Купеческого собрания. Но не это заинтересовало сыщиков.
— Эка тебя угораздило, братец! — усмехнулся Алексей, разглядывая следы босых ног на белой от известковой пыли земле. — Ты тут стреканул как заяц! С чего бы это?
— Он эту кучу перемахнул, даже не заметил. — Иван с сожалением посмотрел на свои изрядно запыленные башмаки и перевел взгляд на воришку. — Мчался большими скачками, значит, бежал недолго. — Он ухватил Фимку за отвороты шинели и сильно встряхнул. — Говори, откуда когти рвал?
Врать будешь — рожу разобью! А все последние убийства спишем на тебя. Пойдешь тогда на виселицу.
— Не убивал я! — заорал не своим голосом Фимка. — Тут дом, неподалеку. Форточку покажу, через которую в квартиру пролез. А через двери не входил, хоть на кресте побожусь. Зачем мне в них соваться, коли фортка открыта?
Он торопливо засеменил к соседнему добротному особняку, одноэтажному, с мансардой, украшенному деревянной резьбой по фасаду. Остановившись напротив, вытянул вперед руку.
— Гляди, вон окно! До сих пор открыто. Я сквозь него на улицу сиганул. А взять ничего не взял, не успел. — Опустив голову, Фимка уставился на кончики грязных, сбитых в кровь пальцев и с большой неохотой стал рассказывать дальше:
— Поднялся я, значится, по водосточной трубе до форточки, огляделся. Вокруг все спокойно, никто вроде меня не заметил.
В комнату тоже быстро проник, нам ведь не привыкать. С собой я свечку прихватил, но зажигать огонь побоялся, по темноте шарился. И вдруг на чем-то как поскользнусь! Упал и башкой о край стола со всего маха навернулся. — Фимка повернулся боком к Алексею и показал приличную свежую ссадину на правой скуле. — В глазах потемнело, но я быстро очухался, стал перед собой руками щупать, за что бы ухватиться, и цапнул прямо за чью-то голую ногу. Чую, что не живая, ледяная прямо! Не помню, как вскочил на четвереньки, гляжу, а на полу баба мертвая в луже крови валяется. Ну, я руки в ноги и бежать. Как раз через то окно, что открыто! — Он посмотрел на одного, затем на второго сыщика и горестно вздохнул. — Хотите — верьте, хотите — нет, но именно так все было.
Сдохнуть мне на этом месте, если соврал!
— А зачем тогда про собаку заливал, знал ведь, что все равно проверим? — спросил Иван.
— А, на всякий случай! — пожал плечами Фимка. — Думал, вдруг пронесет!
— Как видишь, не пронесло! — усмехнулся Алексей и посмотрел на Ивана. — Сегодня я готов поверить во всякую чертовщину: и про рыжих, и про то, что у тебя, Ванюша, и вправду дурной глаз. Кажется, сегодня ночью нам вовсе не придется ложиться, а ведь мы еще не дошли до управления.
— К утру дойдем! — успокоил его Иван и посмотрел на небо. — Слава богу, дождя нет! Михалыч небось не дождался, уехал домой, так что нет смысла тащиться в управление.
Успеем еще по шее схлопотать. — Он перевел взгляд на Фимку и сердито прикрикнул на него:
— Веди, рыжее отродье, и все по порядку показывай, как к дому подходил, как в него забирался…
Глава 10
Ворота были на запоре, и когда Алексей побрякал щеколдой, вызывая дворника, где-то в глубине двора залаяла собака.
— Что ты брешешь, сучий сын? — Иван встряхнул Фимку за шиворот. — Как ты мог незаметно пробраться к окну, коли во дворе собака?
— Так я с другой стороны подошел, она даже не гавкнула. — Фимка шмыгнул и провел под носом рукавом шинели. — Там калитка в кустах. Я ее днем приметил, когда вокруг дома шастал. — Он кивнул в сторону будущего здания Купеческого собрания. — Думал, чем бы со стройки поживиться. Только десятник меня заприметил и чуть по шее не накостылял.
— Так ты давно замыслил в дом забраться? — Иван отвесил воришке подзатыльник. — Это чтобы не врал! А то распелся: форточку, мол, заметил открытую!
— Не врал я, не врал, — захныкал Фимка. — Я ночью хотел снова на стройку пробраться, а там сторож с ружьем.
Если бы не та калитка, схватил бы, сука, как пить дать, схватил бы. Я еле ноги унес. А когда во дворе оказался, то форточку и узрел…
— Ладно, умолкни! — прикрикнул на него Иван. — Сейчас проверим, и если опять соврал…
Он не договорил. Собака залаяла яростнее. Загремела цепь, а из глубины двора раздался недовольный мужской голос:
— Кого несет?
— Открывай! Полиция! — крикнул Алексей. — Да шевелись живее!
Раздалось сердитое бормотание, опять загремела цепь, и послышались тяжелые шаги. В створке ворот распахнулось окошко, и в нем показалось бородатое лицо со всклокоченной шевелюрой. Мужик с удовольствием зевнул, перекрестил рот и после этого спросил:
— По какому делу?
— По полицейскому, — не слишком вежливо ответил Алексей и сунул ему под нос карточку агента. — Открывай!
