Антон Леонтьев - Дворец, где разбиваются сердца
Каролина не знала, чего стоит ожидать. Ходили слухи, что негры, захватывая господские дома, убивают мужчин-плантаторов и измываются над женщинами. Каролина видела, как служанки в доме, перешедшем на осадное положение, о чем-то перешептываются. Она могла доверять только одной Лулу.
Сводная сестра раскрыла ей тайну:
– Женщины знают, что отряды бунтовщиков направляются к поместью. И наши рабы перейдут на их сторону. Затем они планируют взять приступом особняк. И служанки решили, что они откроют бунтовщикам двери.
– Но это же предательство! – воскликнула Каролина. – Как они могут так поступать! Мы были всегда добры к ним!
Она замолчала, вспомнив, что отец минимум раз в неделю избивал или даже забивал до смерти кого-то из рабов: ему было все равно, мужчина это, или женщина, или ребенок, он хлыстом или бамбуковой палкой превращал несчастного в кровоточащий кусок мяса. А она сама? Сколько раз она отчитывала темнокожих служанок, била их по лицу или наказывала за малейшую провинность? Она дала себе слово, что больше никогда не поднимет руку ни на одну из служанок и не посмеет повысить на них голос. Неужели рабы хотят отомстить за все это? Каролине стало страшно.
– И что они сделают? – спросила она у Лулу. Та, покачав головой, сказала: – Ничего хорошего, Каро. Они настроены решительно. Они хотят убить твоего отца, он для них – исчадие ада.
– А что будет со мной и с Антонией? – уточнила в страхе Каролина. Она знала, что делают с женами и дочерьми плантаторов бунтовщики. И, подумав, что ее изнасилуют несколько десятков человек, она решила, что нужно как можно скорее бежать.
Отец приказал оставаться в особняке.
– Мы никуда не побежим, это мой особняк, это мои плантации и мои рабы, – заявил он. – Запомни, Каролина, эти черномазые не посмеют причинить тебе вред! Я застрелю любого и каждого, кто переступит порог моего дома!
Каролина вслушивалась в ночь, которая раскинулась над джунглями. До нее доносились пьяные голоса, крики и восторженные песни. Затем в окна особняка посыпались камни. Она осторожно выглянула с чердака во двор.
Сотни негров и мулатов, держа над головами факелы, заполнили поместье. Они были настроены воинственно, в руках многих были острые палки, мачете, вилы и лопаты. Другие держали пистолеты. Головы восставших были повязаны красными косынками. Среди бунтовщиков было немало женщин. Глаза рабов горели решительностью и жестокостью.
– Открывайте! – массивная входная дверь содрогнулась под ударами. – Или вы откроете нам дверь, или мы подожжем дом. И тогда вы все сгорите заживо!
Дон Витторио в ответ выстрелил, он попал в кого-то из толпы, восставшие озверели. Они ринулись на особняк, вышибая ставни и ломая двери. Через несколько минут Каролина и ее семья оказались в руках бунтовщиков.
Они находились в гостиной, у дона Витторио вырвали оружие. В бессильной злобе Рокасолано наблюдал за тем, как его служанки, всегда безмолвные и тихие, жалуются предводителю восставших, высоченному одноглазому негру, на притеснения со стороны господ.
– Он бьет нас... А меня он взял силой... Я родила от него мальчика... Он убил моего мужа серпом... По его приказу мою сестру затравили собаками... Он велел бросить моего сына в яму, и тот умер от жажды и голода...
Дон Витторио заорал:
– Вы – ничтожества, вы – моя собственность, я имею право делать с вами, что хочу! Я могу вас убивать, могу продавать, могу перевешать всех на лианах! Вон из моего особняка, черномазые обезьяны!
Толпа зароптала, раздались голоса с призывом убить Рокасолано. Одноглазый негр, развалившись в бархатном кресле, велел всем замолчать. Его слово было законом, и воцарилась тишина.
– Раньше ты был хозяином и мог делать с нами все, что хочешь, Рокасолано, – сказал он с ненавистью в голосе. – Но времена переменились, теперь хозяева мы! И соответственно имеем право делать с тобой и твоей семьей все, что заблагорассудится. Ты не заслуживаешь того, чтобы жить. Я много слышал о твоих жестокостях. Настало время, чтобы ты испытал все сполна на собственной шкуре!
– Прошу вас, пощадите девушек! – вступилась за Каролину и ее сестру Лулу. – Я одна из вас, кожа у меня тоже черная.
Одна из служанок ударила Лулу по лицу и закричала:
– Ты лучшая подруга Каролины, всем известно, что дон Витторио – твой отец! Ты – одна из них. Не верьте ей, она предательница!
Негр поднялся из кресла и подошел к дону Витторио. Тот плюнул предводителю бунта в лицо. Негр расхохотался и, утерев плевок, произнес:
– Ты сам подписал себе смертный приговор, Рокасолано. И знаешь, что с тобой сейчас будет? Я отдам тебя на растерзание твоим же рабам. Они ждут не дождутся, чтобы наказать тебя за то, что ты сделал с ними, с их детьми и родителями.
Дон Витторио побледнел. Антония, жалобно вскрикнув, упала в обморок. Затем негр посмотрел на Каролину и, облизнувшись, сказал:
– А дочерей оставьте мне. Рокасолано насиловал наших сестер, поэтому будет справедливо, если мы приложимся к этим маленьким белым синьоритам. Все по очереди!
Негры одобрительно загоготали, Каролина в ужасе отступила. Спастись возможности не было, но она не позволит, чтобы к ней прикоснулись эти бандиты! Главарь бунта, подойдя к Каролине, рванул ее за отворот платья.
– Ну что, малышка, мы начнем прямо сейчас?
– Оставь мою дочь, ты, мерзавец! – закричал дон Витторио, но его схватили десятки рук и выволокли во двор. Каролина приготовилась к мучительной смерти. Но до того, как она умрет, ей придется вытерпеть насилие со стороны этих обезумевших и, по сути, несчастных людей.
Внезапно до ее слуха донеслись выстрелы и крики. Они убили отца? Она никогда не испытывала к нему особо нежных чувств, но ей стало ужасно горько. Еще недавно Каролина мечтала о браке с Артуро, и вот в семнадцать лет все закончится так нелепо!
Негр повалил ее на пол, его соратники окружили Антонию и Лулу. Каролина попробовала сопротивляться, но двухметровый бандит легко схватил ее за горло, девушка почувствовала, что задыхается и теряет сознание. Блудливые руки срывали с нее одежду, негр уже предвкушал удовольствие, как вдруг раздался выстрел. Его тело осело на Каролину. Она закричала что есть сил. Предводитель бунтовщиков был мертв, изо рта у него побежала струйка крови.
Полуобнаженная Каролина встала с пола. Ситуация изменилась. Восставшие в панике кричали, мечась по дому, на дворе слышались выстрелы, стоны и мольбы о помощи. В гостиной на черном коне гарцевал офицер, державший в руке дымящийся пистолет. Именно он сразил выстрелом насильника. Он спросил у Каролины:
– Синьорита, с вами все в порядке?
Каролина судорожно кивнула, дон Витторио, весь в крови и в разодранной одежде, влетел в особняк и бросился к дочери. Затем он повернулся к офицеру на черном коне и произнес:
– Синьор, вы вместе с вашим отрядом подоспели вовремя. Еще бы пять минут, и меня растерзали эти макаки. Они пытались лишить чести моих дочерей! Скажите, кому я должен быть благодарен за это чудесное спасение?
Офицер, улыбнувшись, ответил:
– Меня зовут Жан-Батист де ля Крус. Рад был помочь вам, синьор Рокасолано! Мы еще увидимся, я ваш новый сосед! Сейчас подоспеют войска, и мы разобьем этих черномазых!
Каролина заметила пристальный взгляд, которым одарил ее офицер. Ему было около тридцати: темные волосы, бледное лицо с классическими чертами и похожие на пылающие угли глаза. Что-то странное и опасное было в его взгляде. Каролина вдруг поняла, что находится перед незнакомцем полуголой.
Вслед за этим он взнуздал жеребца и вылетел во двор. Каролина побежала наверх и вместе с Лулу и Антонией заперлась в бывшей материнской спальне. На улице происходило что-то ужасное. Полыхало пламя, слышались крики и стоны, сопровождаемые выстрелами и глухими ударами.
Осторожно приподняв занавеску, Каролина всматривалась в происходящее во дворе поместья. Всадники – их было не меньше двух десятков – уничтожали бунтовщиков. В восставших стреляли, рубили их саблями. Каролина увидела, как незнакомец, который спас ей жизнь, на коне вторгся в толпу убегающих рабов. Он наносил удары направо и налево, тела убитых и раненых падали на землю. Каролина в ужасе отшатнулась.
– Они этого не заслужили, – сказала она. – Почему с ними так обращаются? Они ведь тоже люди!
– Тоже мне люди, – фыркнула трясущаяся от страха Антония. – Они едва не лишили тебя чести, Каро, они хотели убить папу, отдать его на растерзание толпе, они наверняка желали сжечь наше прекрасное поместье, а ты говоришь о жалости! Никакие они не люди! Они – рабы!
Лулу тихонько плакала в углу. Каролина подошла к сводной сестре и обняла мулатку. Та сквозь слезы прошептала:
– Каролина, а как же моя семья? Мои сестры и братья? Что с ними будет!
Антония, раскудахтавшись, произнесла:
– Ах, милая Лулу, но мы же твоя семья! Забудь об этих черномазых. Тебе же так сказочно повезло, моя дорогая!
