Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц
Посреди отвратительной, дурно пахнущей мешанины из старых пищевых отходов, консервных банок, банановой кожуры и всего прочего лежала обнаженная девушка — согнувшись пополам и закинув ноги за голову, словно собираясь выполнить какой-то сложный акробатический элемент. Патрик вопросительно посмотрел на Турбьёрна Рюда.
— Rigor mortis,[23] — сухо пояснил тот. — Мышцы застыли в такой позиции после того, как ее сложили вдвое, чтобы засунуть в мусорный контейнер.
Патрик скривился. Не просто убить девушку, а еще избавиться от тела, как от обычных отходов, засунув в мусорный контейнер, — это свидетельствовало о невероятном хладнокровии и сильнейшем презрении к человеку как таковому. Просто омерзительно. Он отвернулся.
— Сколько времени займет обследование места преступления?
— Пару часов, — ответил Турбьёрн. — Полагаю, вы пока начнете опрашивать народ в поисках свидетелей. Боюсь, что с этим тут дело обстоит неважно. — Он кивнул в сторону пустых и заброшенных домов, еще только ожидающих появления дачников. Правда, кое-где люди жили круглый год, так что оставалось надеяться на удачу.
— Что тут произошло? — послышался голос Мельберга, раздраженный, как всегда.
Обернувшись, Патрик с Турбьёрном увидели мчавшегося к ним на всех парах начальника.
— В этом мусорном контейнере лежала женщина, — ответил Патрик, указывая на стоящий возле дороги железный ящик. Двое техников как раз натягивали перчатки, собираясь им заняться. — Ее обнаружили, когда Лейф, — теперь он показал на обладателя этого имени, — опорожнял контейнер. Поэтому она лежит в мусороуборочной машине.
Мельберг воспринял это как призыв перелезть через заграждение, подойти к машине и посмотреть. Турбьёрн даже не попытался заставить его обмотать обувь резиновой лентой. Это не имело значения: им уже доводилось исключать обувь Мельберга при обследованиях мест преступления, поэтому отпечатки его подошв имелись в регистре.
— Тьфу, дьявол, — произнес начальник, зажимая нос. — Какая омерзительная вонь.
Он отошел, казалось удрученный больше запахом из мусороуборочной машины, чем видом трупа девушки. Патрик мысленно вздохнул. Все как всегда. Можно было не сомневаться в том, что Мельберг обязательно поведет себя неподобающим образом.
— Вы знаете, кто она такая? — Шеф посмотрел на них испытующе, и Патрик помотал головой.
— Нет, нам пока ничего не известно. Я собираюсь позвонить Ханне и попросить ее проверить, не поступало ли вчера сообщений о том, что какая-нибудь девушка не вернулась домой. Мартин уже едет, и я подумал, что мы с ним пока сможем начать обходить те немногие участки, где кто-то живет.
Мельберг мрачно кивнул.
— Да, звучит разумно. Я как раз собирался это предложить.
Патрик с Турбьёрном переглянулись: начальник, как обычно, приписывал себе чужие идеи, редко предлагая какие-нибудь собственные.
— Ну и где же наш доблестный Мулин? — спросил тот, недовольно оглядываясь по сторонам.
— Он должен быть здесь с минуты на минуту, — ответил Патрик.
Словно по договоренности, именно в это мгновение появилась машина Мартина. На обочине узкой гравиевой дороги уже не хватало мест для парковки, и ему пришлось немного сдать назад, чтобы отыскать свободный «карман». Когда Мартин подошел к ним, вид у него был усталый, рыжие волосы стояли дыбом, а на лице виднелся отпечаток подушки.
— В этом контейнере была девушка, сейчас она лежит в мусороуборочной машине, — кратко проинформировал его Патрик.
Мартин лишь кивнул, не порываясь подойти и посмотреть. При виде мертвых тел его обычно выворачивало наизнанку.
— Ведь это вы с Ханной работали вчера вечером? — спросил Патрик.
Мартин кивнул:
— Да, мы присматривали за вечеринкой в клубе. И не напрасно. Там творилось черт-те что, и я вернулся домой только в четыре.
— Что там происходило? — Патрик наморщил лоб.
— Отчасти самые обычные дела: несколько человек перебрали, были кое-какие разборки на почве ревности, два парня по пьяни подрались. Но это не шло ни в какое сравнение с перепалкой, устроенной участниками шоу. Нам с Ханной пришлось несколько раз их разнимать.
— Вот как! — Патрик навострил уши. — Из-за чего? Что послужило поводом?
— Они явно все разозлились на одну из своих девиц — на ту, у которой огромная силиконовая грудь. Ей пару раз здорово вмазали, прежде чем нам удалось положить этому конец. — Мартин устало потер глаза.
У Патрика закралось подозрение.
— Будь добр, пойди и посмотри на девушку в машине.
Мартин скривился.
— Это необходимо? Ты же знаешь, как я… — Он умолк и покорно кивнул. — Конечно посмотрю, но зачем?
— Ты только взгляни, — попросил Патрик, пока не хотевший раскрывать свои соображения. — Потом объясню.
— О'кей, — с удрученным видом согласился Мартин и взял протянутые Патриком резиновые ленты. Обмотав ими ботинки, он с поникшими плечами перелез через ограждение и медленно двинулся к задней части мусороуборочной машины. В последний раз глубоко вдохнув, он заглянул внутрь, после чего поспешно повернулся к Патрику. На лице его отразилось удивление. — Но это же…
Патрик кивнул.
— Девушка из «Покажи мне Танум». Я понял, как только ты о ней заговорил. К тому же по телу видно, что ей крепко досталось.
Мартин осторожно отступил от машины. Лицо у него было мертвенно-бледным, и Патрик видел, что он всеми силами пытается удержать завтрак внутри. После нескольких минут борьбы Мартин признал свое поражение и бросился к ближайшему кусту.
Патрик направился к Мельбергу, который, активно жестикулируя, разговаривал с Турбьёрном Рюдом.
— Жертву опознали, — прервал он их беседу. — Это одна из участниц реалити-шоу. У них вчера была дискотека в клубе, и, по словам Мартина, девушка в течение вечера неоднократно оказывалась в центре разборок.
— Разборок? — переспросил Мельберг, нахмурив брови. — Ты хочешь сказать, что ее забили до смерти?
— Этого я не знаю, — ответил Патрик, стараясь подавить раздражение в голосе. Иногда он просто не выдерживал идиотских вопросов Мельберга. — Причину смерти может установить только судмедэксперт, когда проведет вскрытие. — «Что тебе следовало бы знать самому», — мысленно добавил он, но сдержался. — Однако нам явно необходимо побеседовать с остальными членами группы. И позаботиться о доступе ко всем сделанным вечером видеозаписям. В порядке исключения, у нас, кажется, имеется абсолютно надежный свидетель.
— Да, я как раз собирался сказать, что камеры, возможно, зафиксировали что-нибудь полезное. — Мельберг надулся, уверенный, что идея изначально принадлежала ему.
Патрик сосчитал до десяти — это становилось довольно утомительным. Он играл в такую игру уже несколько лет, и его терпение подходило к концу.
— Тогда мы поступим так, — сказал он с напускным спокойствием. — Я сейчас позвоню Ханне, чтобы узнать о ее наблюдениях. Нам надо также переговорить с продюсерами шоу, а затем, вероятно, стоит проинформировать руководство округа. Я уверен, все согласятся с тем, что съемки необходимо немедленно прекратить.
— Это еще почему? — с удивлением спросил Мельберг.
Патрик бросил на начальника изумленный взгляд.
— Это же очевидно! Ведь убили одну из участниц! Едва ли они смогут продолжать съемки!
— Я вовсе не так уверен, — возразил Мельберг. — Насколько я знаю Эрлинга, то он сделает все для того, чтобы они гнали дальше. Для него этот проект дело престижа.
У Патрика на мгновение возникло леденящее и в высшей степени необычное ощущение, что Мельберг прав. Но поверить его словам все-таки было трудно. Ведь не могут же они оказаться столь циничными!
Ханна и Ларс сидели за столом в гробовом молчании. Их апатичный и усталый вид полностью отвечал самочувствию, и все то, что висело между ними в воздухе, только усугубляло тягостное ощущение. Им следовало так о многом поговорить, но они, как всегда, молчали. Ханна чувствовала знакомое беспокойство в желудке, из-за чего яйцо, которое она ела, на вкус казалось большим куском картона. Она с усилием заставляла себя жевать и проглатывать, жевать и проглатывать.
— Ларс, — начала она, но тут же пожалела об этом. Произнесенное в тишине имя показалось таким мрачным и чужим. Она сглотнула и предприняла новую попытку. — Ларс, нам необходимо поговорить. Так больше продолжаться не может.
Он не смотрел в ее сторону. Все его усилия были направлены на приготовление бутерброда. Она с восхищением наблюдала за тем, как он водит ножом с маслом — взад и вперед, взад и вперед, — пока масло идеально не распределяется по всему куску хлеба. В этом движении было что-то гипнотическое, и, когда Ларс воткнул нож обратно в масленку, Ханна вздрогнула.
— Ларс, милый, поговори со мной, — снова попыталась она. — Просто поговори. Так продолжаться больше не может. — Она сама слышала отчаяние и молящие нотки в собственном голосе.
